Виктория Холт - Тайный брак

• Название: Тайный брак
• Автор: Виктория Холт
• Издательство: ЭКСМО
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1996
• ISBN: 5-85585-798-0

Героиня романа — Екатерина Валуа, дочь безумного короля Франции Карла VI. Ее родина ввергнута в пучину гражданской войны. Брак Екатерины с английским королем-победителем Генрихом V помогает положить конец кровопролитию. Овдовев совсем молодой, королева Екатерина оказывается в плену недозволенной любви к валлийскому оруженосцу Оуэну Тюдору. Они тайно венчаются. Их брак овеян неизбывной любовью друг к другу и страхом разоблачения. Тайное становится явным. Грядет расплата. И вновь судьба ввергает королеву в замкнутый круг отчаяния и надежд…

---

Как всегда, он был изящен и любезен, держался с большим достоинством, при этом неизменно подчеркивая, какая великая честь для него нанести мне визит.

Я надеялась, что мое волнение он отнес за счет своей особы, что и для меня великая честь его посещение.

Мой муж Генрих, я помнила об этом, всегда уважительно отзывался о Бофорте, о его преданности английской короне, об уме, не забывая при этом отметить, что и свою выгоду этот блестящий родовитый человек не забывал. Хорошо относился к нему и брат Генриха, герцог Бедфорд. Исполняя волю умирающего короля, он находился сейчас во Франции в качестве регента и представлял там английскую корону.

Недавняя ссора его с Глостером подтвердила, что епископ считает себя достаточно могущественным и крепко стоящим на ногах человеком, чтобы не бояться такого сильного и опасного противника, как брат короля. Не делал Бофорт секрета и из своего отношения к недавнему браку между Глостером и Жаклин, достаточно громко осуждая герцога за последствия, к которым это может привести.

Отвечая на приветствие епископа, я заверила его, что нахожусь в добром здравии, и выразила уверенность, что он так же…

Бофорт не стал отрицать этого и после взаимного обмена любезностями перешел к делу.

Первые же его слова развеяли мои самые худшие опасения.

— Вашей милости, должно быть, уже известно о той сумятице, которую внес в наши дела за границей его светлость герцог Глостер?

— Слышала, он недавно отправился в Эно, дабы восстановить права своей жены на эту провинцию, — сдержанно ответила я.

— Жена! — фыркнул Бофорт. — У меня большие сомнения на этот счет.

— Разве папа римский не дал согласия на развод Жаклин с Брабантом?

— Брабант не принял решение папы. И многие другие — тоже. Считают, что связь Глостера с Жаклин нельзя назвать браком.

— Тем не менее, — сказала я, — он отбыл в Эно в качестве ее супруга.

— Должен с большим сожалением заметить, миледи, что поведение и действия герцога весьма опасны… Как для меня лично, так и для страны, а также для его собственного брата, герцога Бедфорда, который делает все возможное, чтобы сохранить завоевания покойного короля, вашего супруга.

— Я слышала подобные суждения, — ответила я, испытывая огромное облегчение от того, что не случилось самого страшного: час нашего разоблачения еще не наступил.

— Я делал все, что в моих силах, — говорил тем временем Бофорт, — пытаясь воспрепятствовать походу Глостера на континент. Но не добился успеха, и вражда между нами только усилилась.

Я недоумевала, зачем он рассказывает мне все это, потому что знала: в глубине души он, как и многие другие мужчины, не считает мнение женщины, даже если она королева, чем-то заслуживающим внимания.

Между тем он продолжал:

— По последним сообщениям, что у меня имеются, герцог Глостер уже захватил провинцию Эно. Граф Брабант не сумел оказать сопротивления, жители признали Глостера своим правителем.

— Значит, все обошлось мирно, — сказала я. — Это ведь хорошо.

— Но герцог Бургундский не допустит, чтобы такой захват прошел безнаказанно. Он, несомненно, поспешит на помощь своему родственнику. Вы, миледи, недооцениваете серьезность положения. Для помощи Брабанту бургундцы могут заключить союз с Орлеанским домом, с Францией. Представляете, к чему это ведет?

— К тому, что англичане лишатся союзника, — с подавленным вздохом сказала я.

Вздох мой относился к мелькнувшей у меня мысли о том, что для моей Франции это будет только к лучшему: она сумеет наконец дать настоящий отпор завоевателям и возвратить себе независимость, а своему королю — престол. В том, что подобная мысль — предательская по отношению к моей новой стране, я вполне отдавала себе отчет. Отсюда и вырвавшийся у меня вздох.

Генри Бофорт, помолчав некоторое время, заговорил вновь.

— А теперь, — сказал он, — перехожу к основной цели моего визита, миледи. Герцог Бургундский послал Глостеру вызов на одиночный бой — с целью решить таким путем спор о землях.

— Не может быть! — воскликнула я. — Такое, помнится, делал уже в свое время его отец, когда вызвал на битву моего будущего супруга.

