Сэмуэль Шэм - Божий Дом

• Название: Божий Дом
• Автор: Сэмуэль Шэм
• Жанр: Современная проза

Это классика «медицинской» прозы. Роман о том, что вам лучше не знать о больницах и современной медицине, и о том, что вам не расскажет ни один врач.

…Шесть интернов отправились на стажировку в больницу. Они считали, что их призвание — спасать людей. Они были выпускниками Высшей школы, а стали низшим медицинским персоналом, на который валятся все шишки. Они должны выдержать год гонки на выживание — интернатуры, традиции, освященной веками. Им придется спасаться от гнева начальства, отвечать на заигрывание медсестер и терпеть капризы пациентов в глубоком маразме.

И только Толстяк, всезнающий резидент, сможет поддержать их в этой борьбе — борьбе, цель которой остаться в здравом уме и полюбить свою профессию.

---

— Бля, — повторил Чак, — Рант! Тебя теперь ничем не проймешь.

— Точно! Я жду не дождусь, когда смогу сказать этой фригидной суке — Джун, что между нами все кончено. Ха! Это не поэзия! Знаете, что я сделаю дальше?

У нас с Чаком не нашлось ответа.

— Я попробую ее рыжие лобковые волосы на вкус, так как я чувствую, что у них вкус клубники. Рой, я просто хочу сказать, спасибо! Спасибо за то, что принял моих пациентов, за то, что выпинал меня из Дома в постель Энджел.

Это было начало сближения Ранта с нами, шаг за шагом, взрыв за взрывом, как его роман с Энджел. Сначала мы с Чаком смущались, слушая об интимных подробностях каждое утро, но не настолько, чтобы перестать слушать, и мы поняли, что Рант проходит через стадию сексуального развития, которую мы прошли лет десять назад. К тому же, он неплохо рассказывал. В ответ мы учили его докторству и чувство товарищества и взаимопомощи стало основой нашей работы в Божьем Доме.

Вскоре после первой рантовой починки автомобиля, проявилось и настоящее величие Чака. Сначала по поводу Лазаруса. Пытаясь облегчить жизнь Ранту, мы разыграли, кто возьмет Лазаруса и тот достался Чаку. Во время обхода мы остановились возле палаты Лазаруса, в которой тот пребывал с июля. Оттуда доносились крики свежепоступившего гомера.

— Что случилось с мистером Лазарусом? — спросила Джо.

— Он умер, — ответил Чак.

— Умер?! Как?

— Не знаю, подруга, не знаю. Просто умер.

— Я с Потсом, а затем с Рантом тащили его три месяца, а за первую ночь в твоем списке он умер? Что произошло?

— Хотел бы я знать.

— Ты получил разрешение на вскрытие?

— Не-а.[100]

— Почему нет?

— Кто знает, подруга, кто знает.

В тот же день, по настоянию Чака, мы отправились навестить пациентку, превратившую того в звезду всего Дома.

— Вот в чем самый прикол, — рассказывал Чак, — меня вызывают в приемник и показывают эту слониху. Ее уже осмотрел Говард, Бешеный Пес и Поцель. Она лежала там практически задыхаясь, и они не могли понять, почему. Я осмотрел ее и спросил себя: «Не дышит, а? Загляну-ка ей в рот. Черт, что это за зеленая штука у нее во рту?» Так что я надел примерно четыре пары перчаток, залез туда и вот, что я нашел.

Он достал контейнер для препаратов в котором лежал здоровый кусок брокколи.

— Брокколи! — закричал Синяк, что было одним из его нечастых правильных ответов.

— И ничего более, — сказал Чак. — Говард, Бешеный Пес, Поцель — никто из этих уродов не удосужился заглянуть в рот старушке!

— Леди Брокколи! Ты ее спас!

— Без дураков. Пойдем посмотрим на нее.

Леди Брокколи была огромна, гомерообразна и неприятно пахла. Не считая периодического дрожания, она была неподвижна, все еще не очень хорошо дышала и, казалось, что поживает она так себе.[101]

— Выглядит неплохо, а, — сказал Чак.

— Настоящее спасение, — сказал Рант.

— Что ты для нее делаешь? — спросила Джо.

— Что делаю? Ну я посадил ее на диету с низким содержанием брокколи. А что еще надо?

С этого момента на Чака стали смотреть не как на тупого негра, принятого по квоте, но как на разумного терна. Когда мы с ним и с Рантом набрались опыта, мы осознали важную вещь: в связи с тем, что никто не захочет делать то, что делают интерны, мы стали незаменимыми.[102] Дом нуждался в нас для лечения гомеров и умирающих молодых.

По-хорошему, Дому нужно было оставить в покое гомеров и как-то выносить беспомощность лечения молодых. Осень расцветала, становилось явным, что оба, Никсон и Агню, будут принесены в жертву, а мы делали все, чтобы скрыть бездействие от хищника, Джо. Обходы превратились в представление, когда мы пытались вспомнить результаты фальсифицированных нами тестов, которые привели к лечению несуществующих осложнений и к воображаемым результатам этого лечения.

