Роберт Смит - История психологии

• Название: История психологии
• Автор: Роберт Смит
• Издательство: Издательский центр «Академия»,
• Жанр: Психология
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-7695-3816-2

В предлагаемом учебном пособии описана история представлений о человеке и его природе, начиная с эпохи Просвещения и до конца ХХ в. Оно посвящено попыткам человека понять свое предназначение в этом мире и пересмотреть свои взгляды и ценности. Развитие психологии показано во взаимосвязи с историей страны, такими, как наступление эпохи модернизма, влияние на западную мысль колониализма, создание национальных государств, отношения между юриспруденцией и понятием личности, возникновение языка для характеристики духовного мира человека. Роджер Смит — историк науки, имеющий международную известность, почетный профессор Ланкастерского университета, выпускник Королевского колледжа в Кембридже. Преподавал курсы истории европейской мысли, психологии, дарвинизма в университетах Великобритании, США и Швеции. Автор многих книг и статей по истории науки, в том числе фундаментального труда «История наук о человеке» (1997), часть которого, переработанная автором специально для российского читателя, составила настоящее издание.

---

В 1860-е гг. различия стали для Гальтона не просто исходным материалом для вычисления средних значений, но и самостоятельным предметом исследования. Понятие нормального рассеяния вариаций в человеческих популяциях он использовал для анализа распределения и, как он думал, наследования индивидуальных различий. Позднее учеными был описан ряд признаков, вроде роста призывников, продемонстрировавших сходный тип закономерного распределения, который и получил название стандартного. В 1890-е гг. английский математик Карл Пирсон (Karl Pearson, 1857–1936) формализовал это явление, описав особую — имеющую форму колокола — кривую нормального распределения. Впоследствии, в 1911 г., Пирсон стал первым профессором кафедры евгеники, основанной в Университетском колледже в Лондоне и носившей имя Гальтона. Гальтон положил начало изучению так называемой ковариации, используя методы, позднее получившие название регрессионного анализа и позволявшие установить, имеется ли между двумя наблюдаемыми переменными какая-либо существенная связь. Пирсон и другие исследователи стремились придать идеям Гальтона строгую математическую форму, что привело к созданию математической статистики в современном ее понимании. Благодаря этой математической дисциплине проведение психологических исследований стало требовать абсолютно нового уровня компетентности, и знание статистики стало четким признаком, отличающим специалистов-психологов от любителей.

Важно отметить, что Гальтон был первым, кто применил особый подход к индивидуальным различиям: количественный анализ данных полевых исследований, проведенных на обычных людях в их повседневной жизни. В результате научная психология стала основываться на фактах, полученных за пределами лабораторий, в социальном мире. Не ожидая, что общество придет к ним в лабораторию, исследователи сами обратились к жизни общественных институтов.

Для Гальтона распределение вариаций среди населения — явление социальное — определяется индивидуальными различиями в способностях. Это воззрение предвосхитило и непосредственно повлияло на важное представление XX в., согласно которому социальные проблемы обусловлены психологическими факторами: именно оно стало основой общества, названного «психологическим». Сам Гальтон пошел еще дальше, предположив, что социальное положение человека прямо зависит от его врожденных способностей. В «Наследственности таланта» он приводит высокое положение членов одной и той же семьи в нескольких поколениях как доказательство того, что одаренность наследуется. Он верил, что в таком относительно открытом обществе, как британское, природную одаренность ждет столь же «естественная» награда — высокое положение в общественной иерархии. Способности и одаренность женщин им не обсуждаются. Гальтон был консерватором в самом прямом значении этого слова, приверженцем элитарного общественного устройства. По его мнению, социальная иерархия должна сохраняться; истинная причина неравенства заключается в неодинаковом распределении способностей между людьми. Любые же попытки изменить существующее положение дел (к которым столь яростно призывали в 1890-е гг. социалисты и феминистки), по мнению Гальтона, только понизят общий уровень тех, кто управляет страной, ухудшив тем самым качество управления. Короче говоря, Гальтон был приверженцем меритократии — «власти достойных», веря, что именно этот принцип определяет жизнь современной ему Британии.

Техническая и статистическая сторона психологических работ Гальтона была далее развита Чарльзом Спирменом (Charles Spearman, 1865–1945). Поступив юношей на военную службу,

Спирмен скоро оставил ее ради занятий наукой, учился в Лейпциге (у Вундта) и в других немецких университетах, а в 1906 г. был приглашен на кафедру психологии в Университетском колледже в Лондоне. Еще в Германии он опубликовал статью «Общий интеллект и его объективное определение» (General intelligence objectively determined, 1904), задавшую направление его последующей деятельности. После того как он стал заведующим кафедрой в Университетском колледже, Спирмен смог оказать большое влияние на развитие британской психологии.'

