Александр Луговской - Возвращение

• Название: Возвращение
• Автор: Александр Луговской
• Жанр: Научная Фантастика

---

Луговской Александр Петрович Возвращение

Луговской Александр Петрович.

ВОЗВРАЩЕНИЕ

Рассказ

Родился в 1952 г. в селе Ука Карагинского района на Камчатке. В Карелии живет с 1969 г.

В 1970 г. окончил школу в г. Сортавала, а по окончании службы в рядах Советской Армии поступил в Петрозаводский государственный университет им. О. В. Куусинена, который и окончил в 1978 г. по специальности история. Работал школьным учителем в Пудожском районе КАССР.

В настоящее время - журналист.

Ночь кончалась. Над смутным горизонтом расцветал по-осеннему влажный восход. Наконец взошло солнце. Его луч, еще не яркий, тронул небольшое кучевое облако, недвижно висевшее над озером, зажег на воде дорожку, протянувшуюся от края до края серо-зеленой поверхности.

Остров, сонно дремавший в озере, дрогнул и неясным движением потянулся к Востоку. Над водой послышался глухой и мощный гул, который, не встретив препятствий, замер тут же, без эха. Солнечные нити коснулись вершин деревьев, растущих даже на голых скалах, и вершины нежно и мягко вздрагивали, как от неожиданного, но любовного утреннего прикосновения. Листья и хвоинки потянулись навстречу свету, ветви шевельнулись, и теплая радость наступающего дня потекла по стволам деревьев, через их корни в недра острова.

Остров еще раз дрогнул, уже просыпаясь, радостно качнул ветвями деревьев. Над водой вновь разнесся гул, так похожий на грозовой. Больше тишина сентябрьского утра не нарушалась ничем.

Только легкий осенний ветерок, дующий с Юга, чуть шевелил осиновые пряди неподалеку от Скалистого берега. Но вот трава, еще не успевшая пожухнуть, принесла ощущение ритма: кто-то шел через лес. Без дороги. Зашевелились, раздвигаясь, плотные ветви деревьев над маленьким лесным болотцембочажкой, что находилась на пути идущего. Глубокий водяной глаз посмотрел на прохожего и узнал его. Радость узнавания перемешалась с удивлением: был слишком ранний для людей час.

И было очень хорошо оттого, что именно этот человек в столь ранний час идет здесь, вдали от всех. Остров любил маленького человека, живущего на нем, большом и сильном. Любил касаться его хрупких девичьих плеч пушистыми руками берез. А иногда делал ему подарки, которые тот принимал с радостью. Вчера он уронил к его ногам лист тополя, который пришлось нести от самого поселка, напряженно управляя все время непослушным ветром. Человек поднял сверкнувший маленькой радугой дрожащий лист и с благодарностью прижался щекой к белой коре молодой березы... Иногда остров поверял ему свои тайны, делая это ненавязчиво, но смело, веря, что тайна эта в надежных руках. Остров понимал этого человека, как музыкант понимает душу скрипки.

Вот и сейчас человек подошел к той же березе, припал к ней, такой слабый и беззащитный. И острову стало больно: человеку, которого он давно уже считал своим другом, было плохо. А остров, как все острова в мире, чужую боль переносил, как свою. Деревья закачались.

Среди вершин родился звук такой низкий, что человеческое ухо не в состоянии было его услышать. Возмущение передавалось окружающей воде, и звери, пришедшие на водопой к озеру, удивленно фыркали на волны, которые бежали не как принято - к берегу - а от него.

Южный ветерок неожиданно принес грозовой фронт.

Гроза обещала быть по-осеннему сильной. Острову стало жаль маленького человека, и он решил защитить его от дождя. Тепло, скопившееся за лето в граните и диабазе, переместилось к поверхности и нагрело воздух. Гроза дождливой синью ткнулась в него и, сломавшись, стала обтекать теплый восходящий поток. Остров плавно качнулся, словно глубоко и удовлетворенно вздохнул.

В эту минуту он казался себе тем мудрым седым старцем, что когда-то давно долгими часами смотрел в темную гладь озера, которое тогда еще не имело названия.

Маринка, поправив поясок на слишком легком для начавшейся осени платье, бросила штормовку на покрытый оранжевым мхом валун и присела на него. Несостоявшаяся гроза откатилась и почти неслышно погромыхивала где-то у горизонта. Здесь же, на берегу, стояла сонная тишина, изредка прерываемая таинственным треском лопнувшей колючки.. Скользящие по воде солнечные блики слепили глаза и мешали Маринке перечитывать письмо, полученное вчера.

Маринке было грустно.

"Как же так? - думала она, - так не может быть. Ведь он любит меня. Не может быть, чтобы не любил. - Маринка подняла глаза. В двух метрах от валуна, на котором она сидела, берег круто обрывался, уходя в воду.

