Павел Лукницкий - Сквозь всю блокаду

• Название: Сквозь всю блокаду
• Автор: Павел Лукницкий
• Издательство: Воениздат
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1975

Павел Николаевич Лукницкий — автор многих книг, высоко оцененных читателями.

«Сквозь всю блокаду» — дневник военного корреспондента — повествует о мужестве и героизме защитников Ленинграда в годы Великой Отечественной войны. В основу книги положены подлинные события и факты гигантской битвы за город на Неве.

---

9 часов 30 минут утра. КП полка

Немцы наступления не начали. На наблюдательном пункте я делал записи о Черной речке, потом вместе с Арсеньевым и другими вернулся на КП и спал два часа — с семи до девяти утра. Все тихо, подчеркнуто непонятно, угрожающе тихо, — нависшая тишина! День, обычный день, начался. В блиндаже — чистка сапог, бритье, мытье, жарятся на завтрак свежая рыба и оладьи, на столе — чай с клюквой…

Разговор о награждении медалями (надо написать приказ), о мерах по укреплению рубежей и системы огня, о рекогносцировке.

Осмотр переднего края

26 мая. 10 часов утра. КП полка

В блиндаж вызван полковой агитатор лейтенант Даниил Варфоломеевич Лях, он будет сопровождать меня и Никитича в обходе переднего края, куда мы сейчас отправляемся. Он украинец, родом из Черниговской области, 1905 года рождения, член партии с 1942 года. Представлен к ордену Красной Звезды.

Обход начнем с КП 2-го батальона — этот командный пункт находится в блиндаже, врытом в берег Черной речки. Я разглядывал его в стереотрубу с НП Федора Лозбина…

КП 2-го батальона. Блиндаж на переднем крае

Пришли сюда по траншее. Командир батальона — старший лейтенант Мухаметдинов Мухамед-Сали Сафиевич, казанский татарин; черный, худощавый, живые лукавые глаза; участвовал в отражении атаки 10 мая.

Течение Черной речки часто изменяют огромные воронки, разрушающие ее берега. Вода вливается в такую воронку, кружась, наполняет ее и переливается в следующую, всё дальше порой отклоняясь от своего старого русла. Траншея переднего края, обрамляющая берег, — единственная защита от немецких снарядов и пуль. Эта первая линия окопов проходит зигзагами, и в каждом углу зигзага построен блиндаж. В его амбразуру на немцев глядят вороненый глазок пулемета и пара человеческих глаз. Пулеметчики, снайперы, наблюдатели здесь спят по очереди, урывками, и амбразуры повернуты так, что вся местность впереди может быть в любую минуту накрыта перекрестным огнем. Каждый боец в траншее знает, что в нужную эту минуту на то же самое пространство впереди и на всю глубину вражеской обороны лягут тысячи снарядов и мин, посланных сзади нашими артиллеристами по первому вызову огня.

Боевое охранение. Ячейка с амбразурой

Ниша НП с винтовками и ручным пулеметом. Два бойца спят, третий наблюдает в бинокль. Перед бруствером лежат трупы немцев, они разлагаются, и ветерок доносит отвратительный запах. Наши бойцы, насколько удается, забрасывают трупы землей, но снаряды и мины, разрывающиеся в этой зоне, вышвыривают их по частям и целиком.

Здесь был жестокий гранатный бой, когда немцы подобрались к 5-й роте по лощине. Эта лощина уходит в глубь немецких позиций, до них — восемьдесят метров. Наши отбивались с четырех часов ночи до одиннадцати утра, немцев в траншею не пустили, но гранаты с длинными ручками они сюда добрасывали. Били сюда и артиллерия, и минометы, и пулеметы, и автоматы…

Чтобы прийти сюда, в конец траншеи, нужно было перебежать, пригнувшись, по открытому, ничем не защищенному мостику через разлив Черной речки (эта «протока» создана сомкнувшимися своими краями воронками). По мостику бьют немцы, бьют плохо, потому что мы все, перебежав поодиночке, невредимы. Свист пуль, а подальше — хлюпанье мин в болоте; все время стреляют и две немецкие пушки, они где-то близко, но снаряды перелетают через траншею, рвутся дальше.

Сижу в нашей снайперской ячейке, гляжу в амбразуру. В ста метрах видны немецкие заграждения, еще ближе — группы немцев за торфяными укрытиями. Их снайперы часто целятся и сюда, бьют по амбразурам, нужно остерегаться.

В бою 10 мая из этой траншеи работал ротным 50-миллиметровым минометом командир 5-й роты младший лейтенант Николай Тимофеев, вторым минометом — младший лейтенант Ипатов. А из амбразуры вел пулеметный огонь командир взвода. Из-за его спины бросал гранаты больше всех отличившийся в бою младший лейтенант Щипцов. В момент атаки здесь было мало бойцов, основной удар приняли на себя подоспевшие командиры…

Пулеметная точка № 17

Берег Черной речки — болотная, превращенная в крошево прогалина, где не выроешь траншею даже в полроста. Единственное укрытие от немцев, находящихся в восьмидесяти метрах, — плетень из сухих ветвей, изглоданных пулями и осколками мин. Плетень — не защита от пуль, но за ним можно пробежать, пригнувшись и увязая по колено в болоте. Если ты ловок и поворотлив — враг не заметит тебя. Вот так вчетвером сюда и перебежали, слыша за своими спинами свист пуль. Ощущение неприятное, будто ты заяц. Было страшно, но перебегал я со смехом: очень уж неуклюже хлюпали, да с прытью!