А в это время мы работали над размещением гомера. Это было чудовищное напряжение и иногда мы прокалывались. Однажды Джо ругалась на меня за то, что я не проверил температуру Анны О. в четыре утра, в процессе диагностирования воображаемой лихорадки, я создал ЗАКОН БОЖЬЕГО ДОМА НОМЕР ДЕСЯТЬ: «НЕ ПРОВЕРЯЙ ТЕМПЕРАТУРУ И НЕ НАЙДЕШЬ ЕЕ ПОВЫШЕНИЯ», и я начал записывать прочие вещи, которые я мог не делать, чтобы не найти что-то, что потом не надо будет лечить, вроде температуры и лихорадки, ЭКГ и аритмии, рентгена легких и пневмонии, а Чак с Рантом прикрывали меня от Джо.

Чтобы снять напряжение, мы с Чаком стали проводить все больше и больше времени, попивая имбирное пиво и ничего не делая. Рант слегка успокоился, но не настолько, чтобы присоединиться к нам. Таул, его студент, успокоился как раз настолько, и, наполнив контейнер напитком, что-то прорычал и сел с нами.

— Таул, что там с Энид? Она все еще не получила клизму для кишечного пробега, — сказал Рант.

— Рррррмммммм ррррмммммм, я знаю. И что?

— И что же мне делать? Я должен как-то ее очистить, но чтобы я ей не давал, даже голодая, она набирает вес и не ходила по большому уже недели три. Ее дочь сообщила, что у нее не было спонтанной дефекации лет восемь. Потрясающе! Она превращает воду в говно.

— Рррррмммммм ррррмммммм, я знаю. Зачем ты назначил кишечный пробег?

— Потому что ее за этим сюда послали.

— Да, но все же, мы действительно это делаем или только делаем вид, что это делаем? С тех пор, как я доверил ее тебе, с ней проблем не оберешься.

Смущенный Рант признался, что Частник Энид, Поцель, требует кишечного пробега и Рант пытается это осуществить.

— Рррррмммммм ррррмммммм, тогда дай ей молоко и сахарный сироп. Через рот и через задницу, одновременно.

— Молоко и сахарный сироп?

— Именно. Молоко и сахарный сироп. Она взорвется.

Неизменно, во время нашего обхода с имбирным пивом, появлялся Рыба. Не глядя нам в глаза, он спрашивал: — Как дела? — и потом, не дождавшись ответа, говорил: — Вы же знаете, что это выглядит непрофессионально, не так ли?

— Ладно, ладно, — отвечал Чак, снимая ноги со стола на пол. Чтобы позлить Рыбу, я закуривал.

— Джо сказала, что ты опаздываешь!

— Да, — отвечал Чак. — Проблема в моей машине. Все время ломается и мне каждый раз приходится идти к механику.

— О, тогда понятно. У тебя хороший механик? Если хочешь, поговори с моим. Почини чертову штуку, чтобы она тебя больше не заботила. Да, и еще: ты ужасно безграмотно пишешь. Мы просмотрим несколько твоих анамнезов вместе, ладно?

— Ладно, ладно.

— Но, все-таки, я до сих пор не понимаю, — вмешался я. — Я пью, потому что писаю или писаю, потому что пью?

— Прекрати пить и посмотри, что получится.

— Я пробовал. Через какое-то время хочется пить.

— Возможно, у тебя болезнь Аддисона,[103] — сказал Рыбаи и его внимание сместилось на мою сигарету: — Не понимаю, как ты можешь продолжать курить, зная все, что ты знаешь о раке легких! Ты что, не затягиваешься?

Я действительно не затягивался и поэтому ответил:

— Затягиваюсь.

— И зачем ты это делаешь.

— Это приятно.

— Если все будут делать то, что им приятно, что будет со всеми нами?

— Будет приятно!

— Ты слишком расслаблен, — сказал Рыба. — Я не понимаю, как тебе удается все настолько хорошо выполнять и оставаться настолько расслабленным. Наслаждайтесь сигаретой, доктор Баш, это еще три минуты вашей жизни.

Тут появился Малыш Отто, пошел к доске, чтобы написать распоряжения, увидел свежую надпись СЛИ, выругался так, что на него обернулось все отделение и, не найдя губки, плюнул на доску и, ворча, стер надпись своим рукавом.

— Вот это я как раз ненавижу, — заявил я Рыбе. — Этот чертов СЛИ появляется по всему Дому возле моего имени. Твоя охрана ни черта не сделала. Ты можешь как-то с этим покончить?

— Я пытался, — ответил Рыба, — но ничего не вышло. Это все может быть просто глупой шуткой.

— Я слышал обратное. Я слышал, что приз за звание СЛИ — поездка в Атлантик-Сити на встречу Американской Медицинской Ассоциации в июне. С тобой и Легго.

— Не слышал об этом, — отрезал Рыба, начиная отчаливать.

— Черт! — воскликнул Чак. — Старик, посмотри на это!

Раба, Таул, Малыш Отто и я посмотрели. «Это» было каким-то образом вновь появившейся под моим именем, раскрашенной всеми цветами радуги надписью:

*РОЙ Г. БАШ* *СЛИ*

Позже на этой неделе Легго и Рыба созвали рабочий обед в Местной Забегаловке, чтобы объявить о еще одной награде, которую мы негласно прозвали ЧЕРНЫЙ ВОРОН. Так как это был первый раз с начала интернатуры, когда все терны собрались вместе, мы приветствовали друг друга с радостью и теплотой. Все уже было. Большинство уже выучили достаточно, чтобы меньше думать о спасении пациентов и больше о спасении самих себя. И, хотя некоторые из нас проповедовали нетрадиционные пути спасения себя, это было все еще в рамках и не было чем-то непозволительным или опасным.