Анатолий Алексин - Сева Котлов за полярным кругом

• Название: Сева Котлов за полярным кругом
• Автор: Анатолий Алексин
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Детская проза
• Год: 1963

Продолжение приключений знаменитого и неугомонного Севы Котлова.

---

«У вас как раз не хватает обеденного стола, — подумал я, — так что вы о своей покупке не пожалеете!»

— А я куплю этажерку для книг, — решительно заявила мама.

— А мы по одному стулу! — за себя и за Диму высказался папа.

Вокруг нашей мебели уже была целая толпа покупателей:

— Неужели это сделали сами пионеры?

— Какая прелесть!

— Вот оно, трудовое воспитание! Приносит свои плоды!

И еще все очень высоко оценивали «низкую цену». Одним словом, многие хотели купить изделия мебельного цеха «С пионерским приветом!».

Но тут, расталкивая всех, вырвался вперед очень расторопный молодой человек в гимнастерке и с толстым портфелем:

— Простите, товарищи, но оптовым покупателям всегда и все в первую очередь! Эта мебель очень подойдет для нашего молодежного общежития. Просто, дешево, удобно! Я комендант общежития, и я покупаю все сразу!..

Он вытер лоб платком и счастливо вздохнул. Еще бы, ведь ему так повезло! Успел-таки купить! Я сразу понял, что «оптовый покупатель» — это такой, который хватает все сразу и ничего не оставляет другим.

Вокруг сразу зашумели:

— А когда же еще будет такая мебель?

— Надо сказать, чтобы наши ребята не останавливались на достигнутом!

Директор магазина с трудом протиснулся вперед и успокоил покупателей:

— Не волнуйтесь, товарищи! Тут как раз присутствуют представители мебельного цеха «С пионерским приветом!». — Он указал на нас с Рыжиком. — И мы попросим их передать все ваши пожелания непосредственно по назначению.

— Да, да! Мы обязательно передадим их по назначению, — заверил я покупателей. А когда мы вышли на улицу, сказал Рыжику: — Все в порядке! Все честно-благородно: ведь мебель действительно хорошая! И почти бесплатная. А так бы еще не верили, сомневались, до вечера ощупывали…

— Конечно, хорошая! — неожиданно, уже всерьез согласилась мама. — Я даже не думала, что вы можете так… Я просто с удовольствием поставлю эту этажерку к себе в комнату!

В общем моя фантастическая корреспонденция «Идея номер один» стала вдруг чистой правдой! Я только немного «предвосхитил» события…

«Искусство требует жертв», но…

Накануне первой встречи с руководителем драмкружка Рыжик начал так усиленно «вживаться в образ» Тома Сойера, что соседям по квартире стало просто невмоготу: он ежедневно устраивал какие-нибудь «розыгрыши» и выкидывал разные штуки, которые, по его мнению, могли бы прийти на ум Тому Сойеру. Меня он называл то Геком, то Джимом, а то вдруг я превращался в прелестную Бекки, и Рыжик ходил передо мной на руках и вертел перед самым моим носом какой-то старой тряпкой, которая должна была изображать дохлую мышь.

В день встречи с руководителем кружка Рыжик утром примчался ко мне.

— Он решил сперва встретиться со мной наедине, а потом уж со всеми другими членами нашего кружка. Понимаешь почему? Потому что я исполняю главную роль, а все остальные — это как бы мое «окружение». В театре и кино употребляют такое слово — «окружение». Слышал? Для исполнителей второстепенных ролей. А еще есть такое словечко: «антураж». Тоже не слышал? Эх, ты! Это значит, когда при главном исполнителе (в данном случае, значит, при мне) есть много других исполнителей, играющих не такие уж важные роли. Но вообще-то Станиславский говорил, что нет маленьких ролей, а есть маленькие актеры. Понимаешь, что он хотел сказать? Значит, всякая роль очень важная. Но моя, сам понимаешь, важней всех! Он, наверно, захочет сегодня меня испытать… Заставит прочитать басню, стихотворение, какую-нибудь сценку разыграть. Ну, насчет сценок у меня все будет в порядке: я на соседях натренировался. Тяжело им, правда, пришлось. Ну ничего… Я объяснил, что «искусство требует жертв» (слышал такое выражение!), и они согласились. Я хочу законным образом на главную роль пройти, а не по знакомству. Понимаешь? Ну, не потому, что отец у меня тоже в театре. И все такое прочее… Я сам хочу заслужить! А если не подойду, пусть другого выберут.

