Роберт Хайнлайн - Рассказы [Сборник]

• Название: Рассказы [Сборник]
• Автор: Роберт Хайнлайн
• Жанр: Научная Фантастика

В этот сборник вошли рассказы, статьи и повести, написанные в разное время.

---

«Зеленые холмы Земли» рождались двадцать лет. Самый ранний известный нам вариант был сочинен на Венере во время запоя с кем-то из подконтрактных приятелей еще до того, как Райслинг ослеп. В основном стихи были про то, что намеревались наемные работяги сотворить на Земле, если и когда они ухитрятся оплатить все роскошества и позволят себе все же уехать домой. Некоторые строфы были вульгарны, некоторые — нет, но припев был явно тот же, что и в «Зеленых холмах».

Мы точно знаем, откуда и когда пришла окончательная версия «Зеленых холмов».

Это произошло на Венере, на корабле с острова Эллис, предназначенного для прямого прыжка к Великим Озерам, Иллинойс. Кораблем был старый «Сокол» — самый юный в классе «ястреб» и первый примененный Харримановским Трестом для новой политики транспортного обслуживания пассажиров экстра-класса на трассах с движением по расписанию между земными городами и любой колонией.

Райслинг решил прокатиться на нем верхом до Земли. Может, его собственная песня влезла ему под шкуру… а может, он просто возжаждал увидеть еще разок родное плато Озарк.

Компания больше не закрывала глаза на безбилетников; Райслинг это знал, но ему никогда не приходило в голову, что правила могут относиться к нему самому. Он старел — для космонавта, — но это никак не могло сказаться на его привилегиях. Они были непреходящи — просто Райслинг знал, что он одна из достопримечательностей космоса наряду с кометой Галлея, Кольцами и грядой Брюстера. Он зашел через люк для экипажа, спустился на нижнюю палубу и устроил себе логово на первой же пустой противоперегрузочной койке.

Там его обнаружил капитан, делавший на последней минуте обход корабля.

— Ты что здесь делаешь? — вопросил он.

— Тащусь на Землю, капитан, — Райслингу не требовались глаза, чтобы различить четыре капитанские нашивки.

— Но только не на этом корабле — ты знаешь правила. Живо сворачивайся и катись отсюда. Мы поднимаем корабль.

Капитан был молод; он всплыл уже после активной зоны Райслинговой жизни, но Райслинг знал этот тип — пять лет в Харриман-Холле с курсантской практикой на одном-единственном рейсе вместо крепкого опыта на рейсах в Системе. Двое мужчин не имели ничего общего ни по происхождению, ни по духу: космос менялся.

— Ну, капитан, вы же не поскупитесь на путешествие домой для старого человека.

Офицер замешкался — несколько человек экипажа остановились послушать.

— Я не могу этого сделать. «Меры Космической Безопасности, статья шестая: никому не следует выходить в космос, кроме имеющих на то разрешение членов экипажа зафрахтованного корабля или оплативших проезд пассажиров данного корабля в соответствии с уставом, вытекающим из данных правил». Вставай и выметайся.

Райслинг развалился на койке, заложив руки за голову.

— Меня вынуждают уйти, но будь я проклят, если пойду сам. Несите.

— Мичман! Уберите этого человека.

Корабельный полицейский уставился на верхнюю распорку.

— Не могу сделать этого должным образом, капитан. Я потянул плечо.

Прочие члены экипажа, присутствовавшие мгновением раньше, слились по цвету с переборкой.

— Ладно, позовите рабочую команду!

— Ай-ай, сэр, — полицейский тоже ушел.

Вновь заговорил Райслинг:

— Послушай, шкипер… давай без каких-то там обид. У тебя есть лазейка, если хочешь отвезти меня, — статья «Космонавт, терпящий бедствие».

— «Космонавт, терпящий бедствие», мой Бог! Ты — не космонавт терпящий бедствие, ты — космический вымогатель. Я знаю тебя; ты годами шатался по Системе. Ладно, на моем корабле это не пройдет. Эта статья предназначается, чтобы помочь в трудную минуту людям, которые потеряли свои корабли, а не позволять кому-либо свободно болтаться по космосу.

— Капитан, ты хочешь сказать, что я не потерял свой корабль? После последнего путешествия по найму я так и не побывал на Земле. Закон гласит, что я имею право на обратный рейс.

— Сколько лет назад это было? Ты потерял свой шанс.

— Разве? В законе нет ни слова о том, когда человек воспользуется обратным рейсом, закон говорит просто: человек его получит. Пойди, шкипер, взгляни. Если я ошибся, я не только выйду на своих двоих, но еще извинюсь смиренно перед всем экипажем. Валяй — смотри. По-спортивному.

