Константин Станюкович - Том 10. Рассказы и повести

• Название: Том 10. Рассказы и повести
• Автор: Константин Станюкович
• Издательство: Правда
• Жанр: Русская классическая проза
• Год: 1977

Константин Михайлович Станюкович — талантливый и умный, хорошо знающий жизнь и удивительно работоспособный писатель, создал множество произведений, среди которых романы, повести и пьесы, обличительные очерки и новеллы. Произведения его отличаются высоким гражданским чувством, прямо и остро решают вопросы морали, порядочности, честности, принципиальности.

В десятый том вошли рассказы и повести: «Дождался», «Свадебное путешествие», «Севастопольский мальчик», «Событие», «Мунька», «„Берег“ и море», «Собака», «Тоска», «Оба хороши» и маленькие рассказы.

http://ruslit.traumlibrary.net

---

— И строгий, дяденька?

— Строгий… Однако не зудит, даром что из немцев… Немец, Маркушка, завсегда донимает словами… На то и немец… Любит, чтобы по порядку вымотать душу… Был у нас на «Тартарарахах» (корабль «Три иерарха») старшим офицером один такой немец… В тоску ввел… Спасибо Нахимову… бригадным тогда был… Ослобонил матросов… «Переводись, говорит, немец, в Кронштадт… А у нас, говорит, в Черном море, немцу не вод».

Скоро Бугай и Маркушка вошли на большой бульвар, на окраине города, на горке, заканчивающейся обрывом… Внизу синелась Корабельная бухта. На другой стороне бухты высились доки, слободки, и за ними белела башня над Малаховым курганом.

Бульвар лишился деревьев. Они были срублены. На конце бульвара уже стояла батарея…

Впереди бульвара почти был готов четвертый бастион; из амбразур чернели орудия. Вся местность вокруг была полна рабочими, рывшими и насыпавшими новые укрепления…

Бугай и Маркушка вошли в бастион.

Занятые работой матросы не обратили на пришедших внимания. Офицеры были тут же и наблюдали за работами.

Все работали быстро и возбужденно, видимо стараясь скорей привести свой бастион в боевую готовность и в такой порядок, к какому привыкли на своих кораблях. И чувствовалось, что у всех уже есть что-то любовное к своему бастиону, какое бывает у хозяйственных людей, устраивающих свои жилища на долгое время.

— Гляди, Маркушка! — проговорил Бугай, указывая на большие корабельные пушки, дула которых смотрели в амбразуры, прорезанные в вале, за которым мог скрываться человек от пуль. — Из эстих самых и будем встречать гостей орехами. А где, братцы, тут Игнат Ткаченко? — обратился Бугай к ближним матросам.

Маркушка уже увидал отца у последнего орудия, в конце бастиона, и побежал к нему.

Он обкладывал фашинником «щеки» амбразуры*, вполголоса мурлыкая какую-то песенку.

— Здравствуйте, тятенька! — проговорил мальчик.

Отец поднял голову, и по его лицу пробежала радостная улыбка.

— Здравствуй, Маркушка… И дурак же ты… В шабаш приходи! — воркнул Ткаченко.

Однако бросил работу, пожал руку сына и торопливо промолвил:

— Видишь, спешка… Где живешь?

— У дяденьки Бугая… В рулевых…

— В кису не накладывал тебе?.. — с ласковой шутливостью спросил матрос.

— Не накладывал…

— Не за что… Твой Маркушка молодца! — промолвил подошедший Бугай.

— Зачем, Бугай, не на ялике?

— Сюда работать пришли… И Маркушка пожелал…

— Правильно, Маркушка. Потрудись за Севастополь!.. А пока лясничать некогда… Не похвалят и меня и тебя, дедушку с внуком… Начистит зубы батарейный… У нас и на баксионе, как на корабле…

С этими словами Ткаченко принялся за работу у амбразуры.

— А ты, Игнашка, комендором? — спросил Бугай.

— Комендор.

— Смотри, шигани его!

— Шигану… Только приходи!

— Пообедаем с Маркушкой и зайдем…

— То-то зайди, братцы… А за Маркушку спасибо, Бугай… Сирота ведь!

— Форменный рулевой… Ну, валим, Маркушка. Тятьку повидал и на работу!

Через несколько минут наши добровольцы были уже за бастионом, где шла работа.

Каждый из них получил по лопате, встали в длинный ряд рабочих и принялись рыть землю.

Бугай и Маркушка работали изо всех сил, сосредоточенно и молча. Маркушка увидел, что не один он был такой мальчишка. Он заметил, что среди вольных рабочих были и приятели-мальчишки, и знакомые девочки, и матроски из слободки.

И Маркушка ожесточеннее рыл каменистую землю.

Вдруг в первых рядах раздалось «ура» и подхватилось следующими рядами. Закричали «ура» Маркушка и Бугай и сняли шапки.

В нескольких шагах остановился на лошади высокий, сухощавый, слегка сгорбленный Корнилов.

Еще громче кричали «ура».

Серьезное и умное лицо Корнилова, бледное и утомленное, дышало энергией и решимостью. Усмешка играла на его тонких губах.

Он махнул рукой. Все смолкли.

