Сергей Калашников - Муж амазонки

• Название: Муж амазонки
• Автор: Сергей Калашников
• Издательство: Самиздат
• Жанр: Фэнтези

Брак по выбору родителей? Для принцев и принцесс всех времен и народов это не редкость. Как и получение в подарок отдельного «государства». Вот только что может произойти, если принц — отнюдь не храбрый рыцарь, а принцесса — не смиренная дева, вышивающая крестиком? Если принц умеет пользоваться мечом только на словах, а принцесса не выпускает его из рук? Если принц не вылезает из библиотек и лабораторий, а принцесса — с тренировочного полигона? Но они похожи в одном: в поисках взаимопонимания, любви, дружбы и свободы, никогда не предадут свой народ, отстаивая его до последней капли крови, проникая во вражеский лагерь, и создавая новое, еще неизвестное людям оружие…. На то они принц и принцесса!

---

Разбить зеркало — это всегда великое горе. Они безумно дороги, потому, что для образования отражающего слоя используется золото — материал редкостный, можно сказать — диковинный. Мало того, что само оно стоит безумно дорого, ещё и для того, чтобы уменьшить его желтизну, в него добавляют крупицы блестящих веществ, которые получают в лабораториях после длительных многоступенчатых процессов. То есть, если само золото находят изредка в песках горных речек, то добавки — это что-то умопомрачительно сложное.

Так вот, одно из пересчитанных по штукам зеркал расколошматили. Дозорный катамаран цапанул правым поплавком о притопленную кочку, отчего его крутануло, и вывешенный рог дальномера напоролся на сук стоящего у самой воды дерева. И надо же было — точно в зеркало угадали!

Погоревали, отправили в Большое Королевство слёзное прошение о присылке нового, а осколки пошли в варочную печь. Как ни крути, а основную массу отражающих устройств составляет отличное стекло, так зачем ему пропадать? А плёнку отражателя аккуратненько соскоблили и эти комочки упаковали в стеклянную пробирку, чтобы отослать в зеркальную мастерскую.

Так вышло, что добавление останков горько оплаканного зеркала произошло в конце исчерпания предыдущей варки, когда в углублении днища печи стекольной массы оставалось уже немного готового материала. Базиль, после помещения в печь осколков и их расплавления, раскатал всего два новых листа и, убедившись, что на третий всё равно не наскребётся, отправился писать умоляющее письмо папеньке. При этом видимо от расстройства, забыл перекрыть краник поддува горелок, установленный на трубе от накачанного меха, подгруженного солидным камнем. И даже оставил последний готовый лист прямо на полированном гранитном столе рядом с печью.

А потом, когда Базиль проводил расчеты весов компонентов для следующей загрузки печи, за спиной его прозвучал голос:

— Ваше Высочество! — донеслось из-за чуть приоткрытой двери.

«Высочество», застигнутое врасплох, буквально подпрыгнуло на месте. «Задумался!» — со вздохом констатировал он, узнав стекольщика.

— Что случилось? — чуть смущенно, но все же твердо, спросил посетителя.

— Дык, тут такое дело, — тот замялся. — Пошел я, значит, в мастерскую, стекло забрать, — немного испуганно покосился на своего герцога, будто ожидая наказания за своеволие. Но герцог молчал. — Надо было, очень надо! Уж простите меня, господин Базиль!

— Ну, взял, а дальше что? — отмахнулся от извинений Базиль.

— Принес я его к себе, инструменты взял, — приободрившись, продолжил стекольщик. — Разрезать попытался — а стекло ни в какую! Я и так и эдак, да все равно не разрезать!

— Хм, интересно, — задумчиво произнес Базиль. — Покажи-ка мне это стекло! Или выбросил?

— Нет, как же можно, чтобы руками Вашего Высочества сделанную вещь, и взять, и выбросить! — странный испуг у человека. Ведь не боятся люди своего правителя, а тут — будто подменили мастера.

* * *

Обычно стекло отламывается по линии царапины, оставленной на нём алмазом стеклореза, а вот это — нет. Оно не лопнуло по линии, сделанной инструментом, как полагается любому добропорядочному оконному материалу. Упруго выгнувшись, что потребовало приложения к себе заметно большего, чем обычно усилия всё-таки отломилось. Мастер сказал — намного сильнее пришлось приналечь. А линия излома прошла так, как будто стеклорез к нему вообще не прикасался — то есть практически произвольно. А еще, перед тем как давить со всей дури, снизу под царапиной по нему постучали, рассчитывая на обычное в таких случаях возникновение трещин под ослабленным местом. Так вот — не было их, этих трещин.

