Сергей Лукницкий - Отель Империал - выход из WINDOWS

• Название: Отель Империал - выход из WINDOWS
• Автор: Сергей Лукницкий
• Жанр: Русская классическая проза

---

-- Некогда.

-- Нет, вы не поняли, это и есть Валерий Васильевич Овечкин, дирек...

Данилов дернул руль, обогнул красный автомобиль, каким-то чудом избежал столкновения со своими, и уткнулся бампером прямо под коленки Овечкина.

-- Ты что, мудак, ослеп? -- заорал на него Овечкин. -- Я же тебя сейчас урою!

Он спустил на землю поросенка, которого вышел выгуливать, затряс своим жидким толстым подбородком и большими пухлыми кулаками.

-- У, брат, тебе и боксерские перчатки не нужны. Нонна Богдановна, поглядите, ему и наручники, наверное, будут маловаты, не желаете примерить?

Овечкин поднял брови, и щеки его обвисли в одно мгновение, на глазах Серафимовой человек постарел сразу на двадцать лет. Тут к ним сзади подскочили два мордоворота, которые оказались новыми телохранителями Овечкина, занесли свои секиры над головами Серафимовой и Данилова. Юрий Алексеевич понял, что ему дается шанс. Он прыгнул на того, кто подбегал к Серафимовой, и повалил его на землю, в ту же секунду к ним подбежали оперативники Данилова.

Овечкин так и стоял над всей этой возней, смотрел, как Данилов спас следовательницу, как повалился вместе с телохранителем на асфальт, как ударился головой о бордюр и на минуту потерял сознание, как оперативники скрутили телохранителей и повели их в машину, как Серафимова села на корточки возле Данилова и подняла его голову, взяла в свои руки и помогла Данилову привстать.

Овечкин стоял и ждал, когда же дойдет очередь до него, а поросенок по имени Боря бегал вокруг него и заматывал ноги хозяина своим поводком.

Передав Данилова в руки оперативников, которые перенесли Юрия Алексеевича в его машину и положили на заднее сиденье, Серафимова разогнулась и направила ствол на Овечкина.

-- На асфальт, -- приказала она, -- пузом на асфальт.

Овечкин лег в лужу, которую сделал поросенок Боря, похоже, специально для него. Серафимова нагнулась и сунула ему под нос постановление об аресте.

-- У этих жлобов нунчаки, -- сказал подлетевший к ней оперативник, застегивая за спиной Овечкина наручники, плотно врезавшиеся в его нежные пухлые запястья, -- холодное оружие.

-- Основание для задержания есть, -- резюмировала следователь, -- ну, поднимайтесь, Валерий Васильевич.

Овечкин, со сведенными за спиной руками, повернулся на бок, потом сел и попытался встать, но толстые ноги и живот не позволили. Пришлось поднимать его всей опергруппой.

-- А зверюгу-то куда? -- спросил вдруг опер, сообразивший, что перед ним не собака, а какое-то другое животное.

-- Я вас умоляю, Борю отдайте жене, -- вдруг воскликнул Овечкин. -Боря здесь совершенно ни при чем, бедное животное!

Пришлось Нонне Богдановне подниматься в квартиру Овечкина. Дверь открыла немолодая женщина, худенькая, в спортивном костюме, короткостриженная. Серафимова протянула ей поводок:

-- Вашего мужа я у вас забираю.

Женщина так и обмякла:

-- А забирайте, но я вам жить вместе не дам, учтите. Я ему, паскуде, такое сделаю, что он будет плакать кровавыми слезами и сам застрелится. Я вам обоим всю жизнь испорчу...

-- Не вынесете ли вы его документы? Чтоб уж нам не возвращаться.

-- Проходите, -- рявкнула женщина.

Серафимова вошла в квартиру. Шикарный евроремонт, дворцовые мебельные гарнитуры опять навели ее на мысль: срочно сделать в своей квартире перестановку, поклеить новые обои и накопить денег на новую мебель. В креслах у нее вообще скоро сиденья провалятся, на кухне стол расшатался.

Смешной розовый поросенок встал на задние ноги и передние поставил Серафимовой на колени, захрюкал. Женщина безумно посмотрела на эту идиллию и сунула Серафимовой пакет с документами, а другой пакет -- с вещами.

-- И скажите, чтоб больше сюда не возвращался. А вас мне просто жаль! Намучаетесь вы с ним.

Она все стояла и кричала на пороге своей квартиры, пока Серафимова ждала лифт.

-- Да успокойтесь вы, я неправильно выразилась, -- произнесла она, слыша, что лифт приближается, -- арестован он, я следователь. Позаботьтесь о хряке...