Точка № 17 2-й пулеметной роты обложена торфяными кирпичами. Вода. Люди живут здесь лежа, не просыхая.

Пулеметчик Коренев Александр Андреевич, небольшого роста, неказист, лицо немытое, весь в болотной жиже.

— Я уже пять раз раненный!

Служил в Ленинграде счетоводом, кассиром. В бою 10 мая бил из станкового пулемета, израсходовал шесть лент и сам набивал, потому что остался один. Двое других, оставшихся в живых, — младший лейтенант Иван Щербина и боец Лукьянов — стояли за станковыми пулеметами на соседних точках. Втроем израсходовали лент двадцать, положили, отразив три атаки, больше восьмидесяти немцев. Гранат здесь не применяли.

Записываю подробно всю обстановку боя. Вместе с Кореневым и Щербиной (он высокого роста, рябоватый, жмурится; каска и шинель в болотной трухе) черчу схему. Рассказ дополняет подсевший к нам командир 4-й роты лейтенант Скрипко.

Снайперская ячейка

Двигаясь дальше вдоль переднего края, пришел к снайперской ячейке комсомолки Любы Бойцовой. Ниша в траншее. Девушка в каске, гимнастерке с погонами, грубое, рябое, круглое лицо. Разговаривает со мной тут же, в своей нише-ячейке, не отрывая глаз от наставленного оптического прицела винтовки, не оборачиваясь. Родилась в 1922 году в Оятском районе Ленинградской области, жила в Ленинграде, работала на станции Паша, на заводе, и оттуда — в армию, с начала войны, добровольно.

— Раньше в медсанбате двести сорок третьей стрелковой дивизии была, ходила на передовую, перевязывала. Меня — в медсанбат, а у меня мечта была совсем на передовую удрать. Вот мечта и осуществилась. Сорок пять дней была на армейских курсах снайперов и теперь — сюда. Я в соседнем полку, в тысяча семьдесят шестом, а сюда только на охоту хожу, сегодня второй раз на охоте…

Рассказывает, что сегодня убила немца, он связь тянул. Это второй на счету, а первого убила позавчера, 24 мая.

Пока, говорю с Любой, рвутся и рвутся мины — все позади траншеи.

КП 2-го батальона

Возвращались вдоль переднего края — вдоль плетня, бруствера, по мосту-стланям в ста метрах от немцев — и никакого укрытия, пока не вошли в траншею. Бегом, согнувшись, по колено в воде.

Говорю с командиром 5-й роты младшим лейтенантом Николаем Ильичом Тимофеевым. Чуб, пилотка, глаза зеленоватые, серьезный, немногоречивый, рассказывает небрежно. На левой стороне груди — орден Александра Невского.

Он — кандидат партии, из комсомольцев, в прошлом учитель. На фронте год, начал в боях под Синявином. Орден — за бой 10 мая. Сначала бил сам из ротного миномета, потом, встав на бруствер вместе с командиром пулеметной роты Скрипниченко, выбросил более ста гранат. Отбил три атаки и не был ранен…

Пока я разговаривал с ним, сообщение по телефону: на пулеметную точку № 17, откуда я сейчас пришел, — минометный налет, пулеметчик Коренев (с которым я только что разговаривал) тяжело ранен, из двоих бойцов (они уходили обедать, когда я был на точке) один ранен, второй «уснул». На здешнем языке «уснул» — убит…

Пришли сюда с хорошим «урожаем»: схемы, много записей — биографии, обстановка, история последних боевых действий.

Вечер

Отмывшись, пообедав, продолжал здесь, на КП, мои беседы. Записывал рассказы заместителя командира 1-й роты старшего лейтенанта Лысенко и снайпера ефрейтора Поваренко; у этого снайпера на счету сто семьдесят три фашиста. Своему искусству он обучил шестнадцать бойцов на Карельском фронте, а сейчас имеет одиннадцать учеников.

Федор Поваренко очень спокоен. О своей снайперской «охоте» говорит как о будничном ежедневном деле.

А Лысенко толково рассказал о действиях своей роты в бою 10 мая — рота отличилась, сражалась храбро, многие награждены орденами. Сам Лысенко — орденом Красной Звезды.

Все больше подробностей узнаю я об этом бое, но правильное представление о нем получу, только когда поговорю с Арсеньевым и с другими старшими офицерами полка.

Полковой быт

27 мая. Утро. КП полка

Всю ночь, до половины седьмого утра, я беседовал с Арсеньевым. О чем только не говорили!