Юрий Достовалов - Таежный гамбит

• Название: Таежный гамбит
• Автор: Юрий Достовалов
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-9533-4417-3

Бывший фронтовик, офицер русской армии Александр Мизинов, которого судьба забросила в Сибирь воевать против большевиков, волею случая стал обладателем тайны золотой каши Колчака. Гражданская война закончилась, но, влекомый непримиримой ненавистью к новой власти, Мизинов оказывается активным участником белого подполья, помогает генералу Дитерихсу в организации мятежа во Владивостоке. Наконец, закупив в Японии оружие и снаряжение, Мизинов во главе большого отряда высадился на побережье Дальневосточной республики и возглавил беспримерный поход на Амур. Но судьба снова сделала вираж, и пленителем Мизинова стал его бывший однополчанин и личный враг капитан Суглобов…

---

— Россию проговорили уже давно, — сказал Мизинов. — А теперь, видимо, хотят и вовсе продать ее. Тем же японцам.

— Да, Александр Петрович, — согласился Вержбицкий. — Отношение к японцам теперь несколько изменилось. Оно не то, какое было, скажем, еще лет десять назад. Тогда еще не воевали с Германий и на японцев смотрели как на недавних врагов. Потом германская, и образ врага совершенно изменился. Немец теперь по-прежнему главный враг всего русского офицерства. А на японцев, — Григорий Афанасьевич снисходительно улыбнулся, — теперь смотрят в лучшем случае как на союзников. Кое-кто, конечно, как на лучших друзей. И такой взгляд наличествует даже среди испытанных офицеров!

— Прискорбно, — согласился Мизинов. — Хотя я сам в японской кампании не участвовал, но хорошо помню общественное настроение тех лет: уныние, жажда реванша, кипучая деятельность наших «младотурок», как их тогда называли…

— Да, они сделали тогда немало для укрепления армии. Люди были, можно сказать, выдающиеся. Одни имена чего стоят — Деникин, Крымов, Мышлаевский, покойный Верховный правитель, тогда еще капитан второго ранга…

— Ну а эти-то что же, Григорий Афанасьевич? — Мизинов кивнул в сторону расходящихся членов меркуловского правительства.

— Не военные они люди, Александр Петрович, в этом, видимо, вся проблема. Да, кстати, вы знаете, что недавно предложили в кабинете Меркулова некоторые его члены? Очень любопытно!

— Буду признателен.

— В виду грядущей эвакуации японцев они намерены устроить в городе беспорядки. К примеру, нанять несколько банд хунхузов. Когда японцы будут грузиться на корабли, китайцы начнут резать людей, грабить магазины. Выкрикивать свои лозунги типа «Приморье должно быть китайским»! Горожане, естественно, впадут в панику и станут требовать, чтобы японцы остались. На любых условиях. Меркуловцы тогда посылают к японцам делегацию и от имени народа просят японского главнокомандующего остаться. И японцы, конечно, остаются. Ведь японцы ни за что не отдадут русскую землю китайцам, это у них давнее. И через пару дней они наведут порядок в городе да и во всем Приморье. Развешают хунхузов по фонарям и… что бы вы думали? Конечно, создадут новое русское правительство. Только в этой новой структуре, я не поручусь, что останется место для нас, русских офицеров.

— Безобразие! — побледнел Мизинов. — Но ведь наверняка выход есть, Григорий Афанасьевич?

— Разумеется, есть. Мы уже давно смотрим на это меркуловское непотребство. Поняли, что проку от такого правительства мало, и начали действовать по-своему. Не вразрез, конечно, с правительством, но более радикально, результативно, что ли…

— Что вы имеете в виду? — загорелся Мизинов.

— Я, да и многие мои коллеги, имеем в виду следующее. Надеемся, что вы целиком поддержите нас, Александр Петрович.

— Моя жизнь принадлежит России, — ответил Мизинов. — Большего у меня в жизни не осталось.

— Так вот, положение спасет только победоносное наступление на фронте! По меньшей мере, военные успехи дадут время, возможность собраться с силами, переорганизовать армию. Задержать безостановочное движение большевиков, наконец!

— Полностью с вами согласен, Григорий Афанасьевич!

— И прекрасно, голубчик Александр Петрович, прекрасно, — Вержбицкий отводил Мизинова все дальше в кулуары меркуловского офиса. — В таком случае у нас будет к вам одна очень деликатная просьба…

— Просьба? — недоуменно повел плечами Мизинов. — Ваше превосходительство, я находился в полной уверенности, что я еще являюсь генералом русской армии, следовательно, для меня было бы достаточно обычного приказа…

— Ну, ну, Александр Петрович, вы ведь помните о нашем прошлогоднем уговоре — беречь золото. Вот это ваша основная задача! Так что приказывать что либо не могу. Вы можете хоть сейчас вернуться в Харбин, и никто вам и слова не скажет в упрек…

— Золото пока под надежной охраной, — поручился Мизинов. — К тому же присмотреть за ним дополнительно согласился генерал Дитерихс.

— Это говорит о порядочности Михаила Константиновича, — кивнул Вержбицкий. — И о его предусмотрительности. Он не согласился участвовать в делах меркуловского правительства. Это и неудивительно, глядя на весь этот… балаган, мягко говоря… Но я уверен, что для его превосходительства еще придет звездный час, непременно придет!.. Да, так вот, Александр Петрович, к делу. Как вы посмотрите, если мы попросим вас, именно попросим, съездить в Хабаровск? Японцы оставили его неделю назад, и следом за ними в город хлынули красные партизанские отряды и, разумеется, чрезвычайка. Я думаю, они крепко возьмутся за офицеров Хабаровска. Надо опередить чекистов…

— Вы имеете в виду…

— Я имею в виду подготовку освобождения города. Мы готовим наступление на Хабаровск и хотим, чтобы к началу штурма в городе вспыхнуло офицерское восстание. Офицеров в городе немало, но, естественно, они законспирированы. Надо поддержать их, пообещать прислать оружие…

— Только пообещать?

— Оружие им будет, непременно будет! Закуплена крупная партия винтовок и пулеметов. Решается вопрос транспортировки. И деньги найдем. Нуте-с, Александр Петрович?

— Я согласен, Григорий Афанасьевич.

— Тогда по рукам, — Вержбицкий обнял Мизинова совсем как тогда, полтора года назад в Чите. — Паспорт мы вам выправим. Возьмите с собой двух-трех человек в качестве охраны. Паспорта на них тоже будут.

В гостиницу Мизинов возвращался уже поздно вечером. Над владивостокским рейдом опустился туман. Укрытые желтоватой пеленой корабли хрипло, надсадно гудели, взвизгивали буксиры и баржи в порту.

Мизинов углубился в центр города, к гостинице. На улицах зажглись фонари, переругивались извозчики, тренькали трамваи, светились витрины магазинов. Несмотря ни на что, город жил своей обычной жизнью.

«И он должен жить! — подумал Мизинов. — И должен быть только русским! За это не жалко и своей жизни, не то ли что в Хабаровск съездить».

Он поднял воротник пальто и прибавил шагу.

4

В заброшенной грязной фанзе верстах в пяти от Харбина сидели трое. Двое в казачьи чекменях[21] крошили в котелок черную, залежавшуюся солонину, третий, в гимнастерке с полковничьими погонами, курил, полуразвалившись на широком кане.

— Объегорил нас генерал, — рассуждал полковник. — Я так понимаю, что в его доме на Пристани золота и впрямь нет. Не такой он простак, чтобы золото без охраны держать.

— А где тогда? — поднял голову от котелка один из казаков и пристально посмотрел на говорившего.

— А на что ему полусотня забайкальцев, по-твоему? Хороводы, что ли, водить? Там и золото — в лавке его в Харбине. Иного не представляю.

— Ну, тогда нам вообще не видать этого золота… Пятьдесят казаков — да это, почитай, целый полк пехоты!

— Чертовски обидно! — полковник в злобно бессилии саданул кулаком по кану, поморщился, потряс рукой. — Второй год я за этим золотом гоняюсь!.. Ладно, хватит болтать без толку. Устал я что-то очень. Вы поешьте без меня, я, пожалуй, вздремну немного.

На самом деле Суглобов не спал. Перед ним вновь и вновь проносились события последних лет его мятежной жизни. Он любил вспоминать об этом, потому что любил вольницу, любил деньги, любил себя самого.

Дезертировав с фронта после выстрела в Мизинова, Суглобов прямиком направился в Сибирь, в родной Кузбасс. Затеряться там было проще, время переждать безопаснее. А что грядут свободные и веселые времена — в этом Суглобов не сомневался ни минуты.

В уездном городе Мариинске, где окопался Суглобов, весной восемнадцатого восстали пленные чехословаки. К концу июня весь Кузбасс оказался в их руках. Крестьяне поначалу сочувствовали белочехам, к свержению Советов отнеслись равнодушно. Они и не диво: за недолгие полгода Советы эти не сделали ровнешенько ничего для сносной крестьянской жизни. В отдельных уездах крестьяне даже помогали белочехам вылавливать скрывавшихся комиссаров и командиров.

Но к осени Директория начала активную мобилизацию крестьян в Белую армию. Помогали в мобилизации и чехи. Крестьяне зароптали, а особенно заартачились по поводу уплаты налогов: никаких податей никто платить не хотел ни под каким видом.

И осенью в Мариинском уезде появился один из первых в Сибири партизанских отрядов под командованием крестьянина Лубкова. Партизаны ударили по эшелону белочехов, охранявших станцию Мариинск, и отошли к станции Антобасовка. Перебиваясь награбленным, они затаились до весны следующего года, когда стали пускать под откос колчаковские эшелоны. Наиболее активно действовали отряды анархистов Новоселова и Глотова. К лету девятнадцатого почти весь Кузнецкий уезд был наполнен колчаковскими отрядами, боровшимися против анархистов.