Хорошо знакомый с проводившимися в это время во Франции исследованиями Бине (см. ниже), Спирмен утверждал, что интеллект, или способность к эффективной умственной деятельности, определяется неким общим фактором (g factor, от англ. general). Специальные факторы (s factors, от англ. special) воздействуют на формирование особых способностей, например к музыке. Но, по мнению Спирмена и его последователей, существуют и широкие корреляции между развитием различных способностей: так, способности ребенка к математике связаны с его успехами в английском. Эти корреляции как раз и указывают на присутствие общего фактора. В книге «Природа интеллекта и принципы познания» (The Nature of Intelligence and the Principles of Cognition, 1923), Спирмен пишет о том, что задача психологии — определение двух основных параметров: факторов общих и специальных способностей. Свою двухфакторную теорию интеллекта он изложил для широкой публики в книге «Способности человека, их природа и измерение» (Abilities of Man: Their Nature and Measurement, 1927). Под влиянием этих работ стали говорить об уровне интеллекта индивида как о показателе его способностей.

Слово «интеллект» (intelligence) в английском языке использовалось для обозначения умственных способностей (или, в отрицательном смысле, их отсутствия), по крайней мере, с XVII в. В конце XIX в. оно привлекло внимание психологов, стремившихся заменить философскую доктрину разума точной наукой. Многие философы — от Платона до Гегеля — считали анализ разума своей прерогативой и рассматривали его с точки зрения логических процедур, а не как происходящие в сознании процессы. Несколько иным был подход таких философов, как Аристотель и Локк, равно как и многих философов XVIII в.: для них знание выводилось из опыта, а разум представлялся деятельностью сознания, или души, направленной на природный мир. Но подойти к сознанию и разуму всецело с натуралистических позиций впервые удалось эволюционной теории. Вместо «разума» заговорили об «интеллекте» как о способности, присущей различным организмам (а вовсе не только человеку). Это понимание термина присутствует, например, в серии книг Романеса, где на огромном материале развивается и обосновывается положение Дарвина о том, что различия в умственных способностях человека и животных, Как бы велики они ни были, не качественные, а лишь количественные. В «Интеллекте животных» (Animal Intelligence, 1882) — книге, предназначенной широкому читателю, Романее пишет о том, что между обезьяной и человеком в психологическом отношении нет непреодолимой пропасти: «по своей психологии, как и по анатомическому строению, эти животные стоят наиболее близко к Homo sapiens» [133, с. 471]. Интеллект определялся им как способность гибкого приспособления к меняющимся условиям окружающей среды. Это позволяло применять этот термин и к людям, и к животным, что было бы едва ли возможно, используй он слово «разум». Когда французский либеральный мыслитель Тэн захотел познакомить французского читателя с идеями английской психологии, то назвал свою книгу De Intelligence (1870; буквально — «Об интеллекте»; русский перевод — «Об уме и познании», 1894), посвятив ее опровержению устаревших, по его мнению, философских представлений.

В ранних исследованиях Спирмена анализировались корреляции различных способностей у детей из сельской школы, а уровень этих способностей оценивался по выставляемым учителем отметкам. Этот способ измерения был чрезвычайно несовершенным и грубым, и позднее на смену ему пришли тесты. Но Спирмен при этом утверждал, что ему первому удалось то, чего не смогли сделать исследователи предшествовавших поколений, в частности Гальтон и Джеймс Кеттел: продемонстрировать, что измеренные значения различных способностей коррелируют друг с другом, удовлетворяя строгим статистическим критериям. Тем не менее, с самого начала его аргументы были подвергнуты сомнению. Правилен ли выбор Спирменом показателей для измерения? Являются ли они статистически значимыми, и если являются, то можно ли объяснить их одним общим фактором? С одним из психологов — Годфри Томсоном (Godfrey Thomson, 1881–1955) — Спирмен вступил в особенно длительный и ожесточенный спор. Томсон утверждал, что если задачи, предлагаемые ученикам, требуют для своего решения в значительной мере одних и тех же способностей, то и результаты тестов будут сходными. Последовавший шквал публикаций, посвященных подобным темам, придал психологии облик почти недоступной для понимания эзотерической дисциплины, для овладения которой необходимо основательное знание статистики и ее методов (в чем смогло убедиться не одно поколение студентов). Спирмен продолжал настойчиво защищать двухфакторную теорию, отождествляя общий фактор интеллекта с биологическими процессами — «чем-то вроде “энергии” или “силы”, действующей на кору [головного мозга] в целом» [цит. по: 68, с. 95]. Хотя общественные проблемы занимали его меньше, чем Гальтона, Спирмен по-прежнему придерживался мнения, согласно которому общий фактор является врожденным качеством, а значит, селекция на его основе должна стать целью евгеники — политики избирательного воспроизводства населения.