Тимофей Буткевич - О смысле и значении кровавых жертвоприношений в дохристианском мире и о так называемых “ритуальных убийствах”

• Название: О смысле и значении кровавых жертвоприношений в дохристианском мире и о так называемых “ритуальных убийствах”
• Автор: Тимофей Буткевич
• Жанр: Религиоведение
• Год: 1913

---

Когда вскрылась Волга, на Беклемишевом острове, против Саратова, в тальнике, был обнаружен и труп мальчика Феофана Шерстобитова. На трупе были солдатские холщевые подтяжки, сцепленные петля в петлю, два раза обвернутые вокруг шеи и связанные узлом, и шаровары, а близ трупа лежала не принадлежавшая мальчику рубашка взрослого человека и солдатская фуражка. Труп уже сильно разложился: но и на нем найдены были несомненные следы еврейского обрезания, а над мускулом правого виска и в самом мускуле значительный подтек темной крови, в виде краснобагрового пятна в 21/2 дюйма от нанесенного удара; ногти на пальцах ног и рук были обрезаны вплоть до мякоти. Больше ничего нельзя было на трупе рассмотреть: так он разложился. Врачебная управа дала заключение, что мальчик Шерстобитов сначала был ударен по правому виску каким-либо тупым орудием, от чего он мгновенно впал в бесчувствие и уже после был удавлен подтяжками. Солдатские подтяжки и фуражка с следами еврейского обрезания еще более усилили подозрение на евреев – солдат. У последних был произведен обыск. Между прочим у рядового Ицки Берлинского был найден лоскут синей клетчатой сарпинки, в аршин длины и пол аршина ширины. Отец Шерстобитова заявил, что пропавший сын его был в рубашке, сшитой именно из такой материи; это заявление было подтверждено под присягою соседями Шерстобитова – мужем и женою Быковыми и братом Шерстобитова Зиновием. Но улика эта не могла иметь решающего значения, так как Берлинский объяснил, что лоскут этот остался от изношенной рубашки, сшитой ему пять лет тому назад женою рядового Фрейдою Фогельфельд. Фрейда подтвердила это заявление, присовокупив, что у нее остался лоскут той же сарпинки, вшитый ею в большое одеяло. В одеяле, действительно, оказалось два лоскутка из одинаковой сарпинки, как и на рубашке Шеретобитова, только совершенно новые... Других улик не было. Оставалось сдать дело в архив или считать его в числе нерешенных на всегда. Но Император Николай Павлович пожелала, чтобы виновные были найдены. В Саратов быль прислан из Петербурга в качестве следователя молодой чиновник Дурново. И правда вскоре открылась необъяснимо для человеческих соображений.

