Аркадий Лукьянов - Идея метакритики чистой любви

• Название: Идея метакритики чистой любви
• Автор: Аркадий Лукьянов
• Жанр: Философия

---

______________ * Там же. - С. 251. ** См.: Юдин А.А. Парадоксы Великого Отказа // Маркузе Герберт. Эрос и цивилизация. - К.: "ИСА", 1995. - С. XIX. *** * - "со щепоткой соли", иронически - (лат.).

Итак, с одной стороны, эрос есть нечто темное, некая неразумная основа нашего существования. Однако, с другой стороны, стремление этой основы направлено ни на что другое, кроме мира абсолютных ценностей. Утонченные умы могут рассматривать данное противоречие более детально, но мы должны от этого отказаться, ибо мудрость заключается не в том, чтобы освободиться от этого противоречия, а в том, чтобы всеми силами удержать его. Осуществить это можно лишь при одном единственном условии: необходимо, чтобы неразумная сила открылась самой себе.

Данное стремление есть стремление к самообъективированию эроса. Таким путем оно постоянно порождает в Абсолюте его самообнаружение, а последнее и есть то, что Я.Бёме называл софией, разумом или высшей мудростью. Таким образом, к эросу, как к слепому и неразумному существованию, присоединяется разум. В результате из противоположности между разумом и эросом, между духом и неосознанным стремлением к Абсолюту, возникает мир.

Однако и в "разуме, - замечает С.Н.Булгаков, - есть нечто, принадлежащее смерти... В нем смертно как раз то, что делает его логическим, трансцендентальным, дискурсивным, но, конечно, бессмертен его софийный корень, находящийся в общей связности мышления-бытия... В разуме подлежит вечности все софийное в нем, но подлежит смерти то, что вне или антисофийно, то есть Канто-Лапласовский или Фихте-Гегелевский разум".*

______________ * См.: Булгаков С.Н. Свет невечерний. - М., 1916. - С. 227.

Такого рода высказывания являются, мягко говоря, слишком сильными. Трансцендентальные системы Канта и Фихте составили эпоху в философии, обеспечив ее продвижение вперед. Если говорить о Фихте, то он явился создателем именно такой науки разума, которую, хотя и критически, но достаточно высоко оценивали даже те, кто не разделял или частично разделял ее основные принципы. Например, Шеллинг утверждал следующее: "Разум познал себя в качестве ... субстанциальной сущности и в своем сквозном шествии дошел до конечной точки, которая в действительности была его отправной точкой (поскольку он постигает ее в конце как в сущности), и постольку он действительно осознавал себя в качестве всего бытия, то есть всех способов бытия сущности. Через это философский рационализм пришел к завершению и окончанию в себе самом; задача чистой науки разума была выполнена полностью".* При этом следует учитывать следующее. Философия есть, пожалуй, единственная наука, которая сама образует свой предмет, сама себя исследует. Однако в поисках своего предмета она не в состоянии наперед ничего отбросить, а, напротив, должна пройти через все возможные предметы, дабы приблизиться к тому, что составляет ее собственный предмет. Но она способна на это лишь в том случае, если исходит из непосредственного содержания разума. Она отталкивается от того вопроса, каким образом из чистой возможности всего осуществляется переход в бытие, причем таким образом, что все предыдущее выступает в качестве эстафеты для последующего. Как видим, наука о разуме (или о чистом мышлении) добирается до самого последнего основания, переступив через которое, она более не может продолжаться, и которое становится неразличимым, поскольку, с одной стороны, не переходит в бытие, а с другой - и не находится вне бытия. Но это есть как раз то, что является непознаваемым в этой науке, непроницаемым для нее, эросом, как чистой потенцией быть и не быть.

______________ * Шеллинг Ф.В.Й. Система мировых эпох: Мюнхенские лекции 1827-1828 гг. в записи Эрнста Ласо. - С. 107.

Философия не в состоянии, на наш взгляд, оставить это начало совершенно непознаваемым, но в то же время не в состоянии и передать его другой науке, существующей вне ее. На этом пункте заканчивается ее функция выступать в роли науки наук. Ее своеобразие заключается в том, чтобы вкладывать действительное знание не в себя, а в другие науки, в которые она, вне всякого сомнения, включается.

Стремясь к тому метафизическому эросу и определяя его как необходимо познаваемое, диалектическая философия больше не выступает как чисто рациональная наука, а, напротив, активно стремится к тому, чтобы по возможности как можно быстрее отыскать диалектику в самом метафизическом знании.