Вода была недвижной и почти черной. - А остров? Нельзя же не любить этот чудный зеленый остров. Не может быть, чтобы это можно было просто взять и забыть. Ведь он сам мог часами смотреть с дальней скалы на Красный скит, когда из-под закатных туч на него светило багровое солнце. А Белый скит, стоящий среди мрачного леса?

А Скалистый берег и тихая мелодия уходящей вдаль призрачной полоски островов? Да и разве можно любить меня и не любить остров? Не может быть. Но тогда зачем это письмо, в котором он зовет меня в Ленинград? Почему он не приедет сам? "Если любишь меня- приезжай". Зачем же это письмо с таким ультимативным концом? Зачем?"- задумчивые глаза девушки сделались печальными, а губы напряглись и собрали небольшую капризную складку на подбородке. Два года назад, когда она, получив аттестат, устроилась работать смотрителем в местный музей, на остров приехал Игорь. Он, будущий гид-переводчик, только что закончивший третий курс университета, приехал сюда на лето водить экскурсии. Игорь был высок, красив, и Маринка влюбилась в него. Влюбилась сразу, с первого взгляда, как все девчонки. И еще Игорь умел рисовать. С его легкой руки она поступила на историческое отделение и теперь представляла себя в будущем только сотрудником островного музея-заповедника.

Игорь тоже влюбился в остров и в эту девчонку, которая не могла без острова жить. И тогда ему казалось - его будущая работа в "Интуристе" ничего не значит в сравнении с тем, что происходит на Валааме, что восстанавливать памятники - важнее, чем водить иностранных зевак по Ленинграду, и после окончания университета он обещал приехать на остров. Но получив диплом, пропал в Ленинграде и не возвращался. И вот это письмо.

"Ну что же делать, - терзала себя Маринка. - Что? Оставить остров или отказаться от Игоря?" Потом расплакалась и решила, что без Игоря она жить не может.

От этой мысли ей сразу сделалось легче, только она не могла уже смотреть на этот лес и скалы как прежде. Может, ей было стыдно своего решения? Встав и перекинув штормовку через плечо, направилась в поселок. Дорога превратилась для нее в муку. Маринке казалось, остров уже знает, что она предаст его, уже предала, относится к ней как к чужой. Наконец она не выдержала и, зарыдав, упала на траву. Выскользнувшее из руки письмо подхватил ловкий ветер и понес, переворачивая в воздухе. Маринка даже не пошевелилась...

Слезы принесли облегчение. Маринка приподнялась, отвела рукой травинку, щекотавшую ямку под коленкой.

Какой-то неосторожный жучок упал с ветки за ворот ее платья и, ползая по лопаткам, стал исследовать неожиданно открывшуюся ему терра инкогнита. Рассерженная вмешательством в свои личные дела, Маринка вытряхнула жучка и прислонилась к стволу дерева. Несильно подувший ветер обсыпал ее сухой, колючей корой. Она набилась в волосы, проникла под платье. Тогда Маринка встала и, свернув с дороги, через, пять минут вышла к небольшому лесному озеру. Разделась у самой воды, аккуратно сложила платье на валун.

Купание освежило ее, отвлекло от грустных мыслей.

В поселок она пришла после обеда. Дома, съев бутерброд, легла на диван, взяла с полки немецкую грамматику - камень преткновения заочников...

Незаметно пришел вечер. Солнце, утонув в озере, уступило место пока немногочисленным звездам. В лесу стало совсем темно. Лишь кое-где волчьим глазом светились гнилые корневища. Казалось, что остров уснул. Но вот подул несильный ветер. Он мягко и плотно прижался своими ладонями к стеклам валаамских окон. Вершины деревьев, до сих пор неподвижные, нерезко наклонили свои кроны. Ветер с легким звоном отпустил стекла и поспешил туда же, куда показывали деревья, к призрачноголубой в свете собравшихся на небе звезд церкви Белого скита. Черная туча, пришедшая с Востока, погасила звезды. Ветер пробежал по пихтовым аллеям, распушил мохнатые лапы деревьев, прошелся жестяным шелестом по листьям дубов, что ведут аллеей к Белому, и с веселым завыванием стал протискиваться во всевозможные щели руин келейных корпусов. Тронул луковицы куполов церкви и почти неслышно прикоснулся к колоколу, почерневшему от пережитых им времен. Колокол, обреченный на многолетнюю немоту, вздрогнул, пробуждаясь, и без видимой чуждому взгляду причины издал низкий глухой звук. Все стихло..: Тогда же у горловины Большой Никоновской бухты возникла в воде огромная воронка. Бесшумно вращаясь и бросая на окрестные берега красноватые отражения маячных проблесков, она вдруг двинулась на Юго-Запад, к истоку Невы, неся в себе, как в раковине, звук пробужденного колокола и что-то еще, невидимое и таинственное.