Николай Тимофеев - Трагедия казачества. Война и судьбы-5

• Название: Трагедия казачества. Война и судьбы-5
• Автор: Николай Тимофеев
• Издательство: Невинномысск
• Жанр: О войне
• Год: 2005
• ISBN: 5-89571-054-9

Разгром казачества и Русского Освободительного Движения был завершен английскими и американскими «демократами» насильственной выдачей казаков и власовцев в руки сталинско-бериевских палачей, которым досталась «легкая» работа по уничтожению своих противников в застенках и превращению их в «лагерную пыль» в ГУЛАГе. Составители сборников «Война и судьбы» сделали попытку хотя бы отчасти рассказать об этой трагедии, публикуя воспоминания участников тех событий. Они рассматривают серию сборников как своеобразное дополнение и продолжение исследовательской работы генерал-майора, атамана Кубанского Войска В.Г. Науменко «Великое предательство», имеющей непреходящее значение.

Ряд неизвестных или до сих пор замалчиваемых сведений об участии в войне казачьих и русских формирований на стороне национал-социалистической Германии будут интересны для читателя, увлекающегося историей.

Серия сборников «Война и судьбы» приурочена к 60-летию окончания Второй Мировой войны и посвящается казакам и другим участникам Русского Освободительного движения, павшим в боях за освобождение России от тоталитарного коммунистического засилья, погибшим от рук западных «дерьмократов» при насильственных выдачах, а также казненным и замученным в большевистских застенках, тюрьмах, лагерях и ссылках.

ВЕЧНАЯ ИМ ПАМЯТЬ!

Составитель: Н.С. Тимофеев

---

Беды вы, товарищ Кудинов, наживете с этой посылкой, — подытожила пожилая почтальонша, возвращая парню извещение.

Вернулся сын домой, пошел на квартиру к совхозному парторгу, который относился к нему, как казалось Николаю, доброжелательно. Рассказал все ему и попросил совета. Тот строго секретно объяснил:

Коля, за связь с таким отцом тебя с комсорга срочно уберем, трактор новый отберем, а допустим работать только прицепщиком.

— Дядя Миша, как же мне поступить, посоветуйте.

— Хорошо, но только ты у меня не был, и я тебе ничего не говорил. Откажись от посылки и письма, ну и, конечно, от такого отца. И все останется на месте.

Пришел передовой тракторист домой. Все обговорил с матерью, которая согласилась и, вздыхая, сказала:

— Делай, сынок, как хочешь, абы мы жили спокойно. До войны в хуторе хлебнули горя. Как мово Васю таскали! Если бы не уехали, то посадили бы его. Полхутора, сыночек, лишились своих хозяев.

Приехал молодой комсорг Н. Кудинов в Каменск на центральную почту. Тут, как черт из табакерки, уполномоченный МГБ.

Созвонились, видать, бесы. Не вскрывая ни письма, ни посылки, вместе с «органистом» сочинили ответ. Так, мол, и так: нет у нас такого отца, наш отец сражался и погиб за Родину. Подпись, дата. Все, как надо. И всю корреспонденцию, все присланное отправили обратно в Англию. Отец был продан за желание работать на новом тракторе. А новыми наши трактора тогда были сезон-другой. Дальше шли поломки, ремонты, запчасти. Но передовиков производства пересаживали на очередной только что полученный трактор.

Не устоял парень в порядочности, отказался от отца, помогли поганки. Таким его воспитала советская власть, а где недорабатывала, то в дело вступали парторги. Пример воспитания — «светлый» образ Павлика Морозова, предавшего своего отца. Так была устроена большевистская власть: чтобы выжить, надо было идти на все.

Была еще у Василия Ивановича дочь, 1941 года рождения. Ей о случившемся ни слова: ни мать, ни брат. Да и зачем? Дите она еще. Идут года, девочка повзрослела и в 1957 году поехала в хутор Груцинов на родину отца у его родственников погостить. На второй день соседская старушка пригласила девушку к себе в гости, в курень завела и запричитала скороговоркой: — Да разжалкая же ты моя, ты же Васи Кудинова дочка! Как он там? Что пишет, здоров ли? Шлет ли вам посылки?

Ну и так далее. Девушка растерялась:

— Нет, бабушка, у нас отца, не вернулся он с войны, погиб…

А бабушка гнет свое:

— Да что ты, унучичка, такое говоришь? Он же вместе с нашим в Англии живет. Наш, дай Бог ему здоровья, нас озолотил. Глянь суды, моя чадушка, вот висят ковры, вот — покрывала, кофты… А загляни в шифоньер — полон добра. А глянь-кась фотографии, на одной из них… да вот она, на обороте надпись: «Это мы с полчанином Кудиновым у подъезда моего собственного дома»…

Девушку не интересовали уже ни вещи, ни письма, ни фото…

— Дайте, пожалуйста, бумагу и ручку.

Старательно, буква в букву переписала адрес на английском языке, расспросила, как посылать, и — в обратный путь в совхоз. Кончилось, толком не начавшись, гостсвание. На попутных машинах скорей-скорей добралась до дома. Там сквозь слезы объяснила о переписке и фотографии у соседей. Разрыдалась.

Где ты теперь, дядя Миша — совхозный парторг, отнявший у детей отца? Тебе не икается? А твоим детям не стыдно за тебя? Время, скажут, было такое. Это время создавали такие вот «дяди Миши» — холуи.