Пока Серафимова ездила наверх, примчался СОБР. Откуда у них столько "чулок"? Наверное, целая фабрика на них работает. Выскочили на площадку, подняли шум. На машинах у "новых русских" завыла сигнализация. Кто в окно, с балкона выглядывал, кто во двор выскочил. Собровцы всем, перед тем как руки закрутить, кричали, что они -- инопланетяне. Некоторые из жильцов успокаивались и уходили спать, некоторые не верили. Собровцы занимались с ними физзарядкой, когда Серафимова вышла из подъезда. Нахмурилась. Старший, в чулке, следил за ней ястребиным оком. Будь здесь Нестеров, он решил бы, что старший "чулок" -- старый его знакомый "отрубок" Толя Бадов, сорок шестой размер обуви. Но это был не Бадов. Бадов лежал в госпитале после того, как был тяжело ранен в перестрелке, ему ампутировали ноги. Просто собровцы похожи как капли пота, стекающие с чела граждан при одном взгляде на их укутанные фигуры.

Молодость представители спецподразделений часто проводят в масках, легко и непринужденно нарушая закон, зрелые годы -- тоже в масках, -- каются в телевизионной передаче Владимира Познера.

...Пакет с документами Серафимова опломбировала, а вещи проверила и отдала Овечкину.

-- Жена у вас строгая, -- сказала она...

Овечкина отправили в следственный изолятор Лефортово. Нестерову передали на пейджер, что директора универмага взяли, что Данилов получил травму головы, но находится вне опасности, и что Серафимова сама произвела задержание толстяка. Нонна Богдановна повезла Данилова в больницу. Из больницы они на службу не поехали: рабочий день закончился, наступала личная жизнь.

НЕИЗВЕСТНЫЕ В ДОМЕ

Постоялец, как обычно в это время, спустился в холл отеля "Империал" и отдал ключи портье. К подъезду подкатила его "шкода", и клерк вручил ему ключи зажигания.

-- Ночная прогулка, господин? -- спросил по-чешски лакей улыбаясь, но лишь мельком взглянув в сторону постояльца.

Тот снисходительно кивнул и протянул лакею пятидолларовую купюру.

Дом на улице Карела Чапека снова был пуст. Машины за оградой не было, газета, которую житель "Империала" подбросил прошлый раз на территорию особняка, так и лежала на ступенях. Это была та самая газета, в которой он прочел об убийстве в Москве известного тележурналиста Едигея Юсицкова. В той же статье сообщалось, что главным подозреваемым по делу об убийстве высокого чиновника из Комитета собственности (так было переведено название Госкомимущества), а также собственной жены является он, Виктор Похвалов, который пока скрывается, и у россий-ских спецслужб есть все основания полагать, что преступник -- за границей. На первой странице газеты красовалась его круглая физиономия.

К счастью, Похвалов перед появлением в гостинице догадался сменить внешность, ровно настолько, чтобы не быть похожим на свои фото-графии, все, кроме той, что в паспорте. Он и фотографировался-то на загранпаспорт в начале года с дальним прицелом, наклеил бакенбарды, подстриг челку, как никогда не стриг, почти до основания, намазал лицо кремом для искусственного загара, а главное, вставил цветные -- карего оттенка -- линзы. Лицо его совершенно изменилось. Таким он и прилетел в Карлсбад в среду, сразу после случившегося, и явился в свой любимый отель.

В Карлсбаде он жил уже неделю. Хоупек дома не появлялся. Похвалов вычислил его в ту жуткую ночь после вызова на место преступления. Наташа утром во вторник бросила фразу:

-- Папки не отдам. Можешь не искать. Они уже сегодня вечером будут за границей.

Увидев убитого Финка, Виктор Степанович почувствовал, как пол уходит из-под ног. Еле себя контролируя, вышел на улицу. Стал судорожно соображать, что произошло. Сердце защемило: то ли от унижения, то ли от горечи, то ли от страха. Потом, ночью, он понял, что попался. Наглотался транквилизаторов, сел и стал думать. Вспомнил, что у него есть алиби -- баня. Но еще вспомнил, что вся команда была в этой бане, никто не мог быть этим вечером в квартире Финка. Юсицков доложил, что папок он не нашел. Значит, документы, как и обещала Наталья, летели за кордон.

Теперь, в Карлсбаде, он понял, что с вылетом погорячился. Нужно было установить через своих людей в комитете, прилетал ли Хоупек и вообще улетал ли он.

Похвалов очень рисковал, остановившись в гостинице под собственным именем. Хотя поводов искать его в Карлсбаде у следователей москов-ских нет. Было бы лучше залезть в дом к этому Гансу и ждать там. Но в доме наверняка сработает сигнализация...

Эта яркая женщина-следователь даже понравилась ему. Да и парень, что приезжал в Переделкино, смешной и наивный: ему лапшу на уши вешают, а он сочувствие выражает. Зинку в дочери записал. Девчонка повеселилась от души, хохотала до упаду.

Они с Юсицковым привезли ее из Болшева. Ведь Едигей -- друг детства, одноклассник, сосед. Выросли вместе, все вместе делали. И девочку эту с двенадцати лет жизни учили. Потом и совсем забрали в Москву. Она была рождена для постели, училась быстро, ничему не удивлялась, ни от чего не отказывалась.