Бернард Корнуэлл - Еретик

• Название: Еретик
• Автор: Бернард Корнуэлл
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2006
• ISBN: 5-699-19913-6

XIV век. Столетняя война. После захвата англичанами Кале в борьбе между противоборствующими сторонами наступает передышка.

Но Томасу из Хуктона нет покоя. В поисках Святого Грааля судьба ведет его непредсказуемыми путями. Однако там, где раньше стояли могучие замки и богатые монастыри, цвели сады и созревал виноград, теперь раскинулось царство Черной смерти — чумы. Сам же Томас, освободив девушку, объявленную еретичкой, из лап озверевших фанатиков, из охотника превращается в дичь.

---

Бернард Корнуэлл Еретик

Посвящается Дороти Кэрролл, почему — она знает.

Пролог КАЛЕ, 1347

Спускаясь с южных холмов и пересекая болотистую низину морского побережья, тянулась дорога. Скверная дорога. После дождливого лета ее сильно развезло, и лишь когда выглядывало солнце, топкая грязь немного подсыхала, покрываясь сверху твердой коркой. Но так или иначе, это была единственная дорога, ведущая от высот Сангат к гаваням Кале и Гравелин. Возле ничем не примечательной деревушки Ньёле она устремлялась по каменному мосту через реку Ам. Впрочем, она вряд ли заслуживала того, чтобы именоваться рекой. Ее ленивые воды текли по малярийной низине и, едва дотянув до полосы отлива, исчезали в ее топях. В длину ее можно было за час с небольшим пройти из конца в конец, а глубина позволяла перейти ее вброд, ни разу не окунувшись даже по пояс. Эта, с позволения сказать, «река» давала сток обширным болотам, густо поросшим камышами и населенным лягушками да охотившимися на них цаплями, и подпитывалась целым лабиринтом ручьев, на которых жители близлежащих селений — деревушек Ньёле, Ам и Гим — ставили сплетенные из прутьев ловушки для угрей.

Скорее всего, поступь истории не нарушила бы сонного спокойствия деревни Ньёле и каменного моста, но всего в двух милях к северу находился город Кале, и летом 1347 года тридцатитысячная английская армия осадила его, расположив осадные позиции между городскими стенами и болотами. Дорога, что шла со взгорья и пересекала Ам у деревни Ньёле, представляла собой единственный путь, которым могли воспользоваться французы, чтобы спасти город, жители которого уже были близки к голодной смерти. Именно по этой причине Филипп Валуа, король Франции, в разгар лета 1347 года привел свою армию в Сангат.

Двадцать тысяч французов растянулись по гребню, и дувший с моря ветер колыхал над их головами многоцветные боевые стяги. Была там и орифламма, священное знамя Франции. Ее длинное, с тремя острыми хвостами, полотнище из драгоценного алого шелка горело ярче всех, трепеща на ветру, но, увы, лишь по той печальной причине, что это было новое знамя. Старая орифламма, в битве на широком зеленом склоне между Креси и Вадикуром захваченная англичанами, была в качестве боевого трофея увезена в Англию. Однако новый стяг был столь же чтим, как и старый, и вокруг него полоскались на ветру штандарты могущественнейших магнатов Франции, флаги Бурбонов, Монморанси и графа Арманьяка.

Вокруг этих, наиславнейших, реяли несчетные флаги не столь могущественных, но знаменитых и благородных домов Франции, возвещая, что здесь собрался весь цвет рыцарства короля Филиппа, чтобы дать англичанам решительный бой. Однако противника отделяла от французов река Ам и каменный мост, защищаемый каменной же башней, вокруг которой англичане вырыли траншеи, возвели дополнительные земляные укрепления и разместили там лучников и ратников. За этими укреплениями протекала река, за рекой расстилались болота, а на возвышенных и сухих участках, близ двойного рва, окружавшего стены Кале, раскинулся целый городок из палаток и бараков, где размещалась английская армия, да такая армия, какой еще не видывали на земле Франции. По площади лагерь осаждающих превосходил сам город Кале. Всюду, сколько мог видеть глаз, тянулись нескончаемые ряды парусиновых и дощатых строений, перемежавшиеся загонами для лошадей, и улицы этого осадного города так и кишели лучниками и ратниками. Пожалуй, французам лучше было и не разворачивать орифламму.

— Мы можем захватить эту башню, сир.

Жоффруа де Шарни, среди доблестных воинов армии Филиппа один из лучших, указал с холма на одинокую башню, чей немногочисленный гарнизон представлял собой одинокий форпост на берегу, занятом французами.

— А что это даст? — спросил Филипп.

Король не отличался твердостью и в сражениях вел себя нерешительно, но этот вопрос был задан по существу. Атаковав и захватив это укрепление, французская армия получит не более чем возможность беспрепятственного перехода через мост, за которым, на подступах к английскому лагерю, ее встретит не маленький гарнизон, а боевые порядки всей английской армии.

