Бен Хетч - Всюду третий лишний

• Название: Всюду третий лишний
• Автор: Бен Хетч
• Издательство: Амфора
• Жанр: Современная проза
• Год: 2004
• ISBN: 5-94278-449-3

Кит Ферли собрался в путешествие.

Его мечты: стать популярным журналистом, странствовать в шикарной машине по пыльным дорогам, общаться с людьми, спать с красивыми девушками.

Его реальность: автомобиль, взятый напрокат, оказался всего лишь «фордом-мондео», рядом Карлос, «лучший друг», который испытывает к Киту «двойственные чувства», на заднем сиденье подруга Карлоса Доменик, невротического склада француженка, считающая каждую копейку…

---

– Могу я предположить, что, говоря о туалете, который может спасти в трудную минуту, ты имеешь в виду Карлоса? – сдерживая ехидную улыбку, спросил я.

Доминик расхохоталась и, с такой же улыбкой глядя на меня, ответила:

– Нет, я имею в виду то, что ты снова сошелся со своей подругой.

В течение всего вечера Доминик то и дело принималась обсуждать со мной причины споров и ссор, происходящих между ней и Карлосом: «Конечно, я должна общаться с Джоном… я пыталась жить в Лондоне, но мне там не нравится. И это глупо – ставить меня перед выбором: Перт или Карлос. Да я и не могу сделать выбора».

После того, как мы выпили по второй порции, я спросил Доминик о матери Джона, и спросил об этом потому, что хотел поговорить с ней о Дэнни.

– Давай не будем говорить о грустном, – ответила она, а затем, печально посмотрев мне в глаза, попросила сигарету.

Ее верхняя губа была влажной от пива, и она сосала сигарету на манер соломинки, так затягиваются начинающие курильщики.

– Ты очень часто вспоминаешь брата, – задумчиво сказала она. – Это хорошо, что ты все время говоришь о нем. Твой брат мне нравится, он был хорошим человеком – увлекающимся, даже невоздержанным, ты немного напоминаешь его. Я чувствую, что ты и жалеешь его, и злишься на него за то, что случилось. Это нормально. То же самое у Джона и его матери. Такие дела лучше не обсуждать. К сожалению!

Меня тронуло то, что Доминик находит меня столь же увлекающимся и невоздержанным, как Дэнни, и я стал не торопясь рассказывать ей о том, что мы делали вместе с Дэнни, как бы воскрешая воспоминания о невозвратном прошлом. Я рассказал ей и о том таинственном вирусе, атаке которого мы подверглись на Тринг-роуд, отчего у нас отнялись и руки и ноги. Карлос, по всей вероятности, никогда не рассказывал ей никаких историй из нашей совместной жизни, и когда я упомянул, что мы приняли эти симптомы за болезнь Паркинсона, Доминик спросила: «Так вы решили, что это болезнь?», а потом расхохоталась и хохотала так весело и так долго, как никогда прежде. Я не видел в этом ничего смешного, но когда она отвернулась от меня, чтобы вытереть выступившие на глазах слезы, я понял, что она плакала.

– Доминик! – испугано воскликнул я.

Она бросилась ко мне и обхватила мою шею руками.

– Я женщина-скорпион, которая уходит тогда, когда наступает беда, – она, оторвав голову от моей груди, подняла на меня глаза и несколько раз решительно кивнула головой, как бы желая подтвердить только что сказанное, а затем, снова уткнувшись лицом в мою грудь, добавила: – Я никогда не проявляла ответственности по отношению к Джону.

Я принялся убеждать ее в том, что это неправда – ведь она постоянно звонит ему; и не ее вина в том, что все так получилось. Ведь разве она могла знать, что мать Джона заболеет, после того как она уйдет от него. Я старался найти более убедительные аргументы в подтверждение своих доводов.

– Это просто стечение обстоятельств, черная полоса, – сказал я, повторяя одно из суждений Люси, какими она пользовалась в разговорах со мной.

– Нет, – ответила Доминик, не отрывая лица от моей груди, – я знала, что мать Джона больна… до того, как ушла от него. Пойми, я действительно женщина-скорпион, – повторила она, вставая с табурета.

Вернувшись из туалетной комнаты, она промокнула глаза салфеткой. Ее настроение, казалось, снова переменилось.

– Так вы думали, что заболели, – сказала она, со смехом толкнув меня в бок, и вновь расхохоталась; потом одним глотком допила свой стакан и, изобразив на лице безмятежно-счастливую улыбку, объявила: – Половина одиннадцатого. Пойдем. А то Карлос, лежа в палатке, подумает невесть что.

Она с комичной миной завертела головой по сторонам, изображая волнение и обеспокоенность Карлоса.

– Где это она? Чем она там занимается? Вокруг нее целый рой бабников, а она выбирает, с кем из них сбежать? А может, она звонит своему мужу?

Мы пошли назад в кемпинг.

– Да, я убеждена в том, что твой брат был отличным парнем. А сейчас я скажу Карлосу, что ты довел меня до слез, – сказала она, когда мы подходили к палаткам, и через секунду добавила: – Да нет, я шучу. Спокойной ночи.

