Николай Тимофеев - Трагедия казачества. Война и судьбы-5

• Название: Трагедия казачества. Война и судьбы-5
• Автор: Николай Тимофеев
• Издательство: Невинномысск
• Жанр: О войне
• Год: 2005
• ISBN: 5-89571-054-9

Разгром казачества и Русского Освободительного Движения был завершен английскими и американскими «демократами» насильственной выдачей казаков и власовцев в руки сталинско-бериевских палачей, которым досталась «легкая» работа по уничтожению своих противников в застенках и превращению их в «лагерную пыль» в ГУЛАГе. Составители сборников «Война и судьбы» сделали попытку хотя бы отчасти рассказать об этой трагедии, публикуя воспоминания участников тех событий. Они рассматривают серию сборников как своеобразное дополнение и продолжение исследовательской работы генерал-майора, атамана Кубанского Войска В.Г. Науменко «Великое предательство», имеющей непреходящее значение.

Ряд неизвестных или до сих пор замалчиваемых сведений об участии в войне казачьих и русских формирований на стороне национал-социалистической Германии будут интересны для читателя, увлекающегося историей.

Серия сборников «Война и судьбы» приурочена к 60-летию окончания Второй Мировой войны и посвящается казакам и другим участникам Русского Освободительного движения, павшим в боях за освобождение России от тоталитарного коммунистического засилья, погибшим от рук западных «дерьмократов» при насильственных выдачах, а также казненным и замученным в большевистских застенках, тюрьмах, лагерях и ссылках.

ВЕЧНАЯ ИМ ПАМЯТЬ!

Составитель: Н.С. Тимофеев

---

Через несколько дней меня вывезли в Прокопьевск. Там в лагере я случайно встретился с человеком, который был политруком в лагере «Кемеровжилстрой МВД». Его сюда перевели. Он меня еле узнал и сказал: «Гады, что они с тобой сделали?» Пригласил старшего нарядчика и приказал: «Этого человека определи». Нарядчик сформировал маленькую бригаду, и мы несколько дней работали в маленьком карьере.

Потом нас вывезли в бывший лагерь японских военнопленных на строительство шахты Тайбинская. Здесь организовали большую бригаду со специалистами разных профилей: электрики, водопроводчики, специалисты по канализации, крановщики малых и больших кранов.

В моей бригаде работал механиком немец — прекрасный специалист. И он рассказал, что его жена связалась с парторгом МТС. Чтобы им не мешать, он ушел в горы, сделал землянку, кузнечный станок и стал подковывать ишаков. Хорошо зарабатывал, а узбеки несли ему все, что нужно для жизни. Сын нашел отца в горах и стал жить с ним, а не с матерью. Поэтому она, договорившись со своим сожителем, подала заявление, где лживо утверждала, будто он оказал: «Скорее бы пришли немцы». Его арестовали, привезли в Бухару и дали 10 лет. Поместили в одиночную камеру. Выводили на работу в подвальное помещение, где расстреливали людей. Чтобы не было слышно выстрелов и криков, заводили мотор. Трупы пропускали через большую мясорубку. Он смывал кровь и готовил подвальное помещение к очередной ночи.

Здесь я встретился с офицерами царской армии, которые до войны жили во Франции. Они уже пожилые, больные и работали только дневальными. Однажды их вызвали и сказали: «Вы нам мешаете перевоспитывать людей».

Вывезли неизвестно куда. Вскоре вывезли и меня.

* * *

В Чите остановились, и нас под конвоем сводили в баню. Когда возвращались из бани, из другого вагона заключенный крикнул: «Такого-то убрать». Подсказал его приметы. Зашли в вагон. Воры мокрым полотенцем стали душить названного, стягивая с двух сторон. Тот, схватившись обеими руками за полотенце, кричит: «Дядь Вань, помогите!» Что я мог сделать: их 32 человека, а нас — «мужиков» — всего трое. Забежал конвоир и крикнул: «Все в угол!» Меня трясет, а вор: «Подумаешь, одним бараном меньше». А задушенный парнишка был такой тихий, все время нас держался. Очень жаль.

Конвоир спросил: «Кто сделал?» Кто-то из воров крикнул: «Мышь, бери на себя!» Вышел пацан и сказал, что это его работа. «Как же ты сумел справиться с таким большим?» Пацан ответил, что смог. Забрали труп и пацана. Воры сказали, что этот пацан уже четвертую судимость имеет за взятую на себя вину вместо других.

* * *

Прибыли в порт Ванино. На горе у берега моря большая площадь огорожена колючей проволокой и разбита на клетки. В этих клетках помещались заключенные, разделенные по преступлениям: воры, суки, мужики, то есть пленные, и «власовцы». В каждой клетке туалет: навес над вырытой ямой, над которой уложены две доски. Поодиночке ходить туда опасно. Таких подстерегают и «потехи ради» бросают в яму вниз головой. Торчат одни ноги. Страшно дико на это смотреть!

«Люди-звери», им же в клетках нужно чем-то позабавиться? Кладут человека головой на камень, на голову кладут другой и «герой-палач» третьим камнем бьет, чтоб мозги вылетели. Охрана не вмешивается в эти «забавы». Их задача, чтоб никто не убежал.

* * *

Грузят нас — этот «ценный товар» — на пароход, и поплыли… 42 суток. Трое суток стояли, затертые льдами, ждали, пока придет ледокол и прочистит путь. Прибыли в устье реки Яна. Здесь перегрузили на баржи и 8 суток к поселку Батыгай. Воры сразу узнали, что в поселке лагерь сук и взбунтовались. А ведь с нами плыли только воры! «Мы не пойдем сюда. Отправляйте нас дальше», — и пытались задержать мужиков.

