Филиппа Грегори - Вайдекр, или Темная страсть

• Название: Вайдекр, или Темная страсть
• Автор: Филиппа Грегори
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-699-51349-9

С самого детства Беатрис Лейси, дочери владельца поместья Вайдекр, внушали, что она здесь хозяйка и может всем распоряжаться. Однако когда Беатрис повзрослела, оказалось, что она не имеет никаких прав на эту землю и что поместье наследует ее брат Гарри. Ее горячая любовь к Вайдекру перерастает в одержимость. Теперь вся жизнь Беатрис посвящена тому, чтобы завладеть поместьем. Ради этой безумной страсти она готова пожертвовать своей первой любовью, готова лгать и соблазнять, готова даже на самые ужасные преступления…

---

Мечты Ральфа были безнадежны, потому что мир — это не рай из песни, в котором люди женятся по любви и живут где хотят. Эти мечты не имели будущего. Как бы часто мы ни любили друг друга в сене или на траве, какое бы наслаждение я ни находила в его, ставших опытными, объятиях, он оставался нашим слугой, сыном деревенской цыганки. А я была — Лейси из Вайдекра. Если бы это была другая земля, клянусь, я бы пожертвовала ею для Ральфа. Если бы это был другой дом, я бы ввела в него Ральфа как хозяина. В любом доме на другой земле Ральф спал бы на хозяйской постели и сидел во главе стола.

Но это был мой возлюбленный Вайдекр. И здесь не станет хозяйничать проклятый выродок цыганки.

Между нами — пропасть. Я могу иметь Ральфа ради удовольствия, но я никогда не выйду за него замуж. Минута, когда Ральф решил, что может командовать мной, была началом его конца.

К тому же как мог он забыть об этом? Он был убийцей моего отца. И я никогда не прощу ему этого. Человек, на руках которого кровь Лейси, никогда не станет хозяином Вайдекра. Бедняк, напавший на господина, никогда не найдет здесь приюта. Он будет наказан немедленно.

Когда в пятнадцать лет произносят слово «немедленно», то именно это и имеют в виду. Ральф должен умереть, пока не высохла кровь на его руках.

— Мне пора идти, — сказала я.

Ральф помог мне подняться и стряхнуть с платья приставшую солому.

— Я бы хотел поскорей занять коттедж Тайков, — нетерпеливо произнес он. — Напомни об этом своему брату завтра утром. Я не хочу ждать, пока умрет старик. Он может прекрасно сделать это и в другом месте. Нет причин откладывать это.

— Конечно, — покорно согласилась я. — Мне еще о чем-нибудь поговорить с Гарри?

— Ну, пожалуй, мне скоро понадобится конь, — ответил он задумчиво. — Некоторое время из-за траура Гарри не будет ездить верхом. И вряд ли твоя мать станет держать на конюшне эту лошадь, виновницу несчастного случая. Но она тут ни при чем, я точно знаю. Пусть Гарри отдаст ее мне.

При мысли, что Ральф будет скакать на породистой лошади отца, я вспыхнула от гнева, но мой голос оставался сладким.

— Конечно, Ральф, — мягко сказала я. — Ты захочешь многое изменить.

— Конечно, — протянул он. — А когда стану хозяином, то еще больше.

Слово «хозяин» в его устах заставило меня вздрогнуть, но мои глаза ничего не выражали.

— Мне уже пора, — повторила я, и мы обнялись на прощание.

Он поцеловал меня сладко и крепко, и я с рыданием спрятала голову на его плече. Какой знакомый запах — костра в лесу, юношеского пота и его кожи. Боль утраченной первой любви пронзила мое сердце. Я отчаянно обхватила руками тело Ральфа, которое я так хорошо знала и так сильно любила.

Он поцеловал меня в макушку и поднял за подбородок мое лицо.

— Что это? — спросил он. — Слезы?.. — Он наклонился и слизнул их, как кошка. — Не надо плакать, моя милая. Все теперь пойдет по-другому. Ты никогда больше не будешь плакать.

— Я знаю. — Меня не заботило, что я могу выдать себя этими словами. — Я знаю, что все пойдет по-другому. Это-то и заставляет меня грустить. Ах, моя любовь! Мой дорогой Ральф! Ничто больше не повторится.

— Все пойдет гораздо лучше, Беатрис. — Он непонимающе смотрел на меня. — Ты ведь ни о чем не жалеешь?

Я улыбнулась:

— Ни о чем. Все, что случилось, ты сделал ради меня и Вайдекра. У меня нет сожалений.

— Подожди немного, Беатрис, — удержал меня Ральф. — Не уходи такая грустная. Скажи мне, что с тобой.

Я улыбнулась, чтобы успокоить его, но боль так сжимала мое сердце, что я боялась не выдержать и разрыдаться.

— Ничего, все в порядке. До свидания, мой любимый.

Я действительно боялась, что не найду в себе силы расстаться с Ральфом, так преданно глядевшим на меня, так верившим в мою любовь. Половина моей души осталась с ним.

— Прощай, моя единственная любовь, — прошептала я, когда он уже не мог слышать меня.

