Мария Чепурина - Свидание с чужим парнем

• Название: Свидание с чужим парнем
• Автор: Мария Чепурина
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-699-37034-4

Сложно придумать более неинтересное место, чем дача. Делать здесь совершенно нечего. Можно, конечно, до дыр зачитать старые журналы, полакомиться малиной на чужом участке или посадить на цепь соседского кота, но разве это развлечения?! И уставшая от скуки Надя на пару с подружкой придумала план получше: подбросить от имени противной Катьки любовную записку красавчику Максиму. Надежда и представить не могла, к чему это приведет…

---

— Нет, так дело не пойдет. Сгоняй за хлебом!

Я сгоняла за хлебом, который был покрошен в воду с целью привлечь рыбу. Не знаю, привлеклась она или нет, но в течение следующей четверти часа на наши удочки так никто и не клюнул. Между тем сидеть на корточках уже порядком надоело, поэтому я решила сгонять домой еще раз — теперь за одеялом. Как только мы расположились на нем, стало так удобно, что надежда на улов, покинувшая было Вальку и меня, вернулась снова. Впрочем, ненадолго. По прошествии следующих пятнадцати минут я принесла из дома радиоприемник: Валентина посчитала, что хорошие мелодии не только не спугнут, но привлекут объект охоты. Через час после начала мы решили, что вполне сойдет воткнуть удочки в землю и ждать клева, заняв руки чем-нибудь другим. Например, книжкой. Или картами. А может быть, игрушкой электронной. И первое, и второе, и третье вскоре появилось на нашем одеяле.

Между тем пришло время обедать. Разумеется, к этому моменту мы планировали уже приготовить и съесть свой улов, но увы… Мне в седьмой раз пришлось дуть домой — за продуктами. Впрочем, в этот раз и Вальке не удалось просто так отсидеться. К моей вареной картошке, огурцам и помидорам она прибавила банку консервов и бутылку из-под колы с красным свекольным квасом, сделанным Валиной бабкой.

Мы наслаждались едой, развалившись на одеяльце.

— Так, значит, он подумал, это ты? — в десятый раз спросила Валька, откусив кусок картошки и имея в виду Макса, разумеется. — Взаимностью решил ответить, значит? Хм-хм… Расскажи-ка, как все было!

Я в десятый раз пересказала все про бочку, про бутылку, про записку, про «Надюшка, ты мне нравишься».

— Ну, а он? — спросила Валька вдруг. — Он тебе нравится?

— Мне?! Макс?! Ты что, с ума сошла?!

«Вот уж не ожидала от лучшей подруги такого вопроса!» — подумала я. Неужели Валька, с которой мы съели пуд соли и два пуда ягод с соседских кустов, полагает, что мне может нравиться Макс — этот глупый, сопливый, лохматый, косматый мальчишка?!

— Ну ты сказанула, Валька! Еще бы спросила, не ем ли я, часом, козявки.

Валюха хихикнула.

— Макс, что, козявка, по-твоему?

— Вроде того. Ну, блин, думай сама-то: в таких что, влюбляются разве?

— А что, не влюбляются? — глупо спросила подруга. Вообще, она какая-то сегодня… Не ловит мышей. Вроде старше меня, а такую фигню говорит.

— Может, дуры влюбляются в Максов, — ответила я терпеливо. — И всякие эти… не знаю, как их и назвать… Ну, вкус на мужчин у которых не развит. Вот так вот… Эй, что тут смешного? Картошкой подавишься!

Валька каталась:

— Ха-ха! Вкус не развит! Мужчины! Держите меня, не могу! Ох, Надюха! Да много ли ты в них понимаешь, в мужчинах-то!

Я хотела ответить, что, мол, побольше твоего понимаю, судя по всему, но решила промолчать. О чем можно говорить с личностью, не видящей, как смешон и нелеп мой сосед Макс?!

— Ладно, — Валька успокоилась и, видимо, решила зайти с другого бока. — А что бы ты ответила, если б вопрос был про Дэна? Сравнила б с козявками?

— Дэн? Ну, а он тут при чем? Просто скучный бездельник, и в каждом дворе таких куча.

— Тебе нравится Дэн, Надь? Могла бы влюбиться?

Разумеется, влюбиться в Дэна я не могла бы даже при большом желании: мне даже в голову не приходило смотреть на него как на парня. Этот Валькин вопрос был таким же глупым, как первый, про Макса, но на этот раз меня почему-то не охватило ни возмущение, ни желание оправдываться. Интересно, почему? Я припомнила недавно прочитанную статью о нервных импульсах из «Науки и жизни» за 1988 год и решила, что дело, судя по всему, в адаптации мозга к раздражителю. Ну, или в чем-нибудь подобном.

Валька грызла огурец и, стараясь одним глазом следить за рыбной ловлей, проходившей без участия рыбачек, наблюдала за моей реакцией:

— Молчишь… Думаешь… Не возмущаешься. Значит, такая бурная реакция у тебя только на Макса.

— Ну и что с того?

— Да ничего… — сказала Валька и, перевернувшись на спину, как бы никуда, себе, без адреса, добавила: — Когда мне Юрка нравился, такая же была, как ты сейчас…

Ах вот, значит, к чему все эти разговоры! Валентина вбила себе в голову, что я влюбилась в Макса, и пытается вытянуть из меня признание! Видимо, теперь, чем больше я буду отрицать эту мнимую влюбленность, тем сильнее станет Валька уверяться в своей выдумке. Заняться, что ли, ей нечем? Придумала прикол… Кошмар какой-то! Может, ну ее, пускай себе считает, что захочет?.. Впрочем, нет. Позор же это. Я — и в Макса! Нет, нет, нет! Скорей разубедить ее!

