Константин Станюкович - Том 7. Рассказы и повести. Жрецы

• Название: Том 7. Рассказы и повести. Жрецы
• Автор: Константин Станюкович
• Издательство: Правда
• Жанр: Русская классическая проза
• Год: 1977

Константин Михайлович Станюкович — талантливый и умный, хорошо знающий жизнь и удивительно работоспособный писатель, создал множество произведений, среди которых романы, повести и пьесы, обличительные очерки и новеллы. Произведения его отличаются высоким гражданским чувством, прямо и остро решают вопросы морали, порядочности, честности, принципиальности.

В седьмой том вошли рассказы и повести: «Матроска», «Побег», «Максимка», «„Глупая“ причина», «Одно мгновение», «Два моряка», «Васька», и роман «Жрецы».

http://ruslit.traumlibrary.net

---

Все глаза устремились на эту высокую, статную, ослепительную красавицу в роскошном, но не бьющем в глаза черном бархатном платье, обшитом белыми кружевами у лебединой шеи, в длинных перчатках почти до локтей, с крупными кабошонами в ушах, которая плывущей неспешной походкой, слегка смущенная и зардевшаяся, шла к столу в сопровождении блондина.

— Вот, тетенька… Других мест не мог достать! — проговорил он с особенною почтительностью.

— Чем худы места… Отличные! — весело промолвила она, опускаясь на стул.

Звенигородцев уже летел со всех ног к Аносовой.

— Аглая Петровна!.. Здравствуйте, божественная, и пожалуйте за стол юбиляра. Для вас берег место, чтобы сидеть подле… И Андрей Михайлович будет очень рад видеть вас поближе.

— Мне и тут хорошо… Благодарю вас, Иван Петрович. Да кстати у меня vas-a-vis[17] добрая знакомая! — прибавила Аносова, увидав против себя Заречную.

Щеки ее как будто зарумянились гуще, и она, ласково улыбаясь своими большими ясными глазами, приветно, как короткой знакомой, несколько раз кивнула Заречной и сдержанно, почти строго, чуть-чуть наклонила голову в ответ на поклон Невзгодина, не глядя на него.

«Ишь… королевой себя в публике держит. Боится „морали“!» — усмехнулся про себя Невзгодин, не без тайного восхищения посматривая на великолепную вдову, которую он видел в первый раз в параде, и вспомнил, как просто она себя держала с ним в Бретани.

— И жарко же здесь! — обратилась она, снимая перчатки, к Заречной и, по-видимому, не обращая ни малейшего внимания на Невзгодина.

Маргарита Васильевна деликатно согласилась, что жарко, хотя и приписала румянец Аносовой другой причине.

Спокойным жестом своей белой холеной руки Аглая Петровна отстранила тарелку с супом.

— Я очень рада, что случай свел меня сидеть против вас, Маргарита Васильевна. По крайней мере, есть с кем перемолвиться словом!.. — с заметным оживлением продолжала Аносова. — А вы не думайте, что я люблю опаздывать. Я этого не люблю. Но раньше не могла приехать: было серьезное дело. Впрочем, я послала сюда артельщика и просила его дать знать, когда будут садиться за стол, и, как видите, ошиблась на несколько минут! — прибавила она, улыбаясь чарующей улыбкой и открывая ряд чудных зубов.

«Все статьи свои показывает!» — решил Невзгодин и уже настраивал себя недоброжелательно против «великолепной вдовы», которая не удостоивала его ни одним словом, точно летом и не называла его приятелем и не звала непременно побывать у нее в Москве.

— Рыбы прикажете, Маргарита Васильевна?

— Пожалуйста…

Он положил ей на тарелку рыбы и, наливая в рюмку белого вина, прошептал:

— Так даже очень нравится?

Маргарита Васильевна усмехнулась и, точно поддразнивая, утвердительно кивнула головой.

— А вы, Василий Васильич, давно сюда пожаловали? — обратилась наконец Аглая Петровна к Невзгодину после того как покончила с рыбой и запила ее рюмкой белого вина.

— Третьего дня, Аглая Петровна.

Взгляды их встретились. И в глазах у обоих мелькнуло что-то не особенно приветливое.

— Собираетесь и меня удостоить посещением? — кинула с едва заметной усмешкой Аносова.

— Обязательно собираюсь удостоиться этой чести, Аглая Петровна. Только боюсь…

— Какой пугливый! Чего вы боитесь?

— Помешать вам. Вы, говорят, всегда заняты.

— Кто это вам сказал? — вспыхивая, отвечала Аносова. — Верно, сами сочинили ради красного словца. Положим, занята, но у меня есть время и для знакомых… От трех до шести я дома… Маргарита Васильевна подтвердит это.

— Охотно, Аглая Петровна… Но вы мало знаете Василия Васильича… Он любит иногда поднять на зубок… Вдобавок и беллетрист. Его повесть в январе будет напечатана.

— Вы летом этого мне не говорили, Василий Васильич? — промолвила Аглая Петровна.

— Да разве нужно трубить о своих грехах?..

— Значит, и нас грешных когда-нибудь опишете?