Кое-как успокоили девушку. И тут же она спрашивает старших:

— Почему наш папа отказался от нас и скрывается в Англии?

— Нет, он не отказался от нас, — сказал брат. И вместе с матерью начали объяснять ей о случившейся в их семье трагедии. Покаялись и попросили младшую:

— Пиши, как можешь и что хочешь, а за нас попроси прощения.

К описываемому времени началась так называемая «хрущевская оттепель», стали возвращаться из ссылок те, кто уцелел. Приезжали и из-за границы. И дочь смело и просто, ничего не скрывая, написала отцу письмо. Ответ не заставил долго ждать. И началось: письмо — посылка, письмо — посылка… Получил отец четыре письма. Затосковал. Его вторая жена, полячка, видя его страдания по родным и родине, сказала:

— Вася, едем в посольства, вначале в твое, потом — в мое. И будем собираться на родину. Я тоже хочу домой.

Так и порешили. Доехали пароходом до Польши вместе. Там он ее проводил, были слезы. И на этом же корабле продолжил свой путь до Кронштадта. В порту по телеграмме его встретила дочь.

Упакованные вещи пришли позже в отличной сохранности. На станции при погрузке в автомашину его спросили, какие ящики-контейнеры брать в первую очередь, где вещи самые нужные, на первый момент?

— Не знаю, отправляла вещи специальная компания по отгрузке и упаковке. Я им ключ от дома отдал, а сам купил билет и поехал.

Нелегко ему было вновь приспосабливаться к новым условиям жизни. 14 лет ведь прожил в цивилизованном обществе. Первые дни с женой и дочкой ездил проведывать родственников, и обязательно с подарками. Вел себя сдержанно, помнил довоенный террор. Боялся сказать лишнее слово.

Добрые люди еще в Англии подсказали ему не брать в дорогу английских денег. Их в СССР потребуют обменять на русские по официальному курсу, а это, считай, отдать их за так. Накупили они с полячкой уйму вещей, было чем одаривать родню.

Подметили груциновские хуторцы и долго рассказывали друг другу, как они отъезжали на грузовом такси от племянника. Остановился казак Василий возле лесенки, хотел под локоток помочь своей жене подняться в кузов машины. Шарахнулась супруга в сторону, не приходилось ей такое в своей жизни. Дочь тут же поняла ситуацию — и вперед. Помог ей отец взобраться. Потом и жена, поняв свою ошибку, глядя на дочь, воспользовалась поддержкой мужа.

В. Владимиров СТИХОТВОРЕНИЕ СОЛДАТА

В скором времени после высадки Американских войск во время Второй Мировой войны в Нормандии радио САСШ передало нижеследующее стихотворение, найденное у убитого солдата, личность которого в то время не была установлена. Но так как стихотворение было написано на русском языке, то и солдат этот, принадлежавший к составу русских батальонов, сформированных немцами, очевидно, был русским.

По утверждению бывшего офицера русских батальонов, находившихся в составе немецких войск в Нормандии, Игоря Соломовского, ныне проживающего в Бразилии, в Сан-Пауло, — автором этого стихотворения является убитый в первые же дни по высадке Американских войск унтер-офицер 642 батальона Александр Зацепа. Убит в 15 километрах от Атлантического океана, близ города, названия которого он не помнит, но в этом городе находится церковь, построенная Английским королем Ричардом Львиное Сердце. Другая церковь построена там же супругой короля Ричарда.

Послушай, Боже… Еще ни разу в жизни

С Тобой не говорил я, но сегодня

Мне хочется приветствовать Тебя.

Ты знаешь… с детских лет всегда мне говорили,

Что нет Тебя… и я, дурак, поверил.

Твоих я никогда не созерцал творений.

И вот сегодня ночью я смотрел

Из кратера, что выбила граната,

На небо звездное, что было надо мной,

Я понял вдруг, любуяся мерцаньем,

Каким жестоким может быть обман.

Не знаю, Боже, дашь ли Ты мне руку?

Но я Тебе скажу, и Ты меня поймешь.

Не странно ль, что среди ужаснейшего ада

Мне вдруг открылся свет, и я узнал Тебя.

А кроме этого мне нечего сказать.

Вот только… что я рад, что я Тебя узнал.

На полночь мы назначены в атаку.

Но мне не страшно: Ты на нас глядишь.

Сигнал… Ну что ж, я должен отправляться…

Мне было хорошо с Тобой… Еще хочу сказать,

Что, как Ты знаешь, битва будет злая,

И, может, ночью же к Тебе я постучусь.

И вот, хоть до сих пор я не был Твоим другом,

Позволишь ли Ты мне войти, когда приду?

Но… кажется я плачу. Боже мой. Ты видишь,

Со мной случилось то, что ныне я прозрел.

Прощай, мой Боже… иду… и вряд ли уж вернусь.

Как странно… но теперь я смерти не боюсь.

Записал В. Владимиров.

(Перепечатано из журнала «Православное Обозрение» № 31.)

Панас Хоменко К ТРАГЕДИИ В ЛИЕНЦЕ

Где бушует холодная Драва

От растаявших выше снегов,

Разыгралась кровавая драма:

Выдавали на смерть казаков.

По приказу вождей-изуверов

И при помощи пуль и штыков,

Сразу выдали всех офицеров,

А потом рядовых казаков.

Выдавали людей англичане,

Был премьер-министром Черчилль.

Торг начался еще в Тегеране,

В Ялте смертный оформили «билль».

Обманули британцы Краснова,

Вероломно нарушив закон,