Зейн Грей - Техасский рейнджер

• Название: Техасский рейнджер
• Автор: Зейн Грей
• Жанр: Вестерн

---

Беседа с Дженни, мирная и спокойная, отвлекала его от тягостных мыслей; он время от времени делился с нею своими взглядами, полными надежды на будущее. Наконец, стало совсем темно; небо затянуло тяжелыми тучами; в неподвижном воздухе не ощущалось ни малейшего дуновения ветерка; духота и томительная гнетущая тяжесть, разлитая вокруг, предвещали грозу. Вскоре Дьюан уже не мог различить дорогу перед собой, хотя лошади находили ее без труда. Его тревожил непроглядный мрак ночи. Поэтому он подчинил все свое внимание тому, чтобы вовремя ее заметить, пристально вглядываясь в густую тьму впереди. К счастью, порога пошла по гребню возвышенности, где было меньше мескитовых кустов, и тьма поэтому была не столь непроницаемой; к тому времени они подъехали к развилке.

Выбравшись на правильную дорогу, Дьюан почувствовал облегчение. К его досаде, однако, неожиданно пошел мелкий моросящий дождь. Дженни не была одета для дождливой погоды, да и он, в сущности, тоже. Его куртка, которой он в здешнем сухом и теплом климате редко пользовался, была приторочена сзади к луке седла, и он отдал ее Дженни.

Они продолжали ехать дальше. Дождь шел, не переставая; он даже становился все сильнее. Дьюан весь промок и продрог до костей. Дженни, впрочем, чувствовала себя намного лучше благодаря его куртке из плотной ткани. Ночь, несмотря на все неудобства, проходила быстро, и вскоре путников встретил серенький скучный дождливый рассвет.

Дженни настояла на том, чтобы отыскать какое-нибудь укрытие, где бы они могли развести огонь и обсушиться. Дьюан был далеко не настолько здоров, чтобы рисковать подхватить простуду. Зубы его от озноба уже сейчас выбивали мелкую дробь. Однако найти укрытие в этой безлюдной и пустынной местности казалось абсолютно бесплодной задачей. Совершенно неожиданно, тем не менее, им посчастливилось набрести на заброшенную саманную хижину, расположенную немного в стороне от дороги. Внутри хижины было не только сухо, но там также находились и дрова; воды вокруг было сколько угодно в лужах и канавах, не было лишь травы для лошадей.

Жаркое пламя очага, горячая пища и питье значительно улучшили их настроение, создав определенный комфорт и уют. И Дженни легла поспать. Для Дьюана же наступило время бодрствования. Хижина не обеспечивала надежного укрытия. Дождь шел все сильнее и сильнее, и ветер переменился к северу. «Северный ветер, — пробормотал Дьюан про себя. — Дня два продлится, а то и три!» И он почувствовал, что невероятное везение, сопутствовавшее ему до сих пор, начинает ему изменять. Но одно обстоятельство все же благоприятствовало ему: едва ли кто из путешественников может оказаться поблизости в такую погоду.

Пока Дьюан бодрствовал, Дженни спала. Спасение этой девушки означало для него больше, чем просто осуществление поставленной перед собой задачи. Сначала оно было обусловлено частично естественным гуманным стремлением помочь несчастной женщине и частично желанием доказать себе, что он не опустился до уровня бандитов и отщепенцев. Впоследствии, однако, пришло другое чувство, странное, наполненное чем-то личным, теплым и покровительственным.

Он глядел сверху вниз на хрупкую нежную девушку в мятом и измызганном платье, растрепанную, с бледным и спокойным лицом, слегка нахмуренным во сне, с длинными темными ресницами, лежащими на щеках, и ему казалось, что он видит ее слабость, ее прелесть, ее женственность, как никогда прежде. Если бы не он, она лежала бы сейчас там, в хижине Блэнда, растерзанная, изуродованная, уничтоженная. Сознание своей причастности к ее спасению вызывало в нем чувство ответственности за ее дальнейшую судьбу. Она была молода, избавлена от нависшей над ней тяжелой угрозы; она забудет все и заживет счастливо; она станет доброй матерью и женой для какого-нибудь хорошего человека. Эта мысль почему-то задевала его сердце. Его поступки, смертельно опасные порой, были обусловлены благородными устремлениями и помогали ему сохранять ускользающую надежду. Ни разу с тех пор, как мысль о Дженни проникла в его сознание, страшные призраки не приходили, чтобы мучить его.

Завтра она окажется среди добрых, порядочных людей и, возможно, отыщет своих родных. Он благодарил Господа за это; и все же какая-то неясная щемящая боль неизменно таилась в его груди.

Дженни проспала больше половины дня. Дьюан бодрствовал, постоянно будучи настороже, стоял ли он, сидел или шагал из угла в угол. Дождь с монотонным постоянством стучал по крыше и время от времени вместе с порывом ветра залетал внутрь хижины. Лошади стояли снаружи под навесом, который обеспечивал плохое укрытие, и они беспокойно переступали ногами. Дьюан держал их взнузданными и оседланными.

