Элизабет Лоуэлл - Идеальная женщина

• Название: Идеальная женщина
• Автор: Элизабет Лоуэлл
• Издательство: АСТ
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1996
• ISBN: 5-697-00106-1

В сине-зеленых, как море, глазах Энджел притаилась печаль — память о трагедии, пережитой ею в прошлом. Волею случая встречается она с сумрачным Майлзом, по прозвищу Ястреб, разуверившимся в женщинах и любви. Судьба определила Энджел и Майлзу провести несколько недель вдвоем на катере. Но суждено ли им — двум одиноким людям — обрести друг в друге счастье нового доверия и новой любви?

---

— Всему, кроме любви.

— Она сама этого не умела.

Энджел закрыла глаза, пытаясь скрыть навернувшиеся слезы. Она не могла вынести прищуренный взгляд его глаз, полных горьких воспоминаний.

Кто она?

Что такое она сделала, если Хок научился ненавидеть сильнее, чем любить?

Когда Энджел открыла глаза, Хока не было.

Прежде чем она успела позвать его, он появился из каюты с тазиком в руках, снова сел и, склонившись над ней, с удивительной нежностью коснулся кожи около ранки.

Энджел резко вздохнула.

— Больно? — спросил Хок, отнимая пальцы.

Энджел замотала головой. Не могла же она ему сказать, что его прикосновение доставило ей больше удовольствия, чем боли.

Нежность его прикосновений проникала в нее, снимая боль, как горячая вода снимает воспаление. Она снова ощутила на спине прикосновение мокрой салфетки — успокаивающее рану тепло. Испуганно дыша, Энджел расслабилась и отдалась этому приятному ощущению.

Хок видел, какие чувства овладевают Энджел при его прикосновениях. Сознание того, что он приносит ей не только боль, пробудило в нем глубоко спрятанное желание. Но желание это, как ему вдруг показалось, было вызвано не только сексуальным голодом.

Ему хотелось убедиться, что он может приносить не только боль и разрушение. Ему хотелось верить, что он не нанесет Энджел новых ран, еще более глубоких и болезненных, чем те, что когда-то нанесены были ему самому.

Он должен постараться все объяснить Энджел, и тогда, может быть, она поймет, что он не хотел ее обидеть.

Он просто поступил с ней так, как поступал всегда со дня своего восемнадцатилетия: использовал женщин бездумно и жестоко, как когда-то использовали его.

Хок заговорил, и голос его был тих и спокоен.

— Когда умер мой отец, мне было двенадцать лет. Его переехал трактор. Я пытался… но уже ничего нельзя было сделать.

Руки Энджел впились в одеяло. Хок говорил о смерти так спокойно, словно это было рядовое событие среди множества других.

— Мы с бабушкой не могли вести ферму, а нанять работника не было денег, — продолжал Хок. — У нее была еще внучка, настоящая, как она всегда мне говорила. Дочь ее дочери. — Он помолчал. — Когда Дженна переехала жить к нам, ей было восемнадцать. Она была сильная и холодная, как зимний ветер.

Энджел интуитивно поняла, что Дженна и есть та женщина, которая научила Хока ненавидеть всех вокруг. Это было ясно по его полному презрения голосу.

— Мы втроем держали ферму на плаву, — сказал Хок. — Это была работа на износ. Бабушка умерла, когда мне было четырнадцать, и Дженна стала, моей опекуншей. — Он в нерешительности умолк, обдумывая то, что ему предстояло рассказать. — Дженна соблазнила меня в ночь после бабушкиных похорон.

Энджел не могла скрыть потрясения.

— Тебе же было только четырнадцать! — воскликнула она.

— Я был вполне сформировавшимся мужчиной, и женщины уже два года вздыхали по мне, но тогда я этого не знал. А Дженна знала. Она все знала о мужчинах. Прирожденная шлюха, хладнокровно вымогающая у них деньги. Но мне все это было невдомек, — продолжал Хок тоном, полным презрения к самому себе. — Телом я был взрослый, но мозги и чувства были еще детские. Я верил, что Дженна — самое совершенное существо из созданных когда-либо Господом Богом.

Горький, почти беззвучный смех Хока испугал Энджел.

— Но правда выглядела несколько иначе, — сказал Хок. — Правда состояла в том, что я был самый большой дурак из созданных когда-либо Господом Богом.

Энджел приподнялась на локтях и повернула голову, чтобы увидеть лицо Хока.

— Ты был еще ребенок, — сказала она. — Что ты мог знать о…

— О суках? — язвительно подсказал Хок. — Шлюхах? Потаскухах? Я называл Дженну и похлестче. И все эти слова были справедливы, особенно худшие из них.

Он прищурился, глаза его превратились в сверкающие коричневые щелочки, но когда заговорил, голос звучал спокойно, почти бесстрастно.

— Дженна сказала, что нам нужны деньги, и я стал участвовать во всевозможных гонках: автомобильных, лодочных — словом, там, где важна лишь сила мышц. Я был ловок, силен и по-детски верил, что жизнь моя бесконечна. И выигрывал чаще, чем проигрывал.

