Владимир Короленко - Том 5. История моего современника. Книги 3 и 4

• Название: Том 5. История моего современника. Книги 3 и 4
• Автор: Владимир Короленко
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Русская классическая проза
• Год: 1991
• ISBN: 5-280-00850-8, 5-280-01351-Х

В том включены третья и четвертая книги обширного автобиографического полотна «История моего современника», в раздел «Приложения» — дополняющие его очерки, незаконченная повесть «Полоса», не вошедшие в основной текст главы, а также написанные в разное время автобиографии писателя.

http://ruslit.traumlibrary.net

---

Николай Федорович Анненский (1843–1912) — статистик, литератор, брат И. Ф. Анненского, близкий друг и соавтор Короленко. В 1880 г. был арестован как «политически неблагонадежный» и затем сослан в Сибирь, в 1883 г. переехал в Казань, с 1887 г. жил в Новгороде, где заведовал статистическим отделом. В 1895 г. переехал в Петербург, стал членом редакции «Русского богатства» и позднее — вице-президентом Вольного экономического общества. Короленко посвятил ему две статьи: «О Николае Федоровиче Анненском» (Рус. богатство. 1912. № 8) и «Третий элемент» (Собр. соч. Т. 8). О нем см. статью М. Г. Петровой в биографическом словаре: «Русские писатели. 1800–1917». М., 1989. С. 88–89.

Я уже видел его раз, попав на собрание «трезвых философов»… — Об этом кружке вспоминает Короленко в некрологе «О Николае Федоровиче Анненском», упоминание о нем содержится в кн.: Короленко В. Г. Воспоминания о писателях. М., 1934. С. 81–91. Подробнее об этом кружке см. также: Скабичевский А. М. Литературные воспоминания. М.; Л., 1928. С. 328–330. Т. А. Богданович вспоминала: «В «трезвых философах» принимали участие Н. К. Михайловский, В. В. Лесевич, Анненский и др. В. Г., студентом, был на них однажды и рассказывал потом, что с тех пор запомнил Анненского, хотя не был еще тогда знаком с ним» (Короленко в восп. С. 105).

…"майор» Павленков. — «Отставной гвардейской конной артиллерии Брянского арсенала поручик Флорентий Павленков, из дворян Тамбовской губ., был сослан в Вятку по предписанию Александра II в октябре 1868 г. Причиной высылки его было издание им сочинений известного критика Д. И. Писарева. Еще в 1866 г. Павленков издал часть вторую сочинений Писарева, которая в июне 1866 г. полицией была заарестована в количестве 2490 экз. В сентябре того же года полиция наложила арест на 6-ю часть сочинений Писарева, изданную Павленковым в трех тысячах экземпляров. Против Павленкова начато было дело по 1001 и 1035 ст. уголовного уложения. Правда, дело это кончилось ничем: 6-я часть была выпущена прокуратурой из-под ареста еще до суда, а за издание 2-ой части он был оправдан С.-Петербургской судебной палатой, но администрация свела счеты с Павленковым в иной форме. Будучи личным другом Д. И. Писарева, Павленков произнес на его похоронах речь (в июне 1868 г.) и затем начал собирать пожертвования на увековечение памяти умершего, для чего напечатал бланки писем с соответствующим текстом и с пробелами для заполнения их по надобности. С этими письмами 3 сентября 1868 г. он был арестован и 26 сентября посажен в Петропавловскую крепость, в которой и пробыл до окончания его процесса в сенате. Сенат оправдал его, но Александр II, по представлению министра внутренних дел, в октябре 1868 г. приказал выслать Павленкова в Вятку как личность с зловредным направлением, с воспрещением ему на будущее время издательской деятельности и въезда в столицы» (Луппов П. Политическая ссылка в Вятский край. С. 62).

…астрофизика аббата Секки… из его книги «Единство физических сил»… — А. Секки (1818–1878) — итальянский астроном, директор римской обсерватории. Одним из первых применил фотографию в астрономии. Труд Секки в переводе Павленкова вышел в Вятке в 1873 г.

Павленков издал какую-то азбуку… — Имеется в виду «Наглядная азбука для обучения и самообучения грамоте» (СПб., 1873). В 1876 г. была переиздана под заглавием «Чтение и письмо по картинкам. Азбука для обучения и самообучения грамоте по наглядному способу» без подписи автора; «…в азбуке, снабженной рисунками, между прочим были рядом поставлены рисунки: аналой (церковная принадлежность) и стойло, корова и корона, петух с великолепным хвостом и гребнем и монах в мантии с длинным хвостом и клобуком, портрет Александра II с надписью «царь» и рисунок виселицы. В тексте азбуки был приведен такой диалог: «Как приятно умирать за отечество", — сказал солдат, убегая с поля сражения. «Я вполне с тобой согласен», — отвечает ему другой, перегоняя его. (…) Вятский губернатор Чарыков 11 ноября 1874 г. писал в министерство внутренних дел, что Павленков составил с свящ. Блиновым, также замеченным в политической неблагонадежности, азбуку для народных школ, которая хотя и была пропущена цензурой, но впоследствии при 3-м издании признана министерством народного просвещения настолько вредной, что строжайше воспрещена к употреблению в школах» (Луппов П. Политическая ссылка в Вятский край. С. 63).

