Валерий Барабашов - Золотая паутина

• Название: Золотая паутина
• Автор: Валерий Барабашов
• Издательство: Воениздат
• Жанр: Криминальный детектив
• Год: 1993
• ISBN: 5-203-01438-8

Новый роман воронежского писателя Валерия Барабашова посвящен проблемам, волнующим сейчас все наше общество, — борьбе с организованной преступностью. Действие его развивается в наши дни в одном из городов средней России. Роман отличается острым, динамичным сюжетом, здесь есть все присущие детективному жанру слагаемые — убийства, погони, угон самолета и т. д. Действующие лица — сотрудники КГБ, военнослужащие, работники местного завода «Электрон», а также преступные элементы. Действие романа разворачивается на фоне сложной внутриполитической и экономической обстановки в стране.

---

— Нет. Впрочем, не знаю. Кажется, нет.

— Узнай. Так, между прочим. Спроси какого-нибудь солдатика: «Как охраняешь мой склад? Смотри, старайся…» Ну, чего-нибудь в этом духе. Только легче, с улыбочкой, чтобы не запомнилось солдату, чтобы офицеру не донес. У Штирлица учись. Понял?

— Чего не понять.

— Внутри там, в складе, все подготовишь. Автоматы в чем у тебя лежат?

— В ящиках.

— Ящик один открой.

— Я их опечатываю, проверяют…

— Ну и опечатай, соплю эту пластилиновую повесь. Теперь главное — решетки на окнах. Как они прикреплены к оконному блоку?

— Гвоздями, наверное, прибиты, я не помню.

— Гвозди, или что там, костыли, отогни. С решетками никаких проблем у нас не должно быть. Время у парней будет ограничено. Минуты на операцию, не больше. В этом залог успеха.

Рябченко колотила нервная дрожь. Он механически, как заводная кукла, кивал, соглашался теперь со всем, что говорил ему Гонтарь.

Тот заметил это, протянул руку за сиденье, где стоял у него портфель, выхватил бутылку водки, свинтил рывком пробку, подал прапорщику:

— На-ка, Толик, хлебни. Я вижу, морозит тебя. Ничего, согреешься. Я бы тоже не отказался, но — за рулем.

Он смотрел, как Рябченко, запрокинув голову, пил, как судорожно дергался вверх-вниз острый кадык.

«Трус, но дело сделает», — холодно рассудил Гонтарь.

— Валентине можпо сказать? — спросил потом Рябченко, вытирая ладонью губы, почти враз захмелев.

— Нет, думаю, женщин в такие дела не надо посвящать, — рассуждал Гонтарь, наперед зная, что прапорщик не удержится, скажет — слишком тяжело ему будет носить эту ношу молчания. Но о последствиях он не беспокоился: знал и то, что Долматова будет молчать, это в ее интересах.

Гонтарь запустил мотор, включил радиоприемник, тронул «мерседес» с места, выруливая на асфальт. Сумрачный нынешний вечер ему нравился, солнце в таких серьезных переговорах вроде бы и ни к чему, не до солнца сейчас, пусть льет дождь и киснет на дорогах грязь, все это соответствует настроению, гнетет. Может быть, потому и с прапорщиком легче было разговаривать, мужика он конечно раздавил, принудил, но зачем жалеть рабочую эту скотинку?! Взялся за серьезное дело, бизнес, — плати. Таких нужно держать в ежовых рукавицах, дисциплина и послушание для военного человека — естественное состояние, это нужно учитывать. А душевные переживания — чушь, это пусть он своей Валентине плачется…

— Когда… нужно-то? — спросил Рябченко безвольно уже, пьяно покачиваясь на сиденье.

— Чем быстрее, тем лучше. Но в то же время не спеши, не порть. Лучше организовать это дело на праздники, бдительность вояк на праздники притупляется, часовых злость разбирает: кто-то, мол, водку за столом пьет, а ты тут ходи взад-вперед. Если получится — сунь караулу пару-тройку бутылок. Но за какую-нибудь услугу, понял? Что-нибудь в складе там сделать, ящики перетащить или отремонтировать. А так — боже упаси, с головой себя выдашь.

— Да эт я могу организовать неплановую чистку оружия, — хвастливо сказал Рябченко. — А там — начать да кончить. Ты меня не учи, Борисыч.

— Учить я тебя пока что буду, ты уж извини, Толик, — ухмыльнулся Гонтарь. — Не забудь план части мне нарисовать. Это прямо на днях сделай. Время дорого.

— A? Ага! Так, хорошо, — безвольно мотал головой Рябченко. — Слышь, Борисыч, а откуда ты знаешь, что я из части… того, потягиваю, а? Ха-ха-ха…

— Логика! — уронил снисходительно Гонтарь. — Чтоб завскладом да от себя греб!… Ха! Я в армии тоже служил, знаю. В любом полку прапорщики — клан.

— Чего? — не понял Рябченко.

— Ну, кореша, друзья.

— Да, эт точно! У меня кореша и на вещевом складе, и на продовольственном. Есть с кем выпить и закусить. Ну и я их при случае выручаю. Мало ли как бывает… Слышь, Борисыч…

— Я, вообще-то, капитан, — вдруг строго сказал Гонтарь и протестующе сбросил руку, которую ему панибратски положил на плечо прапорщик.

У того округлились глаза.

— К-капи-тан? К-какой капитан?

— Ну, какой. По званию я капитан. Я же тебе говорю: в армии служил в середине семидесятых годов. Как офицер запаса. После института.

