Николай Тимофеев - Трагедия казачества. Война и судьбы-2

• Название: Трагедия казачества. Война и судьбы-2
• Автор: Николай Тимофеев
• Издательство: Невинномыск
• Жанр: О войне
• Год: 2003

В настоящем сборнике показаны судьбы участников Русского Освободительного Движения, существовавшего в годы Второй Мировой войны.

Читатель, увлекающийся историей, познакомится с рядом неизвестных или до сих пор замалчиваемых сведений об участии в войне на стороне национал-социалистической Германии русских и казачьих формирований, а также о причинах побудивших подсоветских людей выступить с оружием в руках на борьбу с большевизмом.

Составители: Н.С. Тимофеев, С Д. Бобров.

---

Переупрямить П. не удалось.

Время тянулось медленно. Темы для разговоров как-то иссякли. Я ходила по лагерю и искала знакомых; ужинала у сильно приунывшего полковника Протопопова. Легли рано, но почти не спали. То и дело вспыхивали спички, и затем красный глазок папиросы говорил о том, что кто-то не спит. Спали мы все в одной комнате, и беспокойство одного, как удар электричества, переносилось другим. Встали с зарей. Позавтракали консервами и чаем, который сварил в общей кухне барака Петр. Почему-то все избегали встречаться взглядами и старались говорить на незначительные темы.

Казачьи офицеры подготовлялись к встрече с победителями. Как Анатолий выразился, «мылись до седьмого скрипа», брились, приводили в порядок формы. На наши замечания отшучивались и говорили: — Как-никак на смотр едем!

— Не на смотр, а на смерть… — мрачно прогудел Анатолий, бывший подсоветский, относившийся с недоверием ко всему творившемуся и пророчествовавший, что все они едут к «гицелям в собачий ящик».

К часу дня стали прибывать грузовики. Один за другим они вкатывались в лагерь. У входных ворот, вместо одного, оказалась пара английских часовых. По шоссе, как бы случайно, один за другим проползли четыре танка…

Из бараков выходили офицеры и спокойно группировались около машин. Стоя на ступеньках кабинок шоферов, за ними внимательно следили автоматчики. Из кузовов выглядывало еще по два солдата с карабинами и ручными гранатами за поясом.

Казаки входили в машины с достоинством. Более молодые подсаживали седых бородачей, которые еще хорохорились, отталкивали от себя руки и гордо говорили, что и без чужой помощи влезут. Однако, лица у всех были серьезными. Шуток не стало. Женщины, вышедшие провожать, были сильно взволнованы. Чувствовало ли их сердце, что последний раз они видят своих мужей, отцов и сыновей?

Кто-то сказал, что видел прошедшие мимо лагеря легковые машины с генералами, а уж если генералы едут, то все в порядке. Они знают, что делают.

В лагерь ползли все новые грузовики. Образовался длинный караван. Я пошла к воротам, но была остановлена грубым окриком. Часовые мало были похожи на добродушных солдат, стоявших еще утром. Маленькие, загорелые, курчавые, в коротких штанах, оголявших волосатые кривые ножки. По их словам, всякий выход из лагеря «до конца конференции запрещен!»

Вернулись в барак. Там все еще пререкались майор с поручиком П., решившим во что бы то ни стало ехать. Поручик сбросил немецкий китель, остался только в защитной рубахе. Перебрасывая ремень прекрасной немецкой «Лейки» через плечо, он смеялся над нашими страхами и обещал привезти интересные снимки. На новую просьбу жены, он повернулся, вышел и громко захлопнул за собой двери.

— Таки полез к «гицелям», — мрачно произнес Анатолий.

Вышли вместе с Ольгой на аллею. Она, заливаясь слезами, смотрела на мужа, уже стоявшего среди офицеров на одном из грузовиков. — Останови его! — твердила она, обращаясь ко мне. — Останови его насильно!

Подошли к автоматчику и стали ему по-немецки объяснять, что вон тот, высокий офицер, не русский, а серб. Ему не надо ехать на «конференцию».

Солдат, очевидно, понял. Тыча пальцем по направлению П., он крикнул: — Хэй, ю! Югослав! Гет аут оф хир! Джамп даун!

П. спрыгнул. Его лицо было бледно от бешенства.

— Черт знает, что такое! Бабы! Осрамили меня, можно сказать, перед всем казачеством! Прямо позор!

Внезапно, под влиянием мгновенного порыва, Ольга толкнула его и выкрикнула:

— Ну, и иди, если тебе так хочется!

П. снова влез в машину. Где-то вдалеке, кто-то дал протяжную команду, которая, как мне показалось, кончилась длительным…. хоооой! Загудели моторы. Кортеж двинулся.

— Ждите нас к ужину! — весело крикнул Сергей, щелкая аппаратом и снимая идущие перед ним грузовики. Больше мы его не увидели.