И нырнула в палатку.

Тема: обращение в Интерпол

Кому: Киту Ферли

От: Тома Ферли

Кит!

Где ты и что делаешь? У тебя все в порядке?

Том

Сейчас около полуночи, а примерно полчаса назад мне послышался какой-то шум, и я включил фонарик и стал смотреть, в чем дело. Когда луч фонарика скользнул по палатке Карлоса и Доминик, она закричала: «В чем дело, Кит?»

Я ответил, что слышал, как вблизи кто-то ходит.

– Да это зайцы. Спи, – сказала она, а затем добавила, но уже более примирительно: – Если будет страшно, кричи, – кроме нас, поблизости никого нет.

Тон, каким это было сказано, еще больше расположил меня к ней. Наивно было бы надеяться на то, что она должна меня утешать, но то, что она никоим образом не считала это абсурдным, на самом деле выглядело еще более абсурдным.

Запись в дневнике № 14

Через несколько дней после того, как Дэнни пришел в себя, его перевели из реанимационного отделения в обычную палату. Палаты в Германии не такие большие, как английские, сохранившиеся в неизменном состоянии со времен Флоренс Найтигайль: немецкие палаты – это расположенные по обеим сторонам коридора маленькие комнатки, в каждой из которых установлено по две койки. Койка, на которую положили Дэнни, стояла у окна, выходящего в парк. Теперь все внимание врачей было сконцентрировано на его памяти и речи. Миссис Фрейр, приходя в палату, садилась на край кровати Дэнни и показывала ему карточки, на которых были изображены предметы повседневного обихода – дом, автомобиль, чайник, – и Дэнни пытался вспомнить, что это. Мистер Бринкман, физиотерапевт, массировал ему руки и ноги, стараясь вернуть жизнь парализованным мышцам.

Мы наметили для Дэнни нетрудные задачи – через неделю он должен будет не только перечислить всех членов нашей семьи от самых младших до самых старших, но и всех своих родственников в Англии; через две недели он без посторонней помощи должен будет начать ходить в столовую и есть горячую пищу.

Однако минуло три недели с того дня, как к Дэнни вернулось сознание, но он все еще не узнавал никого из нас. Общаться с ним было все равно что говорить с кем-нибудь по трансатлантической телефонной линии двадцать лет тому назад. После того, как вы обращались к нему, он не менее пяти секунд смотрел на вас ничего не выражающими пустыми глазами, и только потом по его лицу можно было понять, что он пытается сформулировать ответ. Затем он говорил, но его бессвязная и шепелявая речь больше походила на невнятное бормотание до бесчувствия пьяного человека.

– Я только… иттти в… туалеттхх… куррриттх… мои руккхи.

– Что ты говоришь, Дэнни?

– Я хочу… иттти в… туалеттхх… куррриттх… мои руккхи.

– Что?

– Иди в жопу. (С этой фразой у него никогда не возникало проблем.) Я хочу… иттти в… туалеттхх… куррриттх… мои руккхи.

Однако были и успехи – он впервые назвал меня по имени; он впервые съел весь обед, – но на исходе девятой недели врачи провели обследование, и его результаты были далеко не обнадеживающими. Нам было сказано, что подвижность левой руки утрачена безвозвратно: это означало, что она всегда будет безжизненно висеть вдоль тела. Для его осмотра специально пригласили британского специалиста по клинической психологии, работавшего в Фегбергском госпитале недалеко от Дюссельдорфа. Он провел с Дэнни целый день, а потом, заведя нас с Томом в офис социального работника, рассказал о результатах своих наблюдений. Повреждения затылочной доли мозга Дэнни явились причиной гемианопсии[39] – правая часть поля зрения оставалась невидимой для обоих глаз. Вот почему Дэнни не смотрел никому в глаза – мертвые зоны, появившиеся в поле зрения обоих его глаз, требовали, чтобы он немного смещал взгляд, поэтому казалось, что он смотрит куда-то вправо от вас. Все говорило за то, что в височной доле его мозга имело место нарушение гиппокампа – области, отвечающей за память. Это означало, что он не сможет запомнить тот или иной случай, будет чрезвычайно забывчивым и вряд ли сможет хранить в памяти какие-либо новые события и факты. Мозг подобен компьютеру: многое из того, что он записал и хранит в памяти, осталось неповрежденным, но он уже никогда не сможет записать и сохранить какую-либо новую информацию в файлах памяти, предназначенных для долговременного хранения.

Растормаживание[40] – еще один медицинский термин, который мы узнали, – означало, что в мозгу Дэнни, по всей вероятности, не будет происходить никаких процессов анализа возможных вариантов и последующего выбора решения: он будет не в состоянии сделать паузу и подумать, прежде чем что-то сказать или сделать. Другой проблемой, связанной с предыдущей, было то, что на языке врачей называется апраксией, – вызванное поражением лобной доли мозга. Вследствие этого нарушения Дэнни, очевидно, никогда не сможет что-либо спланировать заранее. Если он обнаружит, что оказался в незнакомой ситуации, пусть даже чрезвычайно простой, он не сможет найти способа, как с ней справиться.