Итак, отныне видимость абсолютной противоположности рационалистической диалектики и метафизики постепенно исчезает. Первая является философией лишь постольку, поскольку полагает вторую. Тем самым она не должна утрачивать своего самостоятельного значения и опускаться до того, чтобы становиться введением в софийную философию, о которой так много говорит С.Н.Булгаков.

Иррациональная наука могла бы начаться сама по себе, поскольку исходит из абсолютного начала. Но она сможет это сделать, если поставит перед собой рациональную. Однако всегда следует помнить о том, что рациональная философия постигается только посредством более глубокого понимания иррациональной. Но, может, окажется признанным иное толкование, а именно то, что истинный эрос жив лишь в развитии человеческого духа? Это признание особенно направлено против того, кто хотел бы с помощью одной рациональной философии достичь идеи эроса. Однако следует всегда помнить о том, что рациональная система всегда имеет границы, за пределами которых начинается сфера иррационального. Мыслители часто ограничиваются анализом познавательного процесса. При этом они воображают, что с познанием будет легче управиться, чем с жизнью. Однако поиск на основе познания простого пути в бытие - это иллюзия.

Итак, что же означает, по Булгакову, подняться над фихтевским разумом? В чем он видит "софийный корень" разума, не подлежащий уничтожению в будущем одухотворенном мире? Разумеется, не в логических понятиях, а в самом эросе, окрыляющем душу и поднимающем ее к умному видению софии, мира вечных идей.*

______________ * См.: Булгаков С.Н. Указ. соч. - С. 226.

Данный эрос есть своего рода амальгама плотиновского экстаза, позволяющего человеку подняться над всем сущим, а значит, и над умом. С одной стороны, софия объявляется Булгаковым самим "царством идей", а с другой - представляет собой бессознательно-эротическое начало мира, материю, uy ov, так что дионисийские мистерии, служившие для Ницше символом языческого культа плоти и страсти, вводятся теперь в качестве культа "вечной женственности" в сердцевину христианской религии.*

______________ * См.: Критика немарксистских концепций диалектики XX века. Диалектика и проблема иррационального / Под ред. Ю.Н.Давыдова. - М.: Изд-во МГУ, 1988. С. 196.

Если развивать эти мысли дальше, то можно сделать следующий вывод: коль скоро эрос оказывается выше разума, то искусство должно подняться над философией. Ведь софия, утверждает Булгаков, открывается в мире как красота. Поэтому "искусство прямее и непосредственнее, чем философия, знает Софию. Если религия есть прямое самосвидетельство и самодоказательство Бога, то искусство, или, шире, красота есть самодоказательство Софии".*

______________ * Булгаков С.Н. Указ. соч. - С. 227.

Здесь отчетливо прослеживаются романтические корни софиологической метафизики: убеждение в превосходстве вдохновения над мыслью, культ художника и гениальности, воображения как способности творческой, а, следовательно, "окрыленно-эротической".

Булгаковская критика разума как способности дискурсивной, противопоставление разума и интуиции, позволяет заключить, что все это также было характерно для романтизма.

Теперь мы, наконец, достигли вопроса, ради которого стоит философствовать дальше. Природу эроса невозможно понять, если остаться в пределах противоположности между философией разума и философией жизни, между философией духа и философией души. Шеллинг верно замечает, что из "напряжения между душой (Gemuthes) и духом исходят все трагические явления, ибо они как раз таки должны быть в единстве".* И примат этического над эстетическим, ни примат эстетики над моралью не могут выступать в качестве критерия культурного развития. Теперь, если продолжить эту мысль дальше, вводя ее в контекст исследуемой нами проблемы, то можно заключить, что подлинное осмысление эроса, как внутренней диалектики жизни, возможно не на пути постулирования слабости и ограниченности разума. В то же время нельзя и абсолютизировать последний, превращая его в икону. Разум, как верно замечает Шеллинг, "есть принцип равенства, а принцип неравенства - это рассудок. Разум принадлежит народу, рассудок - достояние царей; в разуме нельзя отказать никому, в рассудке - очень многим".**

______________ * Шеллинг Ф.В.Й. Указ. соч. - С. 115. ** Там же. - С. 165.

Когда Булгаков ставит на место Логоса Эрос, то он умаляет значение не только разума, но и рассудка. Место любви духовной занимает любовь чувственная, так что эротическое начало пронизывает всю божественную жизнь, а тайна творения подменяется мистерией зачатия-рождения. Однако не все так просто! Ни голый рационализм, ни чистый иррационализм не могут претендовать на звание философии. Последняя должна отталкиваться прежде всего от рассудка, от здравомыслия, чтобы стать могилой для всех иллюзий.