— Спасибо, братцы! — проговорил он, возвышая голос. — К вечеру вы и батарею поставите. Уверен… И врага не пустим в Севастополь! — прибавил адмирал.

— Не пустим! — раздался в ответ восторженный крик.

— Еще бы пустить с такими молодцами! — крикнул Корнилов.

Он хотел было ехать дальше, как заметил старика Бугая.

И припомнил лихого марсового и отчаянного пьяницу на корабле «Двенадцать апостолов», которым Корнилов прежде командовал.

— Кажется, старый знакомый… Бугай? — спросил адмирал.

— Точно так, Владимир Алексеич! — отвечал старик, обрадованный, что Корнилов не забыл прежнего фор-марсового.

— Чем занимаешься?

— Яличник, Владимир Алексеич!

— Вижу — прежний молодец. Спасибо, что здесь, Бугай!

И адмирал кивнул головой и поехал шагом дальше, сопровождаемый адъютантом.

«Ура» пронеслось еще раскатистее. И словно бы стараясь оправдать уверенность Корнилова, рабочие, казалось, еще ретивее и быстрее продолжали работу… И насыпи батарей поднимались все выше и выше.

— Небось вспомнил марсового! — промолвил про себя Бугай, наваливаясь со всех сил на лопату.

А после слов Корнилова Маркушка, казалось, чувствовал себя необыкновенно сильным и уверенным, что врага не пустим.

— Ведь не пустим, дяденька?

— Не пустим, Маркушка!.. Да не наваливайся так… Полегче… Надорвешься, Маркушка!..

Палящее солнце уже было высоко. Жара была отчаянная. Рабочие обливались потом, но, казалось, не обращали на это внимания, и почти никто не делал передышки.

В одиннадцать часов прозвонили шабаш на целый час.

И много баб и детей, только что пришедших из города, уже раскладывали на черной земле принесенные ими мужьям, отцам и родственникам посуду и баклаги с обедом.

— Давай, Маркушка, и мы пообедаем. Кулек-то у нас с важным харчем… Проголодался? — спрашивал Бугай, вынимая съестное и раскладывая его на своем пальтеце.

— Не дюже, дяденька…

— Видно, уморился? Ишь весь мокрый, как пышь из воды.

— Маленько уморился… Но только передохну и шабаш… Не оконфузю Корнилова. А главная причина — жарко!

— А ты ешь, и не будет жарко… Ветчина-то скусная с булкой… Ешь, мальчонка… И огурцы кантуй… Очень даже хорошо с сольцей…

Маркушка ел торопливо, рассчитывая воспользоваться шабашем, чтоб сбегать на бастион — посмотреть на него и проведать отца. Не отставал и Бугай и промолвил:

— Даром, что седьмой десяток, а зубы все целы! Отпей и кваску, Маркушка… Отлично!

И ветчину и огурцы они быстро прикончили…

— Теперь давай кавуны есть.

Но Маркушка деликатно отказался. Однако арбуз взял.

— Да ты что же, Маркушка?

— Тятьке бы снес…

— Добер же ты, Маркушка. Однако ешь… Мы тятьке и два принесем… Хватит и на нас…

После того как Маркушка съел арбуз, старый яличник подал мальчику сверток с леденцами.

— Это ты один ешь… А мы с твоим тятькой этим не занимаемся. А ты любишь?

— Очень даже… Спасибо вам, дяденька.

— Завтра опять будет тебе такая прикуска… А теперь пойдем на баксион…

Когда Бугай с Маркушкой пришли на бастион, матросы, разбившись артелями, еще сидели, поджавши ноги на земле, за баками и только что, прикончив щи, выпрастывали мясо, разрезанное на куски. Все ели молча и истово, не обгоняя друг друга, чтобы каждому досталось крошево поровну.

— Чего раньше не пришли? — спросил Ткаченко. — Скусные были шти… А теперь присаживайся, Бугай и Маркушка… Хватит и на вас.

— Присаживайся! — поддержали и другие обедавшие.

— Сыты, матросики… Обедали… Может, Маркушка хочет…

Не захотел и Маркушка и, подавая отцу два арбуза, промолвил:

— Это вам… Дяденька позволил.

— А надоумил принести тебе, Ткаченко, твой Маркушка, — вставил Бугай.

— Ты? — спросил Ткаченко.

— Я, тятенька! — ответил мальчик.

— Молодца… Отца угостил…

И все похвалили Маркушку.

— У меня карбованец есть для вас! — неожиданно произнес Маркушка, обращаясь к отцу.

И, доставши из кармана штанов серебряный рубль, подал его отцу.

— Откуда карбованец? — строго спросил черномазый матрос и нахмурил брови.

— Сам Нахимов дал! — горделиво объявил Маркушка.

— Павел Степаныч! — воскликнул Ткаченко. — Да как же ты с Павлом Степанычем говорил?

Маркушка рассказал, как он «доходил» до Нахимова, и отец, видимо довольный своим сыном, сказал:

— Провористый же ты, Маркушка… Мальчонко, а отчаянный… Никого не боится… А ежели к Менщику… дойдешь? — шутил Ткаченко.

— Дойду.

— А если Менщик велит тебя сказнить?

— За что?

— А так. Велит сказнить и… шабаш!

— Сбегу от него и прямо к Нахимову… Так, мол, и так… Как он решит…