— Видно, у них это в роду, — мрачно заметил Бофорт. — Такой древний способ решать судьбы страны. И, что удивительней всего, герцог принял вызов… Как бы то ни было, нельзя допустить, чтобы поединок состоялся. Ведь в этом случае один из соперников непременно будет убит, что в данной ситуации недопустимо. Если Глостер убьет герцога Бургундского, мстить за него будет вся Бургундия. Если, наоборот, падет Глостер, то же самое последует со стороны англичан. Словом, так или иначе, союзу и согласию между Англией и Бургундией будет положен конец. А на этом союзе держится наш успех во Франции. Вот что натворил этот Глостер! — заключил он с прорвавшейся внезапно злобой.

— Да, понимаю, — сказала я.

— Поединок нужно остановить, миледи. И вы можете способствовать этому в какой-то мере.

— Чего же вы от меня ожидаете? — спросила я. — В чем должна заключаться моя помощь?

Он ответил сразу же, не задумываясь:

— Ваша сестра замужем за Филиппом Бургундским. Он предан ей, насколько нам известно, и не пренебрегает ее мнением. Если бы она могла уговорить его отказаться от безумной затеи…

— Я уже давно не виделась с моей Мишель, — сказала я.

— Тем не менее вы остаетесь родными сестрами. Мы хотим, миледи, чтобы вы написали ей… изложив частично то, о чем я имел честь сказать вам… Думаю, это и ваше мнение. Объясните, что может последовать за поединком… Новая большая война, гибельная для наших народов.

— Вы надеетесь, великий герцог Бургундии послушает меня?

— Нет. Но, возможно, прислушается к мнению своей супруги. Ведь речь идет и о его жизни.

— Что ж, может быть…

— Мы уже просили о том же и вашу мать, — продолжал Бофорт. Он оказался весьма многоречив. — Мы готовы на все… буквально на все, чтобы предотвратить надвигающуюся угрозу. Напишите немедленно, миледи. Я возьму ваше письмо и прослежу, чтобы его отправили со специальным посланником. Сделайте это во имя благополучия вашего сына, короля Англии…

Написать письмо моей сестре Мишель оказалось для меня непростым делом: оно всколыхнуло воспоминания о нашем несчастливом детстве. Перед моими глазами вновь возникла бледная полуголодная девочка, переносившая хуже всех нас тяжкие условия жизни и полное отсутствие родительской заботы. По-моему, она всегда мерзла сильнее, чем мы, и есть хотела больше, и горевала острее остальных детей.

Я с трудом представляла ее сейчас в облике великой герцогини, возлюбленной супруги Филиппа Бургундского, который не проникся к ней недоверием и не отправил в изгнание даже после того, как наш с ней родной брат оказался замешанным в убийстве отца Филиппа.

Составляя письмо, я пыталась изгнать из мыслей образ тщедушной, дрожащей от холода и страха девочки и представить ее женщиной в расцвете красоты и молодости, той, слову которой повинуется любящий муж.

Я писала:

«Дорогая Мишель, ты сейчас герцогиня Бургундская, я — королева Англии, но мы по-прежнему помнящие друг друга родные сестры… Ты знаешь, что у меня маленький сын и что я потеряла мужа. Сделай все, чтобы тебя не постигла такая же участь — чтобы ты не лишилась своего дорогого супруга. Попытайся остановить безрассудный поединок. Убеди Филиппа, что это ничему не поможет. Умоли его не ставить на карту свою жизнь. Ты не должна остаться вдовой, как это случилось со мной…»

Я продолжала в том же духе о делах нынешних, но мне оказалось не под силу вытравить из памяти былое — наши дни в «Отеле де Сен-Поль», потом в Пуасси… Сестра Мари, всегда смиренная, всегда обращенная только к Богу… Наши братья, двух из которых давно уже нет… Несчастный безумный отец, заброшенные дети… мать, утопающая в довольстве и роскоши, беспрерывно меняющая любовников…

Интересно, что может она сказать или написать Мишель? Та, как и я, боялась ее и ненавидела. Возможно, ненависть — слишком сильное слово в отношении матери, но и капли любви мы к ней не испытывали. Нет ее и сейчас.

Я закончила письмо. Епископ остался вполне доволен, он любезно поблагодарил меня, взял послание и, не задерживаясь долее, отбыл из замка.

Какое-то время спустя Гиймот сообщила:

— Вы слышали? Герцог Глостер вернулся в Англию.

— Неужели? Что же тогда с поединком?

— Некоторые говорят, он прибыл, чтобы подготовиться к нему. Но другие утверждают — наоборот, он мечтает, чтобы ничего такого не произошло. Он-то полагал, земли сами упадут ему в руки, а произошла большая стычка, и он увидел: с бургундцами ему в одиночку не совладать… А еще ходят слухи, будто он сказал, пускай Жаклин Баварская остается там и сама разбирается со своими родичами, если ей надо, а у него, мол, другие дела.