Артуро Перес-Реверте - День гнева

• Название: День гнева
• Автор: Артуро Перес-Реверте
• Издательство: Эксмо, Домино
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-699-37584-4

Роман «День гнева» посвящен краеугольному событию испанской истории — мадридскому восстанию 2 мая 1808 года против Наполеона, безжалостно подавленному французскими войсками и послужившему толчком к долгой Франко-испанской войне и возрождению испанского самосознания; восстанию, известному всему миру по картине Ф. Гойи «Расстрел повстанцев в ночь на 3 мая 1808 года». С непревзойденным мастерством Перес-Реверте разворачивает перед читателем панораму охваченного бунтом города, любовно выписывает каждый листок и камень, каждое действующее лицо — каменотесов и прачек, придворных и офицеров гвардии, благородных дам и страстных кавалеров…

---

— Становись! — командует Даоис.

Несколько удивленные, Аранго, Веларде и остальные офицеры вместе с шестнадцатью артиллеристами и волонтерами короны из тех, что остались во дворе, выстраиваются возле пушек. Сверху, из окон, высовываются капитан Гойкоэчеа и его люди. Даоис делает три шага к шеренге, бесстрастно обводит ее взглядом, будто всматриваясь в каждого. Потом обнажает саблю.

— До этой минуты, — говорит он раздельно, отчетливо и громко, — за все, что происходило здесь, отвечал исключительно я один. Отвечал и отвечу перед начальством, перед отчизной и перед своей совестью… Но с этой минуты дело обстоит иначе. У тех, кто подхватит слова, которые я сейчас произнесу, путь назад будет отрезан. Ясно?

Повисшую на плацу тишину, которую принято называть мертвой, нарушает доносящая откуда-то издали барабанная дробь. И все знают, что это — французские барабаны.

— Да здравствует король дон Фердинанд Седьмой! — кричит Даоис. — Да здравствует свобода Испании!

Лейтенант Аранго, разумеется, кричит вместе со всеми. Он знает, что с этой минуты уже не сможет сослаться на то, что всего лишь исполнял приказы, но офицерская честь не позволяет поступить иначе. И из остальных не промолчал ни один — ни офицер, ни рядовой: в ответ Даоису по плацу дважды раскатывается громовое «ура!». Веларде, не в силах, как всегда, сдержать нахлынувших чувств, сломав строй, выбегает вперед, выхватывает шпагу, скрещивает ее с воздетой саблей Даоиса.

— Лучше смерть, чем рабство!

И третий офицер выходит из рядов. Лейтенант Хасинто Руис, пошатываясь от слабости, приближается к капитанам и, молча обнажив саблю, тоже пересекает лезвием их скрещенные клинки. Снова гремит «ура». А Рафаэль де Аранго остается в шеренге и саблю из ножен не вынимает. Он смиренно и безмолвно принимает свою судьбу. Во рту — сухо и горько, словно он жевал зернышки пороха. Да, конечно, если ничего другого не остается, он будет драться. Придется — сложит голову, если таков уж его долг. Но умирать здесь нет ни малейшего желания.

* * *

Разинув рты, оцепенев и онемев, угольщик Космэ де Мора и его люди в приливе сильных чувств наблюдают сквозь зарешеченные оконца в дверях, через отверстия в закрытых ставнях за приближением французов. Пятнадцать человек, среди которых братья Антонио и Мануэл Амадоры вместе с малолетним Пепильо, сидят на складе плетеных изделий, занимающем нижний этаж дома на улице Сан-Хосе, примыкающего к монастырю Маравильяс.

— Матерь Божья, Царица Небесная, спаси и помилуй… — бормочет, обретя дар речи, плотник Педро Наварро.

— Да заткнись ты, чтоб тебя…

Со стороны улицы Фуэнкарраль идут французы — много французов. Никак не меньше роты полного состава, прикидывает привратник Феликс Тордесильяс, в молодости получивший кое-какой боевой опыт. Идут они строем, под развернутым трехцветным знаменем, под барабан, неукоснительно держа равнение. Мадридцев, наблюдающих за солдатами из укрытия, больше всего удивляет, что они хоть и в высоких киверах, как все лягушатники, однако не в синих, а в белых мундирах. Впереди — несколько саперов с топорами, человек пять-шесть с ручными бомбами в руках и два офицера.

— Ну, эти дадут дрозда… — шепчет Космэ де Мора. — Смотри, ребята, не стрелять! Затаись как мышка, не то пропадем…

Барабан смолк. Сквозь щели видно, как офицеры подходят к воротам, кричат, стучат в них кулаком, потом оглядывают улицу из конца в конец. Один отдает приказ, и человек двадцать принимаются бить в них топорами и прикладами. Прильнув к щелке ставни, бельевщик Бенито Амехиде-и-Мендес, стоящий на коленях за грудой новых рогожных мешков, проводит языком по пересохшим губам, шепчет соседу — цирюльнику Морасе:

— Неужто те, кто внутри, не…

Оглушительный грохот обрывает его. Дух захватывает, когда ударная волна трех разрывов, прогремевших чередой, отдавшись о стены соседних домов, выбивает стекла в окнах, высоко взметнув и закружив в воздухе, далеко и во все стороны расшвыривает тучу обломков, щепок, осколков, кирпичной и гипсовой крошки. Космэ и его люди в ошеломлении выскакивают на улицу и замирают от неожиданности: ворота в парк Монтелеон исчезли, а из-под железной арки свисают на петлях измочаленные, раскуроченные доски. А перед ними на пространстве в пятнадцать — двадцать футов земля залита кровью, завалена обезображенными, разорванными на куски телами французов, тогда как уцелевшие нестройной толпой в полнейшем беспорядке, давя и толкая друг друга, убегают прочь.