В Мае месяце, по не дознанным побуждениям, к следователю явился рядовой, из поляков, Антон Богданов, пожелавший “открыть еврейское дело”, и не только называет всех виновников, но раскрывает и все подробности совершенных злодеяний. Твердо установившееся показание его состояло в следующем. Летом 1852 года, вскоре после своего поступления в саратовский гарнизонный батальон, он познакомился с выкрестом из евреев Федором Юрловым, ходившим тогда по городу с шарманкой. Еще на родине, в Витебской губернии, находясь в частных сношениях с евреями и понимая их язык, он сошелся и подружился и в Саратове с товарищами-евреями по батальону, в особенности с рядовым портным Ицкою Берлинским, который приходил к нему в роту и к которому он ходил в швальню. Между прочим, Богданов вошел к евреям в доверие еще и потому, что таскал к ним в моленную краденные дрова, за что получал деньги от жившего при моленной сторожа, рядового Бермана. С наступлением зимы Юрлов познакомил его с отцом своим могилевским мещанином Янкелем Юшкевичером, к которому ходили многие батальонные солдаты-евреи. Угощая Богданова, Янкель говорил ему: “приходи к нам при всякой нужде”. После Николина дня Юрлов и Берлинский, придя однажды к нему, когда он стоял в карауле при рабочем доме, приглашали его вечером в моленную, сказав: “ты нам будешь нужен” Придя вечером туда и нашедши ворота запертыми, Богданов перелез через забор. На дворе увидел он людей, бегавших взад и вперед. Вскоре несколько человек, в том числе Берлинскй, Шлифферман, Зайдман и Юрлов, вышли с фонарем к моленной и положили что-то в сани, стоявшие недалеко от ворот. Сани, из которых Богданов услышал жалобный человеческий визг, выехали из ворот в сопровождении двух или трех евреев. Когда после этого он подошел к оставшимся на дворе евреям, то Берлинский уговаривал его идти за санями на квартиру к Янкелю Юшкевичеру. Дней за десять до праздника Рождества Христова, когда Богданов быль опять в карауле при рабочем доме, Юрлов, придя к нему пред сумерками, позвал его в кабак, а потом просил придти к нему на квартиру. Часу в 11-м ночи, отправясь с Юрловым из караула, он пришел с ним к Янкелю Юшкевичеру, у которого были уже евреи – рядовые: Фогельфельд, Зайдман и двое ему неизвестных, один – в халате, с бритою бородою и в высокой грузинской шапке, а другой – с рыжею бородою и в чапане. В передней Юрлов подчивал его водкой, в то время, как евреи, бывшие в комнате, то выходили по-одиночке на двор, то возвращались назад. Когда уже от выпитой водки стало клонить его к сну, Юрлов повел его в подвал под домом С.-Петербургской гостинницы, во дворе которой квартировал Янкель. В подвале находились уже Янкель, Берлинский и Зайдман, на полу стояли горевшие две стеариновые свечи. От входа налево, ближе к стене, лежал на полу мальчик в ситцевой рубашке. Юрлов принес откуда-то деревянную скамейку и поставил ее вдоль стены, налево от входа, близ свечей. На скамейку положили мальчика, который стал вертеться и мычать. Янкель, вынув из какого-то красного футляра инструмент, сел на мальчика верхом и совершил над ним обрезание. После того мальчика повернули навзничь и сделали ему раны на спине или шее (этого Богданов с испуга не разглядел). Из ран текла кровь, которую евреи собирали в медный таз, принесенный заблаговременно. Когда Янкель делал обрезание мальчику, то порезал себе какой-то палец на левой руке и, не найдя чем-бы его завернуть, оторвал лоскут от полы рубашки Юрлова. Когда начали резать мальчика, Богданов хотел было уйти из подвала и, упав на колени пред Юрловым, просил выпустить его, но Юрлов назвал его трусом и угрозами принудил остаться. Что еще происходило при нем в подвале, он совершенно не помнит; но в последствии он узнал, что мальчику нанесен был удар по левому виску, но чем именно и кем, – не знает. Очнувшись после испуга, он посмотрел на мальчика и увидел, что он уже умер и не шевелился. После этого из подвала все пошли в квартиру Янкеля, где его опять поили водкой. В это время евреи просили его снести тогда же труп мальчика куда нибудь подальше; но будучи очень пьяным и не помня себя от испуга, он тогда сделать этого не согласился, пообещав придти для этого в другой раз, – и, дейcтвительно, чрез несколько дней, отлучаясь, как и прежде, самовольно из караула, он пришел к Янкелю, у которого нашел Юрлова, Берлинского и Зайдмана. Тотчас все они пошли в подвал, связали труп по ногам и за шею подтяжками; в таком виде евреи положили труп мальчика Богданову на плечи и велели нести. Поднимаясь из подвала по лестнице, Богданов споткнулся и полетел на землю вместе с трупом. Тогда труп взяли сами евреи и отнесли на стоявшие на дворе сани. В сани село четверо – Юрлов, Берлинский, Зайдма и Богданов, а лошадью правил мещанин Дьячков. Проехав Казанский мост, они остановились у берега Волги. Богданов слез с саней, и Юрлов положил ему на плечи труп. Спускаясь с крутого берега, Богданов опять полетел вниз с трупом и начал кричать. Поспешивший на крик Юрлов стал помогать Богданову разрывать ногами снег, чтобы прикрыть труп. Но так как, по причине сильного мороза, для них оказалось непосильным это сделать, а проруби вблизи не было, то по льду они отправились на остров и там положили труп. Здесь Богданов потерял свою фуражку и возвратился к Янкелю с открытою головою. Янкель заплатил ему за его труд 8 р. с.

Показание Богданова, вполне согласное с обстоятельствами дела, подтверждено было многими свидетелями даже в частностях.

Относительно истязания другого мальчика – Маслова – дал показание отставной губернский секретарь Иван Иванов Крюгер. Оставшись без должности, он терпел крайнюю нужду. Этим воспользовались саратовские евреи. Чрез 3айдмана они предложили ему “принять еврейскую веру”, при чем обещались платить ему на его содержание ежемесячно по 25 руб. Крюгер согласился и с тех пор стал посещать еврейскую молельню. Так как он знал древне-еврейский язык, то евреи готовили его даже в раввины. 7-го Мая 1863 года он подал надворному советнику Дурново заявление о том, что 19-го Февраля того же года цирюльник, рядовой, Мигель Шлифферман привел в еврейскую моленную мальчика, лет 13-ти или 14-ти, над которым сделал обрезание в присутствии Зайдмана, сторожа моленной Бермана, Фогельфельда и Янкеля Юшкевичера и что после того мальчик, оставленный на несколько дней под надзором сторожа, был убит и отвезен Берманом и Шлифферманом на Волгу. Янкель, убеждая Крюгера в том, что еврейская вера есть единственно истинная, после обрезания мальчика и собрания крови из раны, сделанной у мальчика ниже правого плеча, говорил, что “мальчик через кровоистечение представил собою жертву искупления. Выпущенная кровь этого мальчика, как кровь жертвы, принесенной Богу, святая и употребляется в праздники. Женщины могут пользоваться ею во время родов, слабые зрением – мажут ею глаза, и она помогает не только в этих случаях, но и от всех других болезней”. На следствии Крюгер рассказал со всеми подробностями, как евреи истязали несчастного мальчика, – и его показание было подтверждено другими свидетелями, а также осмотрами трупа и квартиры Янкеля.