Неджма - Ваниль

• Название: Ваниль
• Автор: Неджма
• Издательство: РИПОЛ классик
• Жанр: Эротика
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-386-02630-1

Перед вами новый роман арабской писательницы, чье настоящее имя навсегда останется тайной. Мы же знаем ее по псевдониму. Та, которая называет себя Неджма, рассказывает о том, о чем в ее обществе требуется молчать.

Неджма пишет о чувственной любви. С ее помощью мы не просто заглядываем в женскую половину мусульманского дома, наглухо закрытую для посторонних, но и раскрываем все тайны чужой постели, узнаем, что происходит между двумя — им и ею, женщиной и мужчиной. Мы наблюдаем, плачем и радуемся, страдаем и блаженствуем вместе с ними.

Неджма — это новая Анаис Нин, только с пряным привкусом Востока.

---

На следующую ночь в то же время я заметила у Лейлы свет, и мне показалось, что в коридоре я видела силуэт хозяина. Заинтригованная, я поднялась и едва успела увидеть, как он скользнул внутрь.

Я прижалась ухом к двери и слушала шепот мужчины и малышки. Я думала о том, что Лейла хочет доказать себе свое умение соблазнять, проверить свое очарование, возможно, убедиться, что она не делает самцов бессильными. Ее поведение было разумно. Оно меня не оскорбило, напротив, я обрадовалась, увидев в этом плоды моих уроков.

Мне нужно было услышать, что она говорит, но я решила вернуться в постель и расспросить ее на следующий день.

Я нашла ее утром на кухне. Лейла чистила огурцы и пела, глаза были подведены карандашом, платье перевязано на уровне таза красным шнурком, открывая ее идеальные колени.

— Он нанял тебя как повариху, рассчитывая сделать женой?

Она притворилась, что удивлена.

— Он попытался взять тебя, по крайней мере?

Она уронила нож:

— Я не знаю, о чем вы говорите, тетя.

— Ты смеешься надо мной?

— А, Си Фарахт? Мы только говорили…

— И он тебя убедил…

— Я думаю, что поняла из вашего обучения то, что нельзя позволять мужчине себя убедить.

И она засмеялась, смехом чистым, как пение ручья.

***

Лейла говорила правду насчет ухаживаний хозяина. Он, казалось, мало ее привлекал, но Лейла не была безразлична к его настойчивости, комплиментам, долгим вздохам, которые слышались каждый раз, когда она появлялась или проходила мимо, прибегая к уловке, которой я недавно ее научила. Я припомнила нашу встречу с пастухом и сияющие глаза девушки, когда она услышала похвалу своей красоте. Похвалы были хороши тем, что разжигали в моей газели аппетит.

Стояла жара, время послеполуденного отдыха, и я решила, что время Лейлы пришло. Она должна была сделать шаг, понять, что может происходить между мужчиной и женщиной при близости. Настоящая ночь любви, черт возьми! Без ужаса, сомнений, шантажа, соображений чести и добродетели. Мы были далеко от Зебиба, и это развязывало нам руки. Нужно было сказать об этом Лейле, толкнуть ее в объятия хозяина, это было необходимо и позволило бы нам провести еще месяц под его крышей. Я поднялась, чтобы поговорить с ней об этом.

Она оставила дверь открытой, и я замерла: глаза Лейлы были полуоткрыты, верхняя половина тела обнажена, остальное закрыто простынями. Ее грудь смотрела вверх, руки двигались от одного полушария к другому, гладя их нежно и аккуратно, прежде чем спуститься ниже, где они стали увереннее. Движения ускорились, и простыня соскользнула на пол. Я вспомнила собственную мать. Лейла была нагая. Она ничего не сделала, чтобы накрыться. Ладонью она легко постукивала по лобку и нажимала на углубление. Затем она клала пальцы в рот, смачивала их слюной и увлажняла влагалище круговыми движениями большого и указательного пальцев. Можно было слышать, как смешивались влага и слюна. Судороги сотрясали ее тело, бедра сильно сжались, открылись, напряглись, потом расслабились. Больше в ее теле ничто не двигалось. Можно было подумать, что она только что потеряла сознание.

Я повернулась. Слава богу, Лейла познала удовольствие! Теперь я была спокойна. Она смогла получить удовольствие в одиночку, и в объятиях мужчины оно будет еще сильнее, в этом я была уверена. Чему она была обязана этим, моим теоретическим урокам или практике с Зухур? Какая разница! Лейла была способна наслаждаться, я только что была этому свидетелем, и это было самой радостной новостью. Я не могла научить любви того, кто не имел к ней склонности, и напрасно обучала бы сексу несчастное существо, которое суровая судьба приговорила никогда не знать его вкуса. Мне хотелось закричать, но я не стала.