* * *

Лагерь затих. Уехало больше двух тысяч человек. По пустынным улицам ветер мел пыль маленькими воронками. Как в воду опущенные, ходили женщины. Где-то ребята водили хоровод, и детские голоса выводили сыздавна знакомое: «Как на Люсины именины испекли мы каравай, вот тако-о-ой высоты, вот тако-о-ой ширины…»

Жара была невыносимой. Мы маялись. Пробовали убедить себя, что все наши страхи излишни, что наши действительно поехали на совещание, конференцию, встречу, с которой все благополучно вернутся, но час проходил за часом и никто не возвращался. Около четырех часов мы услышали рев моторов машин. Все бросились на улицы лагеря. От ворот, замедляя ход, шествовали пустые грузовики. Приехали добирать тех, кого не приглашали в первую очередь: докторов, чиновников, писарей.

Наш майор и Анатолий «закамуфлированы»: оба в рабочих «комбинезонах», без всяких военных значков. Парочка курчавых заглянула и к нам в комнату.

— Больше нет офицеров? — спросил один из них по-русски, делая ударение на последнем слоге.

Нет!

Ушли.

* * *

…На этот раз англичане не поинтересовались документами майора и Анатолия и поверили нам на слово, но, по всей вероятности, они опять вернутся. Нужно было что-то делать и делать срочно. Мы больше не сомневались, что увезенных не возвратят. А если нас сегодня не взяли — возьмут завтра. Выйти из лагеря всем вместе невозможно. Задержат носатые часовые у ворот.

Я открыла рюкзак. Вынула сербскую форму и быстро переоделась. Сказала Ольге, и она достала из чемодана свеженькую форму сестры милосердия. Короткое совещание — и, зная обычай англичан выдавать «бумажки» без печатей, без официальных заголовков, мы получаем от майора написанное им по-английски «разрешение» на клочке бумаги, чернильным карандашом: «делегации Югославского Красного Креста разрешается передвижение по дорогам Австрии для сбора сведений о больных и раненых сербах, разбросанных по лазаретам и госпиталям».

Майор перекрестил Ольгу и меня. Попрощалась с Анатолием. Кто знает, что нас ждет! Быстро вышли из барака и «смело и уверенно» пошли к воротам.

— Халт! Стой! — Две винтовки штыками скрещиваются у ворот.

Я буквально физически почувствовала, как у меня «упало» сердце. Стараясь сохранить спокойный и уверенный вид протянула «липу». Солдаты внимательно посмотрели на мою форму, сербскую пилотку — «шайкачу», на белого орла на малиновом фоне, которого я пришила к Ольгиному рукаву. «Бумажка» из одной лапы переходит в другую. Оба внимательно читали, тихо переговариваясь. Ворота открылись, и мы вышли на пыльный путь к Лиенцу.

Мы почти свободны, но нужно что-то делать, чтобы освободить майора и Анатолия.

Взявшись за руки, бегом бежали мы по шоссе в город. На протяжении всех почти трех километров встретили только медленно шлепающий танк и два патруля на мотоциклетках. Ни русских, ни австрийцев. Казалось, что все замерло в этот день.

По заранее составленному плану, мы должны были искать сербов-добровольцев в Лиенце и выпросить у них настоящие документы с сербскими печатями, для того, чтобы вывести из Пеггеца майора и шофера. Мы считали, что нас выпустили легко только потому, что мы — женщины.

…Город был пуст и тих. Приближался полицейский час. Мы перешли через Дравский мост. За ним — засада. Из-за угла дома выскочили английские солдаты. Показываем майорский «документ», но он не оказал нужного действия. Мы были тут же арестованы.

Пронзительным свистком англичане вызвали подмогу. Пришел патруль, который повел нас к комендантскому управлению. Гулко отдавались наши шаги по пустым улицам. Ни одного встречного. Подошли к большому зданию — штаб корпуса. Начальник патруля сдал нас часовому. Из отрывков их разговора как-то понимаю, что в здании никого нет: суббота, все разошлись. Нас посадят в бункер, и мы будем там сидеть до утра понедельника.

Впервые за все время я почувствовала прилив отчаяния. До понедельника! Что может произойти до понедельника! Бежать? Абсурд. Четыре вооруженных солдата, большая пустая площадь. Пока ее перебежим, будем пристрелены.

Солдаты не торопились. Закурили и продолжали разговор на свои темы. Один из них протянул мне и Ольге пачку и предложил взять папиросу. Внезапно они подтянулись, заметив движение в больших входных дверях здания. Из них бодрым шагом вышел высокий английский капитан в черном берете танкиста. Остановился и, натягивая перчатку на левую руку, уставился на нас. Он что-то спросил у патрульного капрала. Очевидно, его не удовлетворил ответ, и он обратился ко мне. Я не поняла. Улыбнулся и переспросил по- французски.

— Теперь вы меня понимаете?

— О, да! Конечно!

— Что с вами произошло?

Тут же, на пороге здания, я рассказала ему историю, в которой правда переплеталась с выдумкой. Протянула бумажку. Мы — члены сербской миссии Красного Креста. Разыскиваем сербов, затерянных в лазаретах Австрии. По дороге заночевали в Пеггеце, который сегодня закрыли, никого не выпускают из лагеря, а русских повезли на какую-то «конференцию». Нам, двум женщинам, дали возможность выйти из лагеря, но там остался наш автомобиль и два шофера. «Шеф» нашей миссии, поручик П., случайно попал среди русских и уехал с ними. Нам необходимо разрешение, чтобы вырваться из Пеггеца, найти поручика и продолжать дело по розыску сербов.