Энджел ждала, затаив дыхание.

— Деньги я отдавал Дженне, — продолжал Хок, — и это позволило нам продержаться в годы засухи. Потом были два удачных года: дожди шли вовремя и в нужном количестве.

Хок посмотрел на Энджел и обнаружил, что салфетка свалилась у нее со спины.

— Ляг, — тихо сказал он.

Энджел не шелохнулась. Ей хотелось видеть лицо Хока.

Он мягко надавил ей на плечи.

Она уступила и снова легла, но ее глаза неотрывно следили за ним. Хок намочил салфетку в горячей воде и осторожно опустил Энджел на спину, но она едва ли заметила это: все ощущения затмило прикосновение его рук.

— В основном я участвовал в автогонках, — сказал Хок. — Здесь можно было заработать гораздо больше, чем на ферме. Потом у Дженны родился план продать ферму и купить мне настоящий гоночный автомобиль.

Хок говорил почти без выражения, но холодное презрение к себе и Дженне придавало каждому его слову четкость и ясность.

— Я не мог поверить своему счастью, — продолжал он. — Я не только обладал самой красивой девушкой во всем Техасе, но и самой доброй — ведь она жертвует свою часть фермы, чтобы я со временем мог купить хороший автомобиль и участвовать в настоящих гонках. Него еще желать такому мальчишке, как я?

«Любви», — сказала Энджел.

Но сказала про себя. Ей предстояло узнать, почему любовь для Хока обернулась горьким позором.

— Мы пошли к юристу и подписали бумаги, — продолжал Хок. — Как только мне исполнится восемнадцать, опека Дженны кончается, и я получаю деньги. Когда мы поженимся, я куплю гоночный автомобиль, и мы заживем долго и счастливо.

Хок умолк.

Энджел замерла.

— И что случилось? — сдавленно спросила она.

Глава 22

Сначала Энджел показалось, что Хок решил больше не рассказывать. Но он пожал плечами и продолжил. Голос звучал холодно и отстраненно.

— В день своего восемнадцатилетия я вернулся с гонок, улыбаясь, как идиот, со сверкающим призом в руках. В доме никого не было, кроме совершенно незнакомой, молодой и к тому же беременной женщины. При виде меня она удивилась не меньше, чем я.

Когда молчание стало невыносимым, Энджел сказала:

— Не понимаю.

— И я ничего не понимал. Тогда женщина объяснила мне, что ее муж купил у Дженны эту ферму, заплатил наличными и теперь владеет н этим домом, и всем, что внутри.

Наступила очень долгая пауза, и Энджел испугалась, что Хок не произнесет больше ни слова. Но он заговорил: ровно, спокойно, словно прошлое лишилось власти над ним и не могло больше причинить ему боль.

Но оно причинило боль Энджел. Она не могла забыть мальчика, хранящего в кармане рождественский леденец, как осязаемое напоминание о том, что кто-то хоть чуть-чуть, хоть раз подумал о нем.

— Оказалось, что в офисе юриста я подписал бумагу, по которой моя часть фермы переходит Дженне, — сказал Хок. — Оказалось, что Дженна уже давно спала с юристом. Оказалось, что у меня нет никаких средств. А Дженна? Дженна уехала. Ее влекли огни большого города и мужчины, у которых под ногтями не застряла грязь техасских ферм.

— И что ты сделал? — тихо спросила Энджел.

«Сегодняшний Хок не спустил бы такое Дженне с рук, — подумала она. — Но сегодняшний Хок и не попался бы Дженне в сети».

— Я участвовал в гонках, — ответил Хок.

Эти слова сказали Энджел больше, чем она хотела узнать. Она увидела Хока, который как одержимый несется в гоночном автомобиле, не заботясь о том, что суждено ему — жизнь или смерть.

— И у меня были женщины. Особенно когда выигрывал. А когда попал в аварию, они куда-то делись. Потом я снова начал выигрывать, и они опять налетели, как огромные жужжащие черные мухи.

Это снова было сказано голосом, полным презрения и к женщинам, и к себе.

— Тебе повезло, что ты не разбился насмерть, — сказала Энджел, когда почувствовала, что может совладать со своим голосом.

— Мне понадобилось время, чтобы понять это, — заметил Хок. — Поначалу каждая травма вызывала у меня что-то вроде разочарования.

Энджел вздрогнула.

— А потом случилась странная вещь. Каждый раз, когда я оказывался на волосок от смерти, жизнь становилась для меня все более ценной. К тому времени, когда мне исполнилось двадцать три, я уже понял, что для взрослого человека гонки — не лучший способ зарабатывать на жизнь. После аварии я полгода приходил в себя, и еще три года ушло на то, чтобы скопить деньги и бросить гонки навсегда.

— Чем ты тогда занялся?

— Играл на бирже. Купля и продажа земли. У меня на это был нюх. Как и в гонках. И как в гонках, мне было наплевать, выиграю я или проиграю. Главное — расходовать адреналин.

— И сейчас? — прошептала Энджел.