Оказавшись в своей комнате, я представила мастурбирующую малышку, и низ моего живота запылал. Я тоже возобновила, предаваясь радостям одинокой любви, обычай, к которому я прибегаю, когда в моем распоряжении нет члена или когда моему мужчине нравится смотреть, как я это делаю. Я вспоминаю Р. Он садился в двух метрах от меня, прислонялся спиной к стене, полностью обнаженный, его член стоял, как у оленя, и моя рука, бродившая между бедер, блестела под мужским взглядом, таким острым, что, казалось, он двигался во влагалище одновременно с моими пальцами.

Когда день подходил к концу и ветер пах жасмином, я сказала малышке:

— Ты ничего не потеряешь, переспав с этим мужчиной. Условия лучше некуда, и свидетелей не будет. Мы наконец-то будем уверены в твоей невинности.

— Я не хочу об этом говорить, — ответила она, теребя две пряди, которые выбивались из-под платка.

— Если он поможет тебе попасть в рай, почему ты отказываешься?

— Как вы знаете, рай мне закрыт.

«Лицемерка, ты пристрастилась ходить туда в одиночку!» — подумала я и зашла с другой стороны:

— Ты не станешь притворяться, что с Зухур ты была в аду!

— Ничего не было, — бросила она, убежав на террасу, которая служила внешним садом.

Я догнала ее:

— Хорошо, доставь себе с хозяином то же самое ничего. Нужно представить, что он может ограничиться тем, что отопьет из твоего фонтана. Если он хороший любовник, ему знакомы тайны страсти.

Я объяснила ей, что женщина может овладеть техниками достижения удовольствия, избегая проникновения. Она могла прибегать к мазкам кисти, когда член двигается взад и вперед на краю щели, теребя губы, но не двигаясь дальше. В этом случае ей нечего бояться. Я добавила, что можно зажать орган любовника между грудей, чтобы видеть, как он волнуется у ее лица, и чувствовать его жидкость на груди, которую хорошо тогда массировать, ведь семя мужчины великолепно действует на кожу.

Она скорчила гримасу презрения.

— Лично я иногда дразню мужчин ягодицами, но не хочу дать им привыкнуть, иначе они могут к этому привязаться и уже не ценить то, что Бог создал с целью доставить нам удовольствие.

Она оборвала меня:

— Вы мне это уже говорили.

Я продолжила, успокоенная тем, что она все помнит, и довольная тем, что она уделила внимание моим словам.

— Заставь его целовать, обсасывать и вдыхать тебя.

— Он подумает, что я шлюха.

О, это красивое слово в полуневинном рту!

— С умелыми любовниками все по-другому. Они получают больше удовольствия, когда уверены в опытности партнера. Самые честные знают, что любовь…

— Любовь, любовь! — оборвала она. — Я даже не знаю, полюблю ли член мужчины!

Я не обратила внимания на ее резкость.

— В итоге член любовника всегда обожают! Кроме этой истины я открою тебе, что отдыхающий пенис напоминает о поражении! Вялый, сморщенный и безобразный до слез. Но вот он поднимается, и это штандарт, копье, он смеется над смертью и быстротечным временем! Кожа разглаживается, ее цвет становится однородным, кобра вытягивается, ее головка краснеет, как Александрийский маяк. Туда переходит душа мужчины, его сердце, оно принадлежит только той, кого он накрывает в это мгновение…

Она прервала меня второй раз:

— Я не решусь посмотреть на член хозяина.

— Наоборот, с чужестранным любовником легче это сделать! Ты его не знаешь, он тебя никогда больше не увидит, вы не рискуете ни жить совместно, ни разводиться.

Она, казалось, задумалась.

— Я плохо представляю…

Я настаивала:

— Свидетелей греха не будет, ты притворишься, что не совершала его!

Я видела, что она начинает уступать.

— Скажи себе, что твое племя далеко и ты наконец одна. Скажи себе, что ты не обязана быть шлюхой, чтобы отдаваться удовольствию. Прежде чем вернуться в деревню и закрыться в тюрьме твоих родственников, летай и радуйся свободе! Нарушение иногда обещает удовольствие, а запрет — источник, где оно утоляет жажду.

Она слушала меня вполуха. Я отныне видела это по ее манере смотреть на меня — пристально, но как будто отрешенно, по этой рассеянности, которая туманила ее зрачки, как размытая тень по поверхности пруда. И я видела в этом полном вопросов взгляде рождение чего-то неизведанного, возможность нового бытия. Лейла задавала вопросы, и для меня это значило, что отныне она существует. В Зебибе она не жила! Или, по крайней мере, она походила на животных и, как они, ела, спала, испражнялась, ждала самца, чтобы плодиться, как коровы, страдать и потом умереть. Честно говоря, я не смогла бы прибавить ни одной детали, рассказывая о прежней жизни Лейлы, ни набросать другой сценарий. Только вспомнить о череде дней, потрепанных скукой, как плащ отшельника, итог ее незаметного существования. Что до ее сознания, Бог меня простит, я не сомневаюсь, что до нашего путешествия у девушки его не было!

Глаза Лейлы засияли, и она обронила:

— Этим вечером я позволю ему ко мне подойти. Но это будет один-единственный раз.

— Ты должна подготовиться как следует.