Где-то далеко за полдень Дженни наконец проснулась. Они приготовили еду, и потом сидели перед маленьким очагом, следя за пляшущими язычками огня. Дженни, как заметил Дьюан, никогда не переставала быть трагической фигурой, бедной печальной девушкой, весьма далекой от ясного и безмятежного восприятия окружающего. Но сегодня присущая ей характерная черта — постоянно испытывать какую-то неясную тревогу и беспокойство — особенно поразила его. Впрочем, он отнес это за счет долгого нервного напряжения и волнения перед приближающимся концом их путешествия. И тем не менее, когда глаза ее останавливались на нем, казалось, что думает она вовсе не о своей свободе и не о будущем.

— Завтра в это время ты будешь в Шельбивилле, — сказал он.

— А где будешь ты? — быстро спросила она.

— Я? О, я буду на пути к какому-нибудь уединенному местечку, — ответил он.

Девушка вздрогнула, словно от озноба:

— Я родилась в Техасе. Я помню, какая горькая и тяжелая судьба выпала на долю моих родителей. Но как бы ни бедны они были, у них была крыша над головой, огонь в очаге, теплая постель и близкие люди, любившие их. А ты, Дьюан — о, Боже мой! Что за жизнь ожидает тебя? Ты вечно должен будешь скитаться, прятаться, вечно быть настороже. Ни нормальной пищи, ни подушки, ни дружеского слова, ни женской руки! Лошади, револьверы, дороги, скалы, звериные норы — вот что станет главным в твоей жизни. Ты вынужден будешь куда-то бежать, ехать, скрываться, убивать, пока не встретишь…

Всхлипнув, она замолкла и уронила голову на колени. Дьюан был немало удивлен и глубоко тронут ее порывом.

— Девочка моя, спасибо тебе за добрые мысли обо мне, — сказал он с дрожью в голосе. — Ты не представляешь, как много они значат для меня!

Дженни подняла залитое слезами лицо, красноречивое, прекрасное.

— Я слышала, что лучшие люди становятся здесь дурными. Но только не ты! Обещай мне! Я никогда не встречала никого… похожего на тебя. Я… я… возможно, мы никогда больше не встретимся… Но я никогда не забуду тебя. Я буду молиться за тебя и постараюсь… как-нибудь помочь тебе. Не отчаивайся. Никогда не поздно вернуться. Надежда сохраняла мне жизнь — там, у Блэнда, — до того, как пришел ты. Я была всего лишь слабой бедной девушкой. Но я могла надеяться, и ты тоже. Держись подальше от людей. Стань одиноким волком. Борись за жизнь. Терпи свое изгнание… и, может быть… когда-нибудь…

Голос изменил ей. Дьюан сжал ее ладонь и с чувством столь же глубоким, как и то, что прозвучало в ее голосе, обещал помнить ее слова. В своей тревоге с нем она высказала поистине мудрые мысли — указала на единственный возможный путь.

Бдительность Дьюана, притупленная на несколько мгновений столь неожиданным и бурным проявлением чувств обычно скромной и застенчивой девушки, восстановилось не раньше, чем он обнаружил, что гнедой, на котором ехала Дженни, сорвался с привязи и убежал. Мягкая влажная почва приглушила топот его копыт. Но следы его четко выделялись в грязи. Неподалеку виднелись заросли мескитовых кустов, куда лошадь могла забрести в поисках пастбища. Оказалось, однако, что все произошло совсем иначе.

Дьюан не хотел оставлять Дженни одну в хижине у самой дороги. Поэтому он усадил ее на свою лошадь и велел следовать за ним. Дождь на время прекратился, хотя гроза, по-видимому, еще не прошла. Следы вели вверх по неглубокому оврагу до плоской равнины, сплошь поросшей мескитами, грушевидными кактусами и колючим кустарником, так что проехать туда верхом было невозможно. Время уплывало с катастрофической быстротой. Вскоре наступит ночь. Он не мог рассчитывать на то, что Дженни сумеет следовать за ним достаточно быстро пешком через колючие заросли. Поэтому он решил рискнуть оставить Дженни у границы кустарника и отправиться на поиски лошади одному.

Когда он вошел в густую поросль, неожиданный звук заставил его насторожиться. Был ли это хруст сухой ветки, на которую он наступил невзначай, или звук донесся со стороны? Он услыхал топот копыт своего вороного, беспокойно переступавшего с ноги на ногу. Затем все стихло. Тем не менее, он продолжал прислушиваться, не удовлетворившись наступившей тишиной. Он вообще не испытывал чувства удовлетворения, если дело касалось вопросов безопасности; он слишком хорошо знал, что для него в этой стране безопасности не будет никогда.