Я проводила его взглядом и побежала через густые кусты в ту сторону, где стоял капкан. Я осторожно обошла его, села и стала медленно считать до трехсот. Любовь и гнев смешались у меня в голове, и я просто разрывалась на части, терзаемая ненавистью и обожанием. Я подавила вздох, и перед моими глазами опять возникла окровавленная голова моего отца, его неподвижное тело. Набрав побольше воздуха в грудь, я закричала как можно более испуганно:

— Ральф! Ральф! Помоги мне! Ральф!

Дверь домика распахнулась, и я услышала, как он несется сюда. Я застонала опять, до меня донеслись его быстрые бесшумные шаги, и вдруг капкан щелкнул и одновременно послышался хруст ломаемых костей и тяжелый невообразимый стон боли. Я упала на землю, впилась в нее пальцами и стала ждать еще одного стона. Но ничто не нарушало наступившую вдруг тишину. Ноги не слушались меня, но я должна была пойти туда и увидеть его. Посмотреть, что я сделала. Я обеими руками вцепилась в ствол бука и напряженно вслушивалась. Ни звука. Казалось, весь мир умер с последним стоном Ральфа. Неожиданно где-то далеко запел черный дрозд.

Бессмысленный страх охватил меня. Что произошло там, всего в нескольких футах от меня? Я пересилила себя и буквально поползла вперед.

Я увидела Ральфа, словно крысу, раздавленную капканом. Его ноги, переломанные зубьями, висели безжизненно, как у марионетки, а верхняя часть туловища бессильно распростерлась на земле. Один из зубьев, видимо, перерезал вену, и кровь, хлынувшая из раны, уже впитывалась в землю.

Силы опять оставили меня, и я оперлась о дерево руками, чтобы не упасть. Зажимая рот, я стала медленно пятиться от того, что осталось от моего возлюбленного, не поворачиваясь, не сводя с него глаз и стараясь не закричать.

Я, как преступник, забралась в дом через открытое кухонное окно и сначала прошла на чердак, чтобы забрать свою маленькую сову, свою Кенни. Затем вернулась в свою комнату и села на подоконник. По дороге я никого не встретила. В окошко глядел тоненький серп луны, и рядом с ним светилась крохотная, как слезинка, звездочка. Десять жизней назад я так же сидела у окна, а снизу на меня смотрел Ральф и подтрунивал надо мной. Сейчас я не могла любоваться звездами, мой мозг занимала картина изуродованного тела моего возлюбленного. Если он пришел в сознание, то сейчас, наверное, шепчет мое имя, надеясь, что я приду и спасу его, или же, если он понял, чьих это рук дело, безмолвно смотрит в темноту.

Кенни сильно выросла за лето и теперь почти могла летать. Ральф обещал, что, когда мы выпустим ее в лес, он будет ее немного подкармливать, пока она не научится охотиться сама. Ну что ж, в этом жестоком мире помощи ждать ни от кого не приходится, и мы будем выживать сами. Я открыла окно и протянула руку с совенком наружу. Ночной ветерок зашевелил перышки на его тельце.

— Лети, Кенни! — приказала я. — Я больше не нуждаюсь в любви и мудрости.

Совенок нахохлился, но не шелохнулся.

— Ступай! — жестко повторила я и резко подбросила его прямо к лунному свету, как будто он мог улететь и забрать с собой мои боль и страх.

Вместо этого он начал падать, но я не протянула к нему руки. Теперь я знала, что все, что мы говорим или делаем, неминуемо влечет за собой последствия. Если я бросаю в ночь неоперившегося птенца, он должен упасть и разбиться. Если я потакаю убийце, то происходит кровавое преступление. Если я зазываю моего любимого в ловушку, то он ломает себе кости и в полной беспомощности истекает там кровью.

Совенок опускался все ниже и ниже, но вот он расправил крылышки и чуть-чуть взлетел. Он медленно проплыл мимо кухонного окна и скользнул в ближайший куст. Его перья казались бледными в лунном свете, и я следила за тем, как он уселся, видимо сам удивленный своей свободой.

Мое напряжение спало, и тут я заметила, что одна моя рука продолжает что-то сжимать. Я медленно разжала пальцы и увидела горсть черной, пропитанной кровью земли и листьев. Я схватила ее, когда, вцепившись в землю, ожидала второго стона Ральфа. Машинально я все еще держала ее, когда улетела моя Кенни, унося с собой мою любовь и мою мудрость.

Я спала всю ночь с этой пригоршней земли под подушкой, пачкая ею чистое ирландское полотно, о котором так мечтал Ральф. Я спала крепко, как ребенок, и не видела снов. Утром я завернула эту землю в бумагу и спрятала в мою шкатулку для драгоценностей. Странный поступок. В то утро я вообще чувствовала себя довольно необычно: как будто предыдущая ночь и все прошедшее лето были сном, от которого я только теперь очнулась. На память о любви Ральфа у меня оставался маленький совенок, но он улетел сегодня ночью. И еще осталась пригоршня земли, с того места, где он умер. Пригоршня нашей земли.

Весь следующий день я ждала известия о смерти Ральфа. Я была уверена, что ее принесет кто-нибудь из деревенских сплетников, мама или Гарри повторят ее за завтраком. Я ждала ее за обедом. Затем за чаем. Я ждала ее вечером в маминой гостиной… Ничего.