Увидев стяги своего короля, горожане Кале вывесили со стен и башен города собственные знамена с изображениями Пресвятой Девы и покровителя Франции Святого Дени, а высоко над цитаделью трепетал желто-голубой штандарт. Подданные давали Филиппу знать, что они еще держатся, однако город находился в осаде уже одиннадцать месяцев, и все понимали, что силы осажденных на исходе. Они сами нуждались в помощи и едва ли могли чем-то помочь своему суверену.

— Сир, — настаивал шевалье Жоффруа, — захватив башню, мы сможем с ходу ударить на них через мост. Ей-богу, если мы одержим хоть маленькую победу, это приободрит наших, а проклятые годдэмн[1] падут духом.

Вельможи, окружавшие короля, встретили это предложение одобрительным гулом. Король не разделял их оптимизма.

Конечно, гарнизон Кале еще держится, и англичане практически не повредили могучие городские стены, до сих пор они даже не сумели форсировать двойной ров, но и французы так и не смогли наладить доставку в осажденный город припасов. Жители и гарнизон нуждались не в том, чтобы их приободряли, а в самом обыкновенном съестном.

За английским лагерем поднялась струйка дыма, а спустя несколько мгновений над болотами прокатился громовой раскат. Очевидно, пушечное ядро ударило в стену, но Филипп находился слишком далеко, чтобы оценить попадание.

— Нужно побить их хотя бы здесь, — присоединился к Шарни граф Монморанси. — Гарнизон это воодушевит, а в сердца англичан вселит отчаяние.

С какой стати англичане должны отчаиваться из-за поражения. Филипп подумал, что это заставит их тем упорнее защищать дорогу по ту сторону моста, однако понимал, что не сможет долго удерживать разгоряченную свору своих бойцов, завидевших ненавистного врага. Поэтому король согласился.

— Захватите башню, — коротко распорядился он, — и да дарует вам Бог победу.

В то время как его сеньоры собирали людей и вооружались, король оставался на прежнем месте. Ветер нес с моря запах соли и какой-то гнили, скорее всего, гниющих водорослей. На Филиппа это навеяло меланхолию. Новый астролог отказывался являться к королю неделями, ссылаясь на лихорадку, но Филипп вызнал, что звездочет пребывает в добром здравии, а это означало, что звезды предсказывали большую беду и астролог просто боится предстать перед королем с недобрыми вестями. Под облаками кричали чайки. По морю под раздутым парусом плыл корабль в сторону Англии, другой, ближе к берегу, стоял на якоре, с него переправлялись на берег солдаты — новое пополнение вражеского войска.

Филипп повернулся в другую сторону и увидел на дороге группу примерно из сорока или пятидесяти английских рыцарей, направлявшихся к мосту. Он осенил себя крестом, молясь о том, чтобы атакующие успели отрезать их от моста. Король Франции ненавидел англичан. Ненавидел смертной ненавистью.

Герцог Бурбон поручил командовать штурмом Жоффруа де Шарни и Эдуарду де Боже, что, разумеется, было правильным решением. Король доверял обоим рыцарям как людям здравомыслящим и не сомневался в том, что они сумеют захватить башню, хотя по-прежнему не знал, какой в этом будет толк; но он решил, что так все-таки лучше, а не то самые нетерпеливые ринутся очертя голову через мост и потерпят сокрушительное поражение, увязнув в болоте. Он знал своих рыцарей, им только дай сделать такую вылазку. Война для них азартная игра, а каждое поражение только раззадоривает на новую попытку.

«Глупцы», — промолвил он про себя и снова перекрестился, гадая о том, что за страшное пророчество скрывает от него астролог. Что нам нужно, подумал король, так это чудо. Какое-нибудь великое знамение от Господа. Внезапно король вздрогнул: за спиной грохнули литавры, запела труба. Эта музыка еще не была сигналом к наступлению, музыканты лишь пробовали инструменты, готовясь к атаке. Эдуард де Боже находился справа; собрав более тысячи арбалетчиков и столько же латников, он, очевидно, намеревался атаковать англичан с фланга, когда пятьсот латников во главе с Жоффруа де Шарни устремятся с холма прямо на английские укрепления. Сам Жоффруа, объезжая строй, побуждал рыцарей и ратников спешиться, что они делали крайне неохотно. Большинство из них считало, что главное в войне — это конная атака, однако многоопытный Жоффруа прекрасно понимал, что штурмовать в конном строю каменную башню, окруженную полевыми укреплениями, — бесполезная затея.

«Щиты и мечи, — твердил он воинам. — Копий не брать! Атакуем пешими! Пешими!»