…с «Вятской незабудкой», на которую из Вятки летели жалобы… — После третьего выпуска этого сборника последовало следующее «Представление министра внутренних дел Тимашева в комитет министров от 22 апреля 1878 г. за № 2245 о воспрещении выпуска в свет «Вятской незабудки» (памятная книжка Вятской губ. на 1878 г.)», в котором, в частности, говорилось: «Возбуждая поголовное обвинение против местного служебного персонала, на основании сведений и фактов, ничем не подтвержденных, «Вятская незабудка» представляет притом и небывалый в русской печати пример диффамации. Авторы статей, помещенных в «Незабудке», скрывая свои собственные имена, дозволяют себе не только обвинять публично других, не только… глумиться над этими лицами, но и употреблять относительно их даже чисто бранные выражения. Так, например, к вятскому губернатору Н. А. Тройницкому относятся почти прямо эпитеты «глупец», «Колюшка-простачок», о нем говорится, что… он покровительствует самым выдающимся развратникам и казнокрадам…

Возбуждение сильнейшего недоверия к правительству, избирающему своими агентами самых возмутительных администраторов, судей, наставников юношества и охранителей государственных имуществу составляет неизбежное, для неразвитых читателей, впечатление после чтения этой книги. Но это впечатление идёт далее, так как на стр. 308, 314, 362, 363, 364, 369 и 370 этой книги проводятся чисто революционные идеи» (Луппов П. Политическая ссылка в Вятский край. С. 180–181).

…ему шел двадцать первый год. — О П. З. Попове (1857–1884) Короленко писал из тюрьмы 18 июня 1880 г. родственникам: «В прошлом письме я писал уже вам, что Петя Попов здесь. Из рассказов его о его житье за этот год я убедился, что несколько ошибся в прошлом письме: у него действительно бывали очень тяжелые минуты очень сильной хандры, — но и только. Что же касается до его теперешнего состояния, то я нисколько не ошибся. Он значительно оживил нашу камеру, в которой мы живем с ним вместе с 6-ю остальными товарищами» (Поли. поем. собр. Т. 50. С. 79).

Есть у Щедрина рассказ «Непокорный Коронат»… не полагалось пахать землю, как мужику… — Очерк Салтыкова-Щедрина «Непочтительный Коронат» (1875) из цикла «Благонамеренные речи» никогда не подвергался коренной переделке. О сыне священника, который «желал пахать землю», Салтыков-Щедрин писал в «Письмах к тетеньке». См.: Салтыков-Щедрин М. Е. Поли. собр. соч. и писем: В 24 т. Л., 1972. Т. 14. С. 444–448.

В очках и пледе! — «В зимнее время неизменной принадлежностью большинства студентов был плед, накинутый поверх летнего или осеннего пальто. В этом костюме, постельных принадлежностях и груде лекций очень часто состояло все движимое имущество студента, презиравшего земные блага и считавшего позором заботиться об изяществе костюма. Спустится, бывало, такой пламенный, но не в меру рассеянный вершитель мировых судеб с четвертого или пятого этажа с связкой лекций в руках да с подушкой, увязанной в одеяло, — и — спохватившись, закричит наверх: „Хозяюшки! Сбросьте-ка мне плед, я на другую квартиру переезжаю"» (Никифоров Н. Петербургское студенчество и Влад. Серг. Соловьев//Вестник Европы. 1912. № 11. С. 163).

…«веселый меланхолик», как Пушкин когда-то назвал Гоголя. — В статье «Путешествие из Москвы в Петербург» (1833–1834), говоря о «великом меланхолике», «имеющем иногда свои минуты веселости», Пушкин не называл имени Гоголя, а просто относил это определение к «одному из своих приятелей». Вопрос о том, относятся ли эти слова к Гоголю, — предмет споров среди литературоведов. В. Э. Вацуро, например, считает, что это автохарактеристика самого Пушкина. См. статью «„Великий меланхолик" в „Путешествии из Москвы в Петербург"» в кн.: Временник Пушкинской комиссии. Л., 1977.

…Кеннан приводит затем свой разговор… — Короленко не совсем точно вспоминает этот эпизод из книги американского журналиста Д. Кеннана (1845–1924) «Сибирь и ссылка» (СПб., 1906). Рассказав о встрече со ссыльными девушками, Кеннан пишет: «Мысль о том, что могущественное русское правительство для охраны себя от молодых девушек-подростков принуждено отрывать их от семейств и ссылать за тысячи верст этапным порядком, в азиатскую пустыню, казалась мне слишком нелепой» (Кеннан Д. Сибирь и ссылка. СПб., 1906. Ч. I. С. 47). О взаимоотношениях и переписке Короленко и Кеннана см.: Меламед Е. И. B. Г. Короленко и Дж. Кеннан // Рус. литература. 1977. № 4. C. 152–157.

А. Ф. Кони так характеризовал труд Кеннана: «…в 1891 году появилась за границей книга Кеннана с описанием сибирских тюрем и господствовавших там порядков, верная в подробностях, но ошибочно приписывающая многие безобразные явления обдуманной системе, тогда как они были самостоятельными проявлениями личного произвола и насилия» (Кони А. Ф. Воспоминания о писателях. М., 1989. С. 459).