Эстер Росмэн - Без покаяния. Книга вторая

• Название: Без покаяния. Книга вторая
• Автор: Эстер Росмэн
• Издательство: Редакция международного журнала «Панорама»
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1996
• ISBN: 5-7024-0459-9, 5-7024-0450-5

Как нередко в жизни — в любой стране, в любые времена — чувства человека порой вступают в конфликт с долгом. Верность данному обещанию — и впервые познанная страстная любовь; семья, дети — и стремление сделать карьеру и утвердить свое Я. Как распределить все это «по полочкам» значимости? Что предпочесть? После какого шага остановиться, а то и повернуть назад? Героиня не кается, нет! Но надо сделать выбор. Или оставить все как есть и плыть по течению?..

Ответ на эти вопросы ждет читателя на последних страницах романа, обе книги которого выходят в свет одновременно.

---

— О да, — тихо ответил он. — Очень красивый молодой человек.

Она поджала губы и стала смотреть на реку, искрящуюся под лучами полуденного солнца. Он присел возле нее на корточки и взял ее руку.

— Как вы теперь, Бритт?

— Ну, как вы сами выразились, не очень послушная пациентка.

— Не сказал бы, что это радует, — заметил он, поглаживая ее пальцы.

— Со мной все в порядке. — Бритт вздохнула. — Выздоровление, правда, несколько затянулось, вот, пожалуй, и все неприятности. — Она показала ему на садовый стул, стоящий неподалеку. — Присаживайтесь. На корточках долго не просидишь.

Элиот поставил стул напротив, чтобы видеть ее лицо. Бритт откинула голову на спинку шезлонга и продолжала смотреть на реку. У него возникло ощущение, что она терпит его присутствие лишь из вежливости, и, судя по всему, ей безразлично, кто приехал ее навестить. Это мог быть кто угодно другой, и она вела бы себя наверняка точно так же.

Он столько всего передумал, готовил слова и фразы, которые скажет ей, тысячу раз воображал себе их встречу, но теперь полностью растерялся, утратил дар речи и вообще не знал, что ему делать. Может, лучше вообще уйти? Уехать?

— Я благодарен вам, что вы разрешили мне навестить вас, — начал он. — Надеюсь, это не слишком для вас болезненно. Для меня самое худшее в эти прошедшие месяцы было думать, что я причинил вам столько страданий.

— Все это в прошлом, Элиот. Не казните себя. Мое сердце болит теперь совсем по другой причине.

— Не терзайте себя понапрасну, Бритт. И это все тоже пройдет. Зато теперь у вас есть бэби, а впереди целая жизнь.

— Вы правы, Элиот. — Она взглянула на него со слабой улыбкой. — Я понимаю, что должна как-то взбодриться и жить дальше.

— Эвелин сказала, что вы хотите возвратиться в Джорджию.

— Да, я так решила. Вашингтон — во всяком случае теперь — это город, где все для меня связано с Энтони, все мучительно напоминает о нем…

Элиот долго ее рассматривал, не решаясь спросить, как она теперь относится к нему, может ли он надеяться, что однажды она примет его любовь. И хотя с грустью предчувствовал, что ее ответ отнимет у него последнюю надежду, все же решился.

— Бритт, я пытаюсь понять, почему вы согласились встретиться со мной.

Она повернулась к нему.

— Прежде чем уехать, я решила развязать все узелки, связывающие меня с этим городом. Когда вы через Эвелин спросили, смогу ли я принять вас, я подумала, что просто обязана это сделать.

Обязана. Он сразу возненавидел это слово. Оно не оставляло надежды. Никакой.

— Возможно, Элиот, вам покажется странным, — продолжала она, — но я беспокоилась о вас. О вас и о Дженифер. Особенно о ней.

— С вашей стороны это очень великодушно. Мне действительно было тягостно в последние месяцы, но с Дженифер все обстоит благополучно.

— Как это, должно быть, ужасно — отдать своего ребенка…

— Да, так и есть. Но я решил, что для нее это будет лучше. Я вижу ее так часто, как только позволяют обстоятельства. С тех пор как они переехали в Англию, я почти все уик-энды провожу в Лондоне. Самое трудное — это прощаться с ней в воскресенье вечером.

Бритт кивнула и, помолчав, спросила:

— Значит, Моник вполне со всем справляется?

— Она несомненно изменилась к лучшему, стала мягче, не пьет. Ничего плохого я сказать о ней не могу. Мы говорили с ней относительно того, чтобы она на несколько недель отпустила Дженифер ко мне в Париж. И у меня есть основания думать, что Моник согласится.

Он заметил на лице Бритт сострадание и спросил себя, что бы она сказала, расскажи он ей, как все обстоит на самом деле. Но у Бритт хватает своей боли, она потеряла того, кого любила, так что нечего ему нагружать ее своими бедами. Ах, если бы она знала, что, когда бы он ни пришел в лондонскую квартиру Роберта Фэрренса, комок застревает в его горле при одном взгляде на девочку. Малышка неизменно тотчас выбегала из своей комнаты и бросалась к нему на шею. А он, чтобы она не заметила слез, проступавших у него на глазах, крепко прижимал ее к себе. Он потерял всякую надежду, что когда-нибудь ему удастся вернуть ее, и молил Бога только об одном — чтобы не стало хуже. От Моник всего можно ожидать. Вот возьмет и совсем запретит ему видеться с дочкой.