Я делано зевнула:

— Знаешь, Валька, Макс мне безразличен. Но уж если тебе нравится считать, что я влюбилась, то, пожалуйста, считай. Мне все равно.

— Получается, оставишь его мучиться? — Подруга усмехнулась. — Он-то, бедненький, душу открыл тебе, злой и коварной особе. Вот, кстати, вопросик. С чего он решил, что признание в бутылке — твое?

Что ж, мне тоже хотелось бы знать. Второй день все пытаюсь понять это.

— Ты ведь не оказывала Максу никаких знаков внимания в последнее время? — Валькин взгляд по-прежнему был ехидным.

Извести она меня, что ли, решила?!

— Не помню… — надеюсь, что эти слова были брошены с таким равнодушным видом, какой только можно изобразить. — Наверное, ему хочется думать, что записка от меня… Вот и решил. Они, влюбленные, на мир вечно через розовые очки смотрят.

Мысль про розовые очки и про то, что человеку свойственно верить в то, чего ему хочется, принадлежала, если быть честной, не мне, а моей маме. Вчера вечером я, наконец, решилась обратиться к ней. Осторожно спросила, отчего и почему человек может решить, будто нравится кому-то, на самом деле полностью к нему равнодушному. На большее не решилась. По правде сказать, всей этой историей с запиской ужасно хотелось поделиться с кем-нибудь, вместе обмозговать, попросить совета… Еще вчера у меня вроде бы не имелось никаких проблем с общением, а сегодня вдруг выяснилось, что довериться абсолютно некому. Родители, если сказать им, наверняка переполошатся, засыпят предостережениями, заведут обычную песню про то, что мне рано влюбляться. Валька взялась издеваться, когда я нуждаюсь в поддержке, решаю сложный вопрос. Школьные подруги далеко. И кто остался? Ни-ко-го!

Вообще говоря, из всех версий происхождения записки наиболее вероятной мне казалась такая: Макс действительно подумал, что признание от Нади, некрасивой и наивной, и решил поиздеваться, пусть, мол, думает, что тоже мне понравилась, мальчишкам расскажу, вот посмеемся! Представить Максима, всерьез пишущего мне любовное письмо, а потом кладущего его в бутылку от шампуня, было невозможно, решительно невозможно! И разум, и чувства говорили мне, что послание из бутылки — это насмешка. А над кем можно смеяться таким образом? Только над тем, в кого, как в Макса или в Катьку, невозможно, немыслимо, нельзя влюбиться. Такие издевательские письма шлют придуркам и уродам. Вот, выходит, и моя настала очередь…

Печальные размышления прервала капля, шлепнувшаяся мне на нос. За ней тут же последовала вторая, опустившаяся на макушку. Вот что значит настоящие рыбаки: увлеклись так увлеклись, даже не заметили, как тучи набежали.

— Пора сматывать удочки, — сказала Валентина.

Не тут-то было. Оказалось, что сматывать нам давно уже нечего: приблизившись к воткнутым в землю палкам, мы увидели, что, кроме палок, тут ничего, собственно, и не осталось: нитки, привязанные на жалкие два узла, давно снесло ветром. Нечто похожее на «поплавок» маячило в нескольких десятках метров от нас, на другой, недоступной стороне пруда. В каком месте затонуло остальное хозяйство, включая захлебнувшихся червяков, было теперь совершенно неважно. Выкинув бесполезные палки, мы наскоро завернули остатки пиршества и остальное принесенное из дома барахло в одеяло и потащились домой.

— Если ты и правда не влюбилась, — вдруг сказала Валька, когда пруд уже остался позади, — прикол с Катькой и Максом можно развить дальше.

— Это как еще? — спросила я без воодушевления.

— Устроить им свидание.

— Снова две записки? С приглашениями?

— Ага. А мы в кустах поблизости сидим и развлекаемся. Прикольно?

— Не придут, — сказала я.

— Придут. Вот спорим?

— Тут и спорить нечего. Дурацкая затея.

— Ну, как хочешь, — Валька фыркнула. — А то бы развлеклись. Такое заварили — и все бросить. Как-то жалко. Впрочем…

В этот миг раздался раскат грома, а придурочная бабка закричала на весь поселок: «Кири-и-ил! Кири-и-и-ил!»

Все время, что шел дождь, я проработала: надеясь отвлечься от грустных мыслей о злополучной издевательской записке, поддалась на уговоры родителей вымыть посуду, накопившуюся за последнюю неделю. Круглые капли стучали по кровле, разбивались о тепличное стекло, катались по листочкам кресс-салата, трепали лепестки пионов, ныряли в колодец и нередко залетали на веранду, где возилась я: кипятила воду, заливала ее в большой таз, разбавляла холодной, брала очередную тарелку… Неведомый Кирилл, видимо, пережидал дождь вне дома: крики его бабушки (или кем там ему приходилась эта голосистая особа) разносились по поселку с прежней громкостью. Я пробовала представить себе, как может выглядеть этот Кирилл. Почему-то он вышел похожим на Макса.