— Вас с особенным удовольствием, Аглая Петровна, возвел бы в перл создания.

— Только ему недостает изучения. Он вас недостаточно знает, — вставила Маргарита Васильевна.

— Недоволен он мною… Я это знаю! — засмеялась Аглая Петровна. — А узнать меня — не мудрое дело… С богом, описывайте, Василий Васильич. Обижаться не буду, если вы даже и сгустите краски!

— Вы-то не будете сердиться?.. Еще как! — насмешливо проговорил Невзгодин.

Но Аглая Петровна уже не слушала и о чем-то заговорила с племянником.

— Ваше здоровье, Маргарита Васильевна! — сказал Невзгодин, чокаясь со своей соседкой. — Желаю вам…

— Чего вы мне пожелаете?

— Говорить? — шепнул Невзгодин…

— Говорить…

— Как добрый приятель?..

— Да что вы с предисловиями… Я не боюсь правды…

— Ну так искренне желаю вам… полюбить кого-нибудь и…

— И что?

— А дальше все приложится.

— Вы думаете?

— Думаю, если только вас не захватит какая-нибудь широкая деятельность. Да и где она? И то… одна деятельность вас, женщин, не удовлетворит… А вы ведь все искали людей да рассуждали, а никого по-настоящему не любили… Не правда ли?

— Правда. И за то расплачиваюсь! — чуть слышно проронила молодая женщина.

— Вольно же!

Маргарита Васильевна нетерпеливо пожала плечами и примолкла, отставив рюмку.

— Вы не сердитесь, что я… завел такой разговор. Больше не буду! — виновато промолвил Невзгодин.

— За что сердиться? Я сама завела бы его. Вы не слепы и видите, что я не любила и не люблю мужа, и вдобавок…

— Развенчали его?

Маргарита Васильевна молча кивнула головой.

— И все-таки жили и живете с ним! — с какою-то безжалостностью художника и с искренним негодованием правдивой натуры продолжал Невзгодин, понижая голос.

— За преступлением следует наказание!

— Но не такое варварское и — извините — постыдное… Мужчин вы обвиняете в компромиссах, а сами…

— Довольно… Мы об этом поговорим… Здесь не место…

— Никто не слышит… Здесь шум…

— Во всяком случае, спасибо вам за пожелание…

Маргарита Васильевна отпила из рюмки. Выпил полную рюмку и Невзгодин.

— Постараюсь последовать вашему совету и полюбить какого-нибудь интересного человека… Только вот вопрос: где его искать? — с нервным, злым смехом сказала Маргарита Васильевна.

И, помолчав, прибавила:

— А у вас все та же страсть затронуть самое больное место человека… посыпать соли на свежую рану, чтобы человек не предавался самообману насчет своих добродетелей… Но я на это не сержусь… Напротив, очень благодарна… Ваше здоровье, Василий Васильевич, и литературного успеха.

С этими словами Маргарита Васильевна допила свою рюмку и спросила:

— Когда же вы прочтете мне свою повесть?

— Как-нибудь на днях.

Несколько раз Аглая Петровна взглядывала на Маргариту Васильевну и Невзгодина, прислушиваясь к их разговору и сама разговаривая в то же время с племянником, казалось, с интересом и совершенно спокойная. По крайней мере, ее лицо словно бы застыло в своем бесстрастном великолепии, и глаза светились ясным, холодным блеском. И только густые брови чуть-чуть сдвинулись да пальцы нервно сжимали хлебный катышек, обнаруживая тайное волнение Аносовой.

Некоторые слова, долетавшие среди общего говора до ее тонкого слуха, изощренного в детстве и потом во время несчастного раннего супружества, бывшего делом коммерческой сделки родителей, и возбужденные лица Заречной и Невзгодина — особенно первой — не оставляли в Аносовой почти никакого сомнения в том, что между ними произошло объяснение самого интимного характера («Точно они не нашли для этого более удобного места!» — мысленно подчеркнула Аглая Петровна, бросая взгляд в ту сторону, где сидел Заречный, и замечая, что и он, мрачный и взволнованный, не спускает глаз с жены).

И Аносова втайне сердилась, испытывая обидную досаду деловой женщины, уверенной в своем уме и в знании людей, которую обошла другая — эта, казалось, вполне искренняя, маленькая, худенькая блондиночка, заставившая поверить осторожную и малодоверчивую к людям Аглаю Петровну ее словам, что она только дружна с Невзгодиным и любит его как доброго старого приятеля.

«Тут не одной дружбой пахнет!» — решила «великолепная вдова», чувствуя, что в сердце ее растет неприязненное чувство к Маргарите Васильевне.

«Ужели это ревность и Невзгодин мне в самом деле нравится!» — подумала Аносова и даже презрительно повела плечом, словно бы сама удивленная этому странному капризу.

«Что особенного в этом Невзгодине?» — задала она себе вопрос.

Правда, он умен, но ум у него какой-то насмешливый, и взгляды совсем дикие, как у голыша, которому лично ничего не стоит держаться крайних мнений… Он, правда, естествен и прост, но вообще «непутевый» человек. А собою так уж совсем невиден… Так себе… подвижная, нервная мордочка…