Базиль сильно заинтересовался этим происшествием. Дело в том, что подобные материалы никто получать не умел. Но, тем не менее, получали. Изредка в стеклодувных мастерских обнаруживали, что какой-то из листов стал необыкновенно прочным. Бывало — один единственный, бывало — вся варка. Но ещё ни кому ни разу не удавалось получить это по собственному желанию, потому что причину такой метаморфозы установить так и не удалось. А сами эти стёкла расходовали на инструменты — самые лучшие, кстати. Редкие и безумно дорогие.

Вот и стала понятна причина испуга стекольщика — ведь, не иначе, человек долго колебался, раздумывая, то ли доложить, то ли припрятать это сокровище для себя.

Но сейчас, отчётливо припомнив события приготовления последней партии оконных листов, Базиль сообразил, что у него есть шанс разгадать этот древний секрет. Весь лист изрезали вдоль и поперёк, ломая, подстукивая и иными методами уговаривая непокорный материал подчиниться мастерам. Абразивному брусочку он, конечно, покорился, а вот на иные воздействия отзывался неохотно. Потом, когда сравнивали с обычным стеклом, выяснилось, что ещё одно стекло ведёт себя аналогично, правда прочность его значительно ниже.

Зато лепёшка, извлечённая из углубления в поде печи, наоборот, оказалась заметно крепче. И вот тут окончательно проснулся в герцоге Болоцком ученик мастера Эгуора — знаменитого керамика Большого Королевства. Базиль прекрасно помнил, что тот, кто внимательно всё подмечает и не забывает при этом думать, может сделать открытие: найти способ изготавливать такое, чего раньше никто не мог.

Его стеклодувное Высочество довольно потер руки. Эх, то-то еще будет!

* * *

Итак, во всех трёх кусках неведомого материала в ничтожном, буквально остаточном количестве содержится сплав золота с чем-то ещё, и сами эти листы получились красноватыми на просвет. Оттенок еле уловимый, но Базиль не пожалел сил, чтобы показать эти диковинки нескольким женщинам — ведь известно, что их глаза лучше воспринимают оттенки цветов, чем мужские. Таким образом, однозначно убедиться в том, что все видят одно и то же

Зато прочность у образцов разная, что он может объяснить только разницей в скорости остывания, потому что сам черпал их из одной варки — то есть химический состав материала одинаковый. Тот, что дольше терял тепло, подогреваемый слабнущими факелами горелок, оказался заметно прочнее, Второй, со столика у печки охлаждался быстрее, но всё же медленней, чем третий, отодвинутый вместе с плитой в сторону. Хотя и они получились весьма крепкими.

Разобравшись со стёклами для светозаборников, чтобы не отвлекаться от самого интересного, Базиль буквально заперся в лаборатории и принялся за эксперименты. И вот тут, как обычно, ему оказалось нечем измерить температуру. Все мастера делают это на глазок, учитывая самые разные приметы, но сами эти приметы у каждого свои и всегда привязаны к конкретной печи.

У одного закипает горшок, поставленный в определённом месте. У другого пёрышко начинает коробиться, тоже не где попало. Самое обидное, что ведь термометры давным-давно известны, а вот напрямую ими ничего в стекольных или обжиговых печах не измерить — плавится прибор, даже если его сначала не разрывает испарившимся вином, или само это вино не испаряется.

Так что хитрят мастера. А вот Базилю это не нравится. Хочется получить такие данные, которые можно будет потом использовать в других условиях. И не только ему — он ведь герцог, в конце-то концов, а не стеклодув, чтобы сохранять секреты мастерства только для себя. Правитель, как-никак — стало быть, должен думать обо всех остальных людях, заботиться о подданных. Такая уж у них в роду наследственная профессия.

Глава 12. Термометрия

То, что тела при нагреве расширяются тем шибче, чем пуще раскалены — факт общеизвестный. Материал, из которого можно соорудить такой датчик очевиден. Горный хрусталь, вот удобный материал. Только ведь с линейкой в печку не залезешь измерять изменение длины, да и не так-то много разберёшь по рискам, нанесённым на деревянную планку — точнее чем один миллишаг ни по какой линейке отсчитать не получится. Задача становится интересной. На этот счёт Базиль сначала покумекал сам, потом поговорил с Тимом, да и соорудил из трёх брусков замечательный рычаг. Рядом с осью он опирается на вертикальную палочку — датчик. А длинный его конец наклонно выставляется из печи и поднимается вверх, когда опора рычага расширяется при нагреве. Тут и смещения получаются заметные, и шкалу можно пристроить на доступном взору месте так что, оказывается возможным засекать относительные температуры, и даже привязывать их к закипанию воды, а зимой, и к таянию снега. Хотя, чего это он растерялся — можно ведь привезти льда с гор — только тару для него подготовить хорошенько, чтобы не растаял по дороге.

А работать с камнем умеют, считай, все. И Базиль — не хуже других. Уж чего-чего, а разного точильного да полировального оборудования у них в достатке, да и для того, чтобы отверстие провертеть станочек имеется и абразив, чтобы подсыпать под сверло, припасён.