Охрана приказала всем сидеть, и чтоб никакого движения. Вызывают пофамильно. Мужик встает, а воры кричат: «Не вставай! Мы своего добьемся. Нас повезут в другое место». Не помогает. Один ко мне: «Отдай шапку. Все равно у тебя суки отберут». Я ему ответил: «А ты чем лучше, сволочь?»

Постепенно все ушли к машинам, осталось человек 30 воров. Нас отвезли в лагерь, а ворам приказали лечь, поверху «прошили» из автомата и предупредили: «Кто поднимется, стрелять будем». Затем подходили охранники, брали воров по одному и бросали в кузов машины, где в каждом углу стоял охранник с автоматом. Ворам приказали лечь и не подниматься.

Разместили нас по баракам. Началась новая лагерная жизнь и новые «зрелища», как суки обрабатывают воров:

— изобьют вора до потери сознания, обольют холодной водой, снова изобьют и спрашивают: «Ты принимаешь нашу веру?»

— используют в «задний проход»,

— заставляют целовать член и т. д. и т. п.

Так добиваются своего, и после такой «обработки» в туалет нельзя зайти — все в крови.

* * *

По прибытии пошли на работу на обогатительную фабрику № 418. Там руда, привезенная из шахт из-под Верхоянска, обогащалась и перерабатывалась в порошок, который отправляли на материк. За работу платили гроши, да и те, отбирали «шестерки» (подручные у главарей сук) прямо у кассы. Этот грабеж продолжался до самой смерти Сталина.

И тут мужики сплотились и не стали давать сукам ничего. Те стали возмущаться и избивать некоторых мужиков. Но суки жили в отдельном бараке, и мужики ночью напали на барак сук и учинили побоище. Были убитые и раненые с обеих сторон. Лагерное начальство не могло скрыть бунта и сообщило о нем в Якутск в управление лагерей. Оттуда прибыла комиссия. После разборки построили весь лагерь, выявили главарей сук и приказали отправить их в Верхоянск на шахты, а семь человек, куда попал и я, в изолятор — как главарей мужиков.

Среди главарей сук были и такие, что на коленях просили простить их, обещая больше не нарушать лагерный режим. Мы же просидели в изоляторе, пока комиссия не разобралась окончательно, чем был вызван этот бунт.

Рассказ Марии

Недаром говорят: «Выйти замуж — не напасть, как бы замужем не пропасть». Так у меня и получилось. Встретились случайно. Наслушалась о его трудной судьбе, созвучной с моей. Ведь я перенесла блокаду Ленинграда и знаю, что такое голод. И стали мы с 6 декабря 1946 года мужем и женой без всякой регистрации, так как у него тогда не было никаких документов для этого. Было страшно трудно материально. Страшно!

Когда же директор школы узнал, за кого я вышла замуж, начались адские муки: на уроки стали ходить и директор, и завуч. Однажды завуч в учительской в присутствии других учителей высказалась: «Я б не носила в своей утробе плод фашистский». Директор же стал вызывать комиссии одну за другой, чтобы проверяли, не отражается ли моя связь с «врагом народа» на результатах учебы. Поддержки со стороны коллектива учителей — никакой. В конце учебного года директор заявил: «Не разойдетесь — не допущу Вас к работе с нового учебного года».

Муж от кого-то узнал, что им разрешено иметь документы, но их не дают. Он обратился к военкому, который сказал: «Таким, как вы, положено иметь военный билет». По нему мы и зарегистрировались.

В августе родился сын. Приехала сестра мужа. Теперь я могла работать и решила поехать в Гороно. К моему удивлению, дают направление в мужскую школу. Представляете мою радость! Чудо, мне не верится. Домой летела, не помня себя! Но радость пропала, когда муж спросил: «А вдруг директор после беседы откажется от тебя?» Поплакала, ночь не спала, на следующий день поехала.

Мужская школа в другом районе Кемерово. Здание очень большое. Захожу в вестибюль. Вижу, с левого крыла идет военный. Приблизился. «Я к Вам», — и подала ему направление. Он прочитал и спросил: «А почему Вы решили, что я директор?» «Интуиция», — ответила я. «Это неплохая черта. Приходите завтра пораньше, чтобы нам все обговорить до начала уроков. Я позвоню завучу, чтобы и она пришла пораньше». И взглянул на меня. Увидев слезы, спросил: «В чем дело?» Я была вынуждена все рассказать. «Не бойтесь. Только работайте, как надо учителю, а все остальное возьмем на себя. Коллектив у нас отличный. Одинокой не будете. Не волнуйтесь. До завтра».

Опять не спала всю ночь. «Что день грядущий мне готовит?» Утром являюсь в школу. Встреча чудесная. К восьми часам все учителя пришли на работу.

Директор и завуч со мной зашли в учительскую. Завуч меня представляет. Все учителя заулыбались, а одна (по истории) сказала: «Наконец-то, муки наши кончились». И вот почему: один из преподавателей уволился, и четыре пятых класса остались без него.

Я приступила к работе. Любовь к детям, знание предмета и строгость нравились ученикам, и на уроках дисциплина была отличная. Но мое счастье недолгим было. Однажды директор просит меня задержаться и зайти к нему после занятий. Захожу. Вижу, что директор и завуч чем-то обеспокоены.

Директор сообщает, что на нескольких моих уроках будет комиссия, и успокаивает: «Не бойтесь. Только дайте уроки так, как всегда даете. На комиссию даже не смотрите. На уроках я буду сам, и мне решать об их качестве. Ведь мне работать, а не им».