— Они ударили по ним из пушек у входа!

— Да здравствует Испания! Давай вдогон! Не давай уйти!

Горожане, заполнив улицу, стреляют вслед французам, преследуют их почти до фонтана Нуэва-де-лос-Посос, что на углу улицы Фуэнкарраль. Вокруг царит бешеное ликование. Мужчины, женщины, дети выскакивают из домов, подбирают брошенное неприятелем оружие, палят вдогонку бегущим французам, ударами ножей и навах добивают раненых, сдирают с убитых все, что может пригодиться, — патронные сумки, перстни с пальцев или одежду, если не слишком пострадала, выгребают деньги из карманов.

— Победа! Победа! Мы их прогнали! Смерть лягушатникам!

Неискушенная в военном деле толпа, к которой присоединяются новые и новые горожане, рвется в погоню за французами и готова теперь преследовать их до самых казарм. Лейтенанту Аранго, посланному вместе с несколькими артиллеристами удержать людей, стоит большого труда привести их в чувство и убедить не трогаться с места.

— Поймите, — срывая голос, кричит он, — враг не разбит! Перестроится, подтянет свежие силы и вернется! Вернется!

— Ура, Испания! Да здравствует король дон Фернандо! Смерть Бонапарту!!! Долой Мюрата!!!

Наконец Аранго и его артиллеристам едва ли не силой удается восстановить порядок. Им помогает необыкновенно вовремя подоспевший отряд горожан во главе со слесарем Бласом Молиной Сориано, который после длительных блужданий по городу, дав кругаля, чтобы разминуться с французами, и благоразумно обождав на улице Пальма окончания схватки, привел наконец своих сподвижников на защиту Монтелеона. Его проводят к Даоису, и это от него капитан узнает, что поблизости находятся еще весьма значительные силы императорской армии — они очень спешно двигаются от Пуэрта-де-Санта-Барбара. А капитан Веларде, как офицер генерального штаба, знакомый с организацией наполеоновских войск, в свою очередь оглядев обмундирование и знаки различия десятка убитых на улице, определяет их принадлежность. Это солдаты первой гренадерской роты вестфальского батальона, насчитывающего в общей сложности полтысячи штыков. Того самого, который, если верить Молине, беглым шагом направляется сейчас к Монтелеону.

* * *

А на Пуэрта-дель-Соль, возле фонтана Марибланка, Дионисьо Сантьяго Хименес, который в окрестностях загородного королевского дворца в Сан-Фернандо, откуда он, кстати, и родом, известен под прозвищем Горбушка, видит, как французская пуля только что снесла полчерепа его другу Хосе Фернандесу Сальседо, 46 лет.

— Не лезьте на открытое место, чтоб вас!.. Залечь!

Горбушка и прочие вокруг него — из тех дюжих и на все готовых парней, что явились вчера в испанскую столицу высказаться в поддержку короля Фердинанда VII, а сегодня, оказавшись вдали от дома, сражаются на улицах с отчаянным упорством людей, которым бежать некуда и скрыться негде. Таков жребий этого довольно многочисленного — человек под сто — отряда, полтора часа кряду державшегося на подступах к площади, разбегавшегося врассыпную при каждой новой атаке французской конницы и вновь собиравшегося воедино. Здесь принарядившийся по случаю воскресного дня шестидесятилетний Хосе Перес Эрнан де ла Фуэнте, с сыновьями Франсиско и Хуаном прибывший вчера из Мирафлорес-де-ла-Сьерры, и садовник маркиза де Сантьяго — Мигель Факундо Ревуэльта Муньос, 19 лет, которого сопровождает отец и тоже садовник из Аранхуэса Мануэль Ревуэльта. Поблизости врукопашную отбиваются от французов братья Рехон — их бурдючок с вином давно уже пуст, а лезвия навах покрыты запекшейся кровью, — и плечом к плечу с ними у дверей в госпиталь Буэн-Сусесо дерутся актер Исидоро Майкес, типограф Антонио Томас де Оканья, вооруженный допотопным мушкетоном, Франсиско дель Посо и Франсиско Марото из Пералес-дель-Рио, Томас Гонсалес де ла Вега и Хуанито Виэ Анхель, соответственно 15 и 14 лет. Последний — не один, а с отцом, бывшим — и уж давным-давно — валлонским гвардейцем, Хуаном Виэ дель Кармен.

— Гляди, еще скачут!

Четверо польских улан и сколько-то драгун, крутя саблями над головой, во весь опор приближаются к ним с намерением в очередной раз рассеять этот маленький отряд, уже разогнанный и только что вновь соединившийся у фонтана Марибланка. Но печатник Оканья, выскочив из-за угла Буэн-Сусесо, разряжает мушкетон в грудь передней лошади, и та падает, придавив всадника. Он еще не успевает выпростать запутавшуюся в стремени ногу, как на него с ножами набрасываются братья Рехон, а перезарядивший пистолет Майкес стреляет в остальных кавалеристов. Полосуют воздух сабли улан и драгун, гремят слитные залпы французских пехотинцев, подбирающихся для броска в штыки на улице Алькала, и в криках, воплях, брани, проклятьях кипит свирепая скоротечная схватка. Сабельный удар выводит из строя Матео Гонсалеса, и он уползает, обливаясь кровью, к центральному входу. Трещат выстрелы, множится число французов, падает, сбитый пулей, типограф, с пронзительными воплями отступает Франсиско дель Посо, которому разрубили плечо, а остальные ищут спасения внутри монастыря Буэн-Сусесо, где истошно голосят, мечутся женщины, меж тем как французы штурмуют вход.