Николай Тимофеев - Трагедия казачества. Война и судьбы-1

• Название: Трагедия казачества. Война и судьбы-1
• Автор: Николай Тимофеев
• Издательство: Невинномысск
• Жанр: О войне
• Год: 2002

В настоящем сборнике показана судьба трёх человек, разными путями оказавшихся в рядах Русского Освободительного Движения в годы Второй Мировой войны. Ряд неизвестных или до сих пор замалчиваемых сведений об участии в войне русских и казачьих формирований на стороне национал-социалистической Германии будут интересны читателю, увлекающемуся историей.

Составители: Н.С.Тимофеев, С.Д.Бобров.

---

В Ставрополе сразу по «освобождении» города по заранее составленным спискам начались многочисленные аресты. «Особисты» полевых частей хватали всех без разбора. «Факельщики» успели сжечь здание СД-НКВД и арестованными набили дом в два этажа на проспекте Октябрьской революции рядом с кинотеатром. Арестовали и продержали много лет в лагере талантливого агронома Сохранова. Посадили юношу-студента Колю Лучника за невинную краеведческую заметку об истории кафедрального собора. Схватили и приговорили к расстрелу офицера-инвалида за то, что он, не имея средств к жизни, написал несколько невинных заметок для агрономического бюллетеня. Группу людей на Подгорной улице (Хатукаева и др.) обвинили в связи с Гестапо, в выдаче немцам советских патриотов. Их били, пытали, издевались над ними и после суда отправили в Норильск!

Интересно, чтобы сделали с Ширяевым, Бойко, с Капраловым, если бы они попали в их руки? Наверно, по примеру Краснодара повесили бы на площади! К счастью, они оказались за пределами досягаемости «особистов» и «смершевцев», движимых чувством злобной мести. Ширяев умер в Сан-Ремо в Италии. Аспид-Капралов в числе 200 тысяч «перемещённых лиц» перебрался в США, где ещё работал в «Голосе Америки». Шульц с женой оказался в Аргентине. Беляцкий умер в Краснодаре, где я с ним однажды встречался. До этого просидел ряд лет в Воркуте.

Надо признать, что немцы никогда не бросали на произвол судьбы тех, кто с ними сотрудничал. Всех в Ставрополе, кто хотел, погрузили в вагоны, дали сопровождающих и кружным путём отправили в Симферополь к месту новой дислокации штаба фон Клейста. Там они снова возобновили работу. И отсюда их так же заблаговременно вывезли в Херсон и Николаев. Сам я колебался, как мне поступить? Но потом по зрелом размышлении решил: надо ехать! Встречаться с «кувшинными рылами» наглых, мордатых и жестоких следователей НКВД не имело расчёта, да и попадать в лагерь, по сути дела, ни за что да ещё в разгаре войны не имело смысла…

Хочу особо отметить, что моя семья лишь в оккупацию зажила нормальной человеческой жизнью. Раньше, чтобы поговорить дома во время редких приездов к родителям из Ленинграда приходилось наглухо запирать ставни, чтобы предотвратить подслушивание разговоров со стороны уличных «стукачей» и доносчиков. В оккупацию один раз только нас потревожил неожиданный визит майора Абвера, который с бутылкой французского шампанского «Мума» пришел познакомиться с нашей семьёй. Что это был офицер контрразведки, отлично говоривший по-русски, я узнал чуть позже со слов нашего родственника Качаева. Это он привёл майора в Епархиальное управление, чтобы изъять из библиотеки огромный фолиант Большого Атласа СССР. Но у нас в доме майор вёл себя прилично и даже дважды поцеловал руки у моей матери, чего с ней небывало с 1919 г., когда у нас в Казьминке стоял на квартире начальник гарнизона бывший гусар, штаб-ротмистр Боборыкин, племянник известного писателя. Теперь она сильно «тряслась», как бы не зашла речь об обстоятельствах проводки в наш дом электрического освещения в самый канун оккупации 1 августа 1942 г. (об этом я писал ранее).

Был ещё сомнительный эпизод. Моя знакомая, жившая на Подгорной по соседству, усиленно приглашала меня поехать на встречу Нового 1943 года к её подруге в будку путевого обходчика у станции Пелагиада. Я сперва заколебался, но тут словно толчком осенила интуиция: не есть ли это происк советской разведки, желание одного из разведчиков повидаться со мной — напоминание о моей «невесте», которая должна была по уговору с майором ГРУ прибыть из Армавира для работы на радиопередатчике? Была и другая мысль: а не хотят ли попросту меня похитить советские партизаны и убить?… Так или иначе, я тогда наотрез отказался поехать на встречу Нового Года в будке путевого обходчика! Спустя время нам принесли снимки встречи на Рождество в штабе румынской дивизии по случаю освящения Андреевской церкви. Я был на этой встрече вместе со своей знакомой (назовём её Симочка) и меня удивило, что в момент съёмки она спряталась за мою спину словно для того, чтобы её нельзя было узнать. Моя мама высказалась, что Симу могли завербовать до войны в «сексотки» как дочь казачьего офицера-эмигранта. Самое любопытное, что впоследствии я случайно встретился с самим Фотием Дьяченко на Украине и показал снимок его дочери. У него была тогда легенда, что он — представитель частной белогвардейской фирмы. Оказалось, что в 1920 г. генерал Фостиков посылал его в Крым для координации высадки на Кубани десанта генерала Улагая и выступления созданной Фостиковым Армии освобождения России». Позже в Берлине я как-то случайно опять встретил Дьяченко и он уже предстал теперь передо мной в мундире штурмбанфюрера СС!