— А-а… — облегченно вздохнул Рябченко. — А то ты меня напугал, честное слово. Неужели, думаю… Жарко даже стало, и хмель прошел. Дай-ка я еще хлебну, капитан.

Гонтарь подал бутылку, заливисто и с удовольствием посмеялся над словами прапорщика.

— А я чувствую, — говорил тот, — смыслишь ты в наших, военных делах. Про караулы спрашиваешь, про схемы.

— Иначе нельзя, Толик. Война идет. Хотя мало кто это осознает. Война не на жизнь, а на смерть. Или мы их, или они нас. Иного не дано. А кончится вся эта заварушка, мы и посмотрим — кто был с нами, а кто — против нас. Учти, зачтется.

Рябченко протестуюше присвистнул.

— Да какая война? Газетки разве что дерутся, да эти… депутаты. По телевизору. Эти собачатся, только пух летит. Мы лежим с Валентиной на диване, глядим. Смешно. Как они друг дружку словами-то поливают. Вот, думаю, им бы по автомату, они бы и палить стали.

«Дадим со временем и по автомату, может, придет такое время», — подумал Гонтарь.

— Слышь, Борисыч, — снова стал приставать прапорщик. — А где ты служил? В какой должности?

— На Дальнем Востоке, в дисциплинарном батальоне. Я юрист по образованию, туда и попал. Меня, когда приехал в армию, в штабе округа спросили: где хотите служить? В такую-то часть не откажетесь? У нас с офицерами там очень трудно. Ну чего мне отказываться? Я согласился, интересно стало — дисбат все же. И не пожалел. Ротным себя настоящим чувствовал. Шпана передо мною на цыпочках ходила. А чуть что — хвост кто поднял или там нарушение внутреннего распорядка — в каптерку к себе, ставлю по стойке «смирно». И — по харе его, мерзавца, по харе! Перчатки у меня специальные были, с рубчиками… Лупишь его, а он молчит, собака, зверем смотрит. Еще вмажешь, чтоб начальство уважал, Советскую Армию любил… — Гонтарь засмеялся. — Помнишь, может, Высоцкого, ходила эта запись по рукам:

И думал Будкеев, мне челюсть кроша:
И жить хорошо, и жизнь хороша-а!

— А, песня такая! Ага, слыхал! Солдаты у нас в части на маге крутили… А ты это, Борисыч…

— Ты это, повежливей себя веди, прапорщик! — прикрикнул Гонтарь. Что за фамильярность?! Слышь! Борисыч… Не раскисай. Не на базаре.

— П-понял. Извините, товарищ к-капитан! — Рябченко хотел было козырнуть, но лишь сбил фуражку с головы, и она упала куда-то назад, между сиденьями. — Б-больше не повторится. В-выпил малость, развезло… Виноват!

— Ладно, ничего. Главное, чтобы ты понимал свои оплошности. И настоящим бойцом стал.

— Буду стараться, товарищ капитан. Все, что обещал, сделаю. План части, решетки…

— Хорошо. Все. Приехали. Вон твоя Тенистая, иди.

Отыскав фуражку, Рябченко нахлобучил ее на голову, вылез из машины, стал навытяжку у открытой двери.

— Иди, Толя, иди, — кивнул Гонтарь. — И помни о том, что я тебе сказал.

«Мерседес» лихо взял с места и скоро исчез в потоке других машин. А Рябченко стоял еще с минуту, покачиваясь и тупо соображая: чего же это он наобещал?

* * *

Этим же вечером в другой части города, у одного из недавно построенных домов, бежевый «пикап» с голубой ладьей на боку налетел на Андрея Воловода. Воловод, выйдя из троллейбуса, переходил мостовую, услышал вдруг натужный рев мотора, оглянулся: из плохо освещенного переулка мчался в его сторону этот самый «пикап», шагнул было в сторону, попытался отскочить — не иначе за рулем пьяный водитель — но не успел. Ощутил страшный удар по ногам, упал сильно ударившись головой об асфальт, — и долго-долго падал в черную, бездонную яму…

Из «пикапа» выскочил растерянный водитель, высокий тощий парень, тут же собралась толпа, кто-то побежал звонить в ГАИ…

Глава двадцать вторая

Зоя наотрез отказалась лежать в больнице: кровоподтек на ноге мало-помалу рассасывался, занимать чье-то место она не хотела, ходила уже без посторонней помощи, а значит могла лечиться амбулаторно, Главное же — Русанова хотела быть дома, в кругу семьи. Потрясение, которое она пережила в ту памятную ночь, не прошло для нее бесследно. Зоя теперь часто и беспричинно плакала, боялась оставаться дома одна и настояла, чтобы Виктор Иванович поставил на дверь еще один замок. Он сделал это, понимая, что у жены — депрессия, помогал ей выбраться из сложного душевного состояния. Виктор Иванович говорил жене, что все происшедшее — случай, слепой и дикий, не надо так углубляться в мысли о всяких Маньяках, надо найти в себе силы, перебороть страх, забыть все, что произошло, отвлечься. Преступника рано или поздно найдут, он за все ответит по Закону.

Зоя слушала мужа с недоверчивой улыбкой на губах. Она плохо представляла себе розыскное дело, считала, что найти человека, подложившего им в вагон взрывчатку, такое же бесперспективное дело, как и штопка носков в темноте, и Виктор Иванович, как мог, убеждал ее в обратном, Он говорил, что существует целая наука и действенные методы розыска, что подняты на ноги работники милиции, не говоря уже об их управлении госбезопасности, опрошены многие пассажиры, работники железной дороги, ведется определенная работа и в уголовном мире — не думай, что там все однозначно относятся к этому подлому взрыву.