Райслинг был готов к эху свирепого взгляда, но шкипер лишь отвернулся и выдавился из отсека. Райслинг знал, что использовал слепоту, чтобы поставить капитана в безвыходное положение, но это его не смущало — скорее уж Райслинг наслаждался.

Десятью минутами позже прозвучала сирена, по бычьему рогу переговорки он услышал приказы для внешних постов. Когда мягкий вздох шлюзов и легкий звон в ушах не дали ему знать, что отрыв от земли неминуем, он встал и пошаркал вниз, в машинное отделение, так как хотел быть поближе к двигателям, когда те рванут. На корабле класса «ястреб» провожатый ему не требовался.

Неприятности начались во время второй вахты. Райслинг развалился в инспекторском кресле, поигрывая клавишами аккордеона и пытаясь разродиться новой версией «Зеленых холмов».

Глотнуть бы воздуха без нормы
Там, где родился я на свет…

и та-ра-ра-ра-ра-ра «Земли» — как надо не паковались. Он попробовал еще раз.

Пускай меня излечат ветры,
Те, что обвили, облегли
Грудь милой матери-планеты,
Прохладные холмы Земли.

Уже лучше, подумал он.

— А как тебе это нравится, Арчи? — спросил он сквозь приглушенный рев двигателей.

— Ничего себе. Давай-ка трави целиком.

Арчи Макдугал, старший джетмен, был старым другом по космосу и барам одновременно; много лет и миллионов миль назад он ходил в подручных у Райслинга.

Райслинг сделал ему одолжение песней, затем сказал:

— Вам, салагам, сладко живется. Все автоматическое. Когда я крутил такой красотке хвост, спать не приходилось.

— Да и нам, салагам, пока не удается.

Они поболтали на профессиональные темы; и Макдугал показал дампинг прямого действия, заменивший ручные верньеры, которыми пользовался Райслинг. Райслинг щупал рычаги и задавал вопросы, пока не ознакомился с новой установкой. У него все еще оставалась самонадеянная уверенность, что он по-прежнему джетмен, а его нынешнее занятие трубадура — просто уловка во время одного из пустяковых недоразумений с Компанией, мол, с кем не бывает.

— Вижу, что у тебя все еще стоят старые ручные дампинг-блины, заметил он, порхая ловкими пальцами по приборам.

— Все, кроме приводов. Я их отсоединил: они заслоняли шкалы.

— Тебе следует держать их в готовности. Может пригодиться.

— Ну, не знаю. Я думаю…

Райслинг так никогда и не узнал, что думал Макдугал, ибо в этот миг на волю вырвалась неприятность. Макдугал поймал ее сразу и непосредственно: радиоактивный пучок сжег его на месте.

Райслинг почуял, что случилось. Сработали въевшиеся рефлексы прежнего образа жизни. Он захлопнул заглушку и одновременно дал аварийный сигнал на контрольный пульт. Затем Райслинг вспомнил о свинченных приводах. Ему пришлось долго шарить по углам, пока он не нашел их. В то же время он пытался выжать максимум пользы из радиационных экранов. Его волновало только, где лежат приводы. Все остальное здесь было для него на свету, как в любом другом месте; он знал каждую кнопку, каждый рычаг так же, как знал клавиши своего аккордеона.

— Машинное! Машинное! Что за тревога?

— Не входить! — крикнул Райслинг. — Здесь «горячо».

Это «горячо», подобно солнцу пустыни, он чувствовал лицом и костями.

После проклятий на все дурные головы за неудачу с гаечным ключом, который был ему нужен, он поставил приводы на место. Затем предпринял попытку исправить положение вручную. Работа была долгая и деликатная. Но вскоре он понял, что следует развалить двигатель, реактор и — все.

Первым делом он доложился:

— Контроль!

— Контроль, айе!

— Развалить третий двигатель — авария.

— Это Макдугал?

— Макдугал мертв. Райслинг на вахте. Оставайтесь на связи.

Ответа не было; шкипер мог быть ошарашен, но не мог вмешаться в аврал машинного отделения. Он должен был считаться с кораблем, пассажирами и экипажем. Двери пришлось оставить закрытыми.

Должно быть, еще больше капитан удивился тому, что Райслинг послал на запись. Вот что это было:

Мы на гнилой Венере пухли,
Где тошнотворен каждый вздох,
Где падалью смердели джунгли
И гибелью сочился мох.

Во время работы Райслинг переписал всю Солнечную систему: «…острые, яркие скалы Луны… радужные кольца Сатурна… морозные ночи Титана…», все это пока открывал и разваливал двигатель, и пока удил его начисто. Завершил он дополнительным припевом: