Валерий Алексеев - Прекрасная второгодница

• Название: Прекрасная второгодница
• Автор: Валерий Алексеев
• Жанр: Детская проза

Прекрасная история о первой подростковой любви — она ведь редко бывает счастливой…

---

— Ну, все равно надо было спросить, — чуть более миролюбиво сказала мама. — А то расхозяйничался. Давай сюда, я уберу.

«Уберу» — это только так называлось. Все, что убирали мама и Нина-маленькая, могло оказаться в самых неожиданных местах. Так, пачка швейных иголок нашлась однажды в пустой коробке с надписью «Манная крупа». Мистика, да и только.

— Прилетает в восемь утра! — торжественно сказал, входя в гостиную, отец. — Надо будет такси вызвать заранее.

— Ох, нас же четверо, — огорчилась Нина-маленькая, — а с Костей пять. В такси не посадят.

— Ничего, — решительно сказала мама, — посадят. Но каждый день люди приезжают из тропиков. Правда, багаж…

При слове «багаж» мама поджала губы. Каким-то мозжечковым чутьем Игорь улавливал: мама стесняется, что у нее такой важный «загранкомандированный» сын.

Собственно, все уже было решено и сказано, но никому не хотелось возвращаться к обычным делам. Отец подсел к женщинам, и все трое, будто впервые, стали с увлечением рассматривать и комментировать фотографии, которые подавал им Игорь. В этом было что-то трогательное: в стандартной ячейке крупноблочного дома на окраине Москвы пожилой прокуренный мужчина и две краснощекие женщины наперебой обсуждали детали чуждого тропического быта и судьбы людей, которых они никогда не видели и вряд ли увидят. Игорь смотрел на это пиршество воспоминаний со стороны, сам его обслуживая, но в нем не участвуя.

— Смотрите-ка, это Маун!.. Нет, это не Маун!.. Нет, Маун! А как растолстел!.. Да я тебе говорю, не Маун, он таких простых юбок не носит, он аристократ… А кто же тогда, Ши Сейн?.. Да нет, Ши Сейн — вот он тут, рядом с невестой стоит… Та, которая слева, с магнолией в волосах… Красавица, повезло парню. Давно бы уж женился, чудак (это, разумеется, мама)… А тут, погодите-ка, где же это? На трассе главного канала?.. Нет, дорога к нижнему лагерю. Вот пагодка беленькая, точно, точно. Там Аун змею убил.

— Московский филиал Шитанга, — пробормотал Игорь, но его никто не услышал. Опустошив стенку, он посмотрел на часы. — Ну, мне пора. Пойду заниматься.

Отец, мать и Нина-маленькая разом подняли головы, как будто он сказал что-то неприличное. В комнате стало тихо.

— Как на службу, — буркнул отец.

— Мог бы и пропустить ради такого дня, — проговорила мать.

— Ну что ты, — язвительно заметила Нина-маленькая. — Без него прекрасная второгодница даже в книжку не взглянет.

Каждый вечер Игорь ходил заниматься к однокласснице Соне Мартышкиной, которая жила этажом ниже. Соня действительно сидела в девятом классе второй год (ей разрешили по семейным обстоятельствам), и Игорь, круглый отличник, ее «курировал». На успеваемости Игоря это никак не отражалось: вообще в семье Шутиновых имелось уже две школьные медали, и Игорь уверенно шел на третью.

— Что для тебя там, медом намазано? — раздраженно сказала мама.

Игорь стоял в дверях и молчал. Такие разговоры повторялись каждый вечер.

— С тобой разговаривают, — напомнил отец. — Что ты стоишь и молчишь, как чужой?

Обычно отец не участвовал в проработках, но сегодня он смотрел на Игоря с таким видом, как будто был кровно обижен. Сигарета, которую он разминал, прыгала в его пальцах, глаза слезились, а это, Игорь знал, не предвещало ничего доброго.

— Я, собственно, не понимаю, в кем смысл вопроса, — с достоинством сказал Игорь. — Мама спросила меня, намазано ли там медом. Нет, не намазано.

— Смотри-ка, он еще издевается, — всплеснув руками, воскликнула мама, и фотографии, лежавшие у нее на коленях, соскользнули на пол и рассыпались веером. Отец и Нина наклонились их подбирать. — Может быть, ты совсем туда переселишься? Или дожидаешься, когда тебя оттуда выставят с позором?

А Нина, подняв голову, добавила:

— И добро бы красавица писаная была! А то Мартышкина и есть Мартышкина.

— Не тебе судить, — резко сказан Игорь. — Не тебе.

Нина-маленькая, захлопав глазами, умолкла. В ту же минуту Игорь пожалел о сказанном, но исправлять что-либо было уже поздно. Он понял, что сестра сейчас заплачет. И сестра заплакала. Заплакала и поспешно наклонилась к фотографиям, рассыпанным на полу.

— Ну, вот что, — сказал отец и поднялся. — Последний раз туда идешь. Завтра пусть она к нам приходит. Иначе… иначе совсем прекратим это дело.

— Видишь ли, папа, — возразил Игорь, — эту обязанность не вы мне поручили, и не вам решать, когда я должен с себя ее снять. Кроме того, я не понимаю…

— Он не понимает! — перебила его мать. Щеки ее еще больше покраснели и стали совсем пунцовыми. — Мы тут радуемся всей семьей, а он хлоп — и уходит! Чужой — чужой и есть. Ну, погоди, утянет она тебя за собой. Чувствует мое сердце, утянет на самое дно.

Игорь молчал. Это был проверенный способ — дать людям выговориться и тогда уже сделать по-своему.

Первым пошел на мировую отец.

— Утянет — значит, так и надо. — Закурив, он отступил к окну. — Значит, своего характера нет.

— Эк, успокоил! — Мама с досадой махнула рукой. — Может, в школу сходить? Пускай другое поручение найдут…

Игорь стоял в дверях и молча слушал.

— Глупости говоришь, — заметил, не оборачиваясь, отец, а Нина-маленькая все собирала фотографии, и слезы капали на них, стуча, как капли дождя. — Глупости говоришь, не в поручении дело.

— Сама знаю, что не в поручении. Нехорошая она девчонка. Околдовали там его, что ли?

Игорь понял: дальше молчать нельзя, иначе будет сказано что-то непоправимое.

— Я могу идти? — сухо спросил он.

— Иди, что с тобой сделаешь, — ответила мать.

2

Дверь Игорю открыла высокая, статная женщина, так гордо державшая голову, как будто на ней сидела по меньшей мере алмазная диадема.

— А, Игорек, — сказала она ласково. — Добрый вечер. Как раз к чаю.

— Нет, спасибо, — отвечал Игорь, входя. — Некогда. Завтра у Сони ответственный день.

Лицо у Сониной мамы было некрасивое, даже простоватое: круглое, крупно-веснушчатое, с всегда припухлыми, как бы заспанными глазами. Такие монгольские и в то же время белокожие лица бывают у сибирячек. Но в контрасте этого малосимпатичного лица с царственной статью была своя привлекательность: этот контраст будоражил смутные догадки о заколдованной красоте. Впрочем, красота теперь мерещилась Игорю даже там, где ею и не пахло: «чувство прекрасного», недостаточно развитое, то и дело его подводило.

— Сонечка! — нараспев позвала Наталья Витальевна. — Игорь пришел.

Такой зов повторялся ежедневно, но Соня никогда не выходила из своей комнаты, чтобы встретить Игоря: для этого она была слишком горда.

— Здравствуйте, Георгий Борисович, — сказал Игорь уже в гостиной, которая у Мартышкиных по совместительству служила и столовой и спальней родителей.

— А, помощь на дому, — ответил, привставая из-за стола, отчим Сони — невысокий, лысоватый, чернявый человечек, чуть ли не на голову ниже жены. — Ждем не дождемся.

Георгий Борисович сидел за столом в майке, открывавшей тощую буйно-волосатую грудь и худые, как у подростка, тоже волосатые плечи. Он не стеснялся своей хилости, даже как будто бравировал ею и дома ходил исключительно «дезабилье». Так, во всяком случае, выражалась Сонина мама, делая ему выговор, что он опять небрежно одет при гостях.

— Жора, ну что такое? Вечно в дезабилье.

— А чего стесняться, — благодушно отвечал Георгий Борисович, — соседи — все равно что свои.

Игорь был знаком с ним не первый год: вселялись обе семьи в этот дом одновременно, только Георгий Борисович был тогда холост, фамилия Мартышкин принадлежала ему — точно так же, как потускневший «Запорожец» старой модели, заросший сугробами у подъезда (Георгий Борисович называл его «мой маленький Мук»), и кривая трубка с серебряной крышкой, которая лежала рядом с его подстаканником на столе. И подстаканник, вещь допотопная, как трамвай, и трубка, и крупная плешь посреди буйно всклокоченной шевелюры, и неизменно ласково и печально улыбающиеся усы, и смешная фамилия — все шло этому человеку, составляло забавное, доброе целое. Было время, когда Игорь звал его попросту «дядя Жора», но с некоторых пор перешел на имя-отчество.

— А мы уж думали, — проговорила Наталья Витальевна, присаживаясь к столу, — что ты сегодня вообще не придешь.

В отличие от мужа она была так тщательно (волосок к волоску) причесана и так нарядно одета, как будто собиралась в театр. Игорь уверен был, что если бы он ворвался в этот дом среди ночи, крича, как Тиль Уленшпигель: «Т'брандт!», — Наталья Витальевна вышла бы в прихожую безукоризненно и строго одетая и, поправляя венец туго уложенных кос, сказала бы ласково: «А, Игорек. Как раз к чаю».

— Телеграмма пришла, завтра Костя приезжает, — объяснил Игорь.

— Вот это новость так новость! — оживился Георгий Борисович.