Он увидел, что Бритт склонила голову и пристально смотрит на свои руки, сложенные на коленях.

— Может, мы прогуляемся по саду? — спросил он. — Сегодня такой удивительный день. Вам это наверняка не повредит.

Она мягко улыбнулась.

— Думаю, вас просто подослал ко мне мой доктор.

Он смотрел на ее красивое лицо, и сердце его сжималось от боли.

— Нет, я и сам вижу, что прогулка будет вам на пользу. Надо же хоть немножко разогнать кровь.

— Я очень слаба. Далеко мы вряд ли уйдем.

Он помог ей выбраться из шезлонга, предложил руку, и они не спеша двинулись в сторону Тред Эйвон. Элиот вспомнил о своих одиноких прогулках по Парижу, во время которых он всегда представлял себе, что она идет рядом. И вот наконец они гуляют вместе. Ее рука легко лежала на сгибе его локтя, и он чувствовал эту руку через ткань пиджака и рубашки, и в то же время он ощущал, что между ними — непреодолимое расстояние. Она так далека от него, ее душа не здесь, не с ним. Сумеет ли он когда-нибудь вернуть ее? Какая-то связь еще жива, какая-то незримая ниточка протянута между ними, но он не пытался притянуть ее к себе за столь тонкую нить, боясь, что и та оборвется. Все это приводило его в отчаяние.

— Я понимаю, почему вы здесь, Элиот, — вдруг сказала она, видя, что он погрузился в горестное молчание. — За прошедшие месяцы вы ни разу не побеспокоили меня, как и обещали, и я вам благодарна, это мне было просто необходимо тогда. Но и сейчас… Я хочу, чтобы вы знали: ничего не изменилось.

Он остановился.

— Бритт, так не бывает, чтобы ничего не менялось! Теперь вы вдова. Вы свободны.

Она смотрела на воду, на лице ее проступила тревога.

— Нет, я не могу думать об этом, как вы, — проговорила она дрожащим голосом. — Не могу.

— Почему? Я еще мог понять, почему вы решили расстаться со мной прежде. Мне это было очень больно. Но тогда я хотя бы понимал вас. Теперь же…

— Элиот, пожалуйста, не начинайте все сначала. — Ее рука исчезла со сгиба его локтя. — Я знаю свои чувства.

— Вы не должны позволять чувству вины управлять вашей жизнью. Неужели вы не понимаете? Единственное, что стояло между нами, осталось в прошлом. Мы оба достаточно настрадались от этого, но теперь все осталось позади. Все, что я прошу, не отнимайте у меня надежду. И очень бы хотелось, чтобы вы открыли мне свои мысли.

Она покачала головой.

— Нет, Элиот. Счастья на несчастьях других не построишь, а мы с вами в свое время перешагнули эту черту. Мы слишком много плохого сделали с вами вместе. Я не смогу быть в ваших объятиях без горестных и постыдных воспоминаний. Каждый час, что я тогда, осенью, провела с вами, оплачивается теперь моими мучениями и болью.

Элиот посмотрел на нее и заметил слезинку, выползшую на щеку из-под оправы защитных очков. Протянув руку, он снял их, чтобы увидеть глаза. Они были красными и опухшими. И она заплакала, закрыв лицо ладонями. Он одной рукой обнял ее за плечи, а другой — гладил по голове. Ее горе, ее неподдельные страдания он чувствовал и переживал очень остро, как свои собственные.

— Знайте, Бритт, я люблю вас, — вымолвил он наконец. — Это не переменится. Никогда не переменится. — Она заплакала еще горше, почти зарыдала, и это разрывало его сердце. — Не можете же вы страдать так всю оставшуюся жизнь, Бритт, — настаивал он на своем. — Вы должны перестать терзать себя.

— Я понимаю, — сказала она, — всхлипывая и пытаясь успокоиться. — И я справлюсь с собой хотя бы ради Тедди. Я просто обязана это сделать. Но сейчас… Нет, видно, не так просто преодолеть все это.

Элиот продолжал поддерживать ее за плечи.

— Конечно, прошло всего полтора месяца с тех пор, как погиб Энтони. Никто не говорит, что такие вещи забываются бесследно, но со временем, я уверен, горе притупится… А пока я прошу вас только не лишать меня последней надежды.

Бритт вытерла щеки тыльной стороной ладони.

— Поверьте, Элиот, я не ищу способа наказать вас. Я бы и рада утешить вас и ободрить, но увы… Я обязана быть с вами честной до конца, и я говорю вам — нет.

— Но вы хотя бы позволите мне вновь увидеться с вами? — спросил он с невыразимой болью в голосе.

Она прикусила губу, помолчала, потом медленно проговорила:

— Меньше всего я хотела бы сделать вам больно, Элиот, но, мне кажется, это никому из нас не принесет добра.

Он заглянул в ее заплаканные серые глаза с видом человека, потерпевшего поражение в суровой битве.

— Не говорите только слова «никогда». Пожалуйста.

— Хорошо, Элиот. Я не скажу его, этого слова. Но я ничего не могу вам обещать.