Как я однажды писал, меня вывезли из Ставрополя два немецких офицера, видимо, считая меня важным осведомительным источником (я был несколько лет ленинградским корреспондентом значительной советской газеты «За индустриализацию» — органа тяжёлой промышленности СССР и хорошо знал дислокацию ленинградских заводов в эвакуации). Мы выехали 20 января 1943 г. из пустынного города, где отдельные команды «факельщиков» завершали свою работу. Возможно, на верхнем базаре в эту минуту вступила в заключительную стадию ликвидация десанта лейтенанта Булкина: оттуда доносились частые выстрелы. Офицеры — мои спутники держали наготове автоматы и ручные гранаты с длинными ручками. Мы проехали Осетинскую поляну и затем через станицы Рождественскую, Каменнобродскую, Баклановскую ночью добрались до станицы Кавказской. Следующий день провели на станции Кавказской и к вечеру выехали в направлении станции Тихорецкой. Особенно опасно было ночью ехать по пустынной Кубанской степи за ст. Старлеушковской. Не было видно ни зги, ни одной встречной немецкой машины, разве только — нарваться на одинокий разведывательный советский блуждающий танк. К рассвету добрались до наплавного моста через Дон, по которому на протяжении нескольких часов переправлялась шедшая в сторону Сальска немецкая бронетанковая дивизия. К вечеру, проехав Ростов-на-Дону, добрались до Таганрога, где, воспользовавшись благоприятным моментом, я оторвался от своих спутников.

Мои родители снабдили меня на дорогу большой суммой оккупационных марок, которыми расплачивались прихожане Андреевской церкви за свечи и прочие церковные требы. Эти деньги всё равно подлежали немедленному аннулированию с приходом советских частей. Они помогли мне продержаться в скитаниях по Южной Украине. Так продолжалось до тех пор пока приказ не обязал всех беженцев с Северного Кавказа зарегистрироваться у местных представителей казачьих организаций. Тут я представился полковнику Белому из Екатеринодара, который и направил меня на сборный пункт в Симферополе, где мне пришлось налаживать выпуск газеты «Казачий клинок» для населения Кубанского предмостного укрепления на Таманском полуострове…

Времена меняются! Давно ли Б.И. Ширяев, б. редактор «Утра Кавказа» и капитан РОА считался предателем и изменником, «презренным власовцем»… А теперь о самом генерале Власове начали в разных изданиях печатать благожелательные, оправдывающие его статьи (см. «Огонёк». «Звезда», сборник «Куранты» № 3 и др.). В «Кавказской здравнице» появился рассказ соловецких времён и самого Б.И. Ширяева, того самого, листовки с портретом которого разбрасывались над Ставрополем немецкими самолётами в 1943 г….

Л. Н. Леонидов-Польский

1 декабря 1990 г.

п/п г. Пятигорск

Посылаю Вам свою рукопись, о которой просили. Шлю в том виде, в каком писалось. Если будете перепечатывать, один экземпляр для окончательной сверки, пожалуйста, пришлите мне. Всего Вам доброго! Будьте здоровы! Получение, пожалуйста, подтвердите!

Искренне Ваш п/п.

* * *

Дорогой Герман!

Шлю Вам и Вашей семье сердечный Рождественский и Новогодний привет! Искренне желаю крепкого здоровья, счастья, новых публикаций! Меня очень тревожит, что так долго нет подтверждения, что Вы получили рукопись, написанную специально по Вашей просьбе. Уже давно ожидаю Вашего oтклика и опасаюсь ее пропажи, т. к. я её писал в одном-единственном экземпляре…

Из-за того, что Сутулов никак не реагировал на моё предложение дать очерк о Солженицыне, я занял выжидательную позицию в отношении «45-й параллели». Он пренебрёг мною и отдал эту тему целиком в распоряжение Бор. Смоля, который всё равно не может не идти по моему следу. А я ещё мог бы в чём-то быть полезным его изданию!

У меня был Е.В. Панаско и просил участвовать в делах их ассоциации. Они готовят сейчас переиздание старой нашей книги «И звезда с звездою говорит» и работают над новой рукописью «Здесь каждый шаг живые письмена», которая до того 5 лет мариновалась в Ставропольском издательстве. Её выход сознательно тормозил директор издательства.