У Рыжика, только он начинал говорить о театре, очень быстро, как я уже отмечал, менялся характер. Он, всегда такой сдержанный, не очень-то разговорчивый, вдруг становился шумным, восторженным и даже начинал немного задаваться, чего в другое время с ним никогда не случалось.

— Ты пойдешь со мной, — продолжал Рыжик. — Потому что актеру обязательно нужен зритель. Понимаешь? В пустом зале выступать очень трудно, — надо все время чувствовать публику, реакцию зала. Это так все актеры говорят. Так что уж ты реагируй вовсю, когда я читать буду: или смейся, или грусти, или еще что-нибудь…

— А плакать можно?

— Это даже очень хорошо.

— Ну, а если на меня твое чтение никак не подействует? Все равно реагировать?

— Нет! Тогда не надо. Не реагируй… Пусть все будет по-честному!

Мы снова пришли в школу, куда мне с первого сентября предстояло бегать каждое утро, так же как я бегал с книжками в свою московскую школу (теперь издалека она казалась мне самым родным и милым домом на всем белом свете). В этот день никто в мастерских не работал, наш мебельный цех «С пионерским приветом!» тоже временно отдыхал, и на всех этажах было пусто.

Летняя школа… Тихая, до того пустая, что каждый шаг гулко разносится по коридорам. Как она всегда бывает не похожа на ту, которая в первый осенний день и до самого лета наполняется шумом, гамом, беготней, пионерскими сборами, комсомольскими собраниями и, конечно же, уроками, по которым я тоже уже, как ни странно, немного начинал скучать!

Мы с Рыжиком поднялись на самый верхний этаж, в зал, куда должен был прийти и руководитель драмкружка. Мы пришли, конечно, немного раньше условленного времени, и Рыжик сразу взобрался на сцену. Он взлохматил свои волосы и лихо подмигнул мне сверху вниз:

— Ну как, похож на Тома? А так? — Рыжик прошелся на руках по сцене. — А так?.. — Он показал «нос» кому-то из своих противников, которых не было на сцене, но которых он себе вообразил.

— Я вижу, концерт уже начался! — раздался сзади голос.

Я замер: это был голос Жаннетты. Рыжик тоже так и застыл со смешно растопыренными пальцами, поднятыми к носу.

— Ну что же, будем знакомиться? — сказала Сергеева. Она сказала это нарочито просто и даже весело, но я чувствовал, что она очень волнуется.

Она подошла ко мне, протянула руку и представилась:

— Сергеева.

— Котлов, — ответил я.

— А имя твое как? Хотя я ведь тоже еще не назвалась по имени… Ирина Федоровна.

— Сева…

Я чувствовал, что Сергеева нарочно затягивает это знакомство: ей гораздо легче было разговаривать со мной, чем с Вовкой. И тут я хорошенько разглядел ее. Про мою маму в нашем московском дворе говорили, что она «красивая, как артистка», и многие вообще так считают, что у артистов лица должны быть обязательно красивые, а мне кажется, они должны быть просто очень выразительные. Рыжик это мне как-то говорил, и, увидев Сергееву, я подумал, что он прав. Она была подстрижена под мальчишку, глаза у нее были пристальные и где-то в самой-самой глубине очень задорные. А ведь роль она в той пьесе про Францию играла совсем не задорную и не озорную, а очень грустную, даже трагическую, и я подумал, что она, наверно, тоже очень здорово умеет перевоплощаться.

Сергеева была в черном спортивном свитере. Он доходил ей до самого подбородка, на котором была очень веселая ямочка. Я почему-то стал про себя размышлять, сколько Сергеевой может быть лет, и не смог определить. Она могла быть и очень молодой и не очень молодой — бывают такие люди, у которых очень трудно определить возраст. Я по крайней мере был уверен, что она еще долго-долго будет такой же задорной, напоминающей и спортсменку, и молодую учительницу, и артистку…

— А ты какую роль хочешь исполнять? — спросила у меня Ирина Федоровна. Она нарочно продолжала наш разговор, потому что не знала, наверно, как ей обратиться к Рыжику.

«Что между ними происходит? — удивлялся я. — И за что он ее так невзлюбил? За что?!»

Сергеева смотрела на меня, и мне казалось, она тоже молча задавала этот вопрос: «Почему Рыжик там, на сцене, насупился и щеки у него вдруг стали ярче рыжих волос?»

— Я просто так, с Рыжиком пришел… — тихо ответил я. — С Вовкой… Он вас так ждет! Он будет читать вам басни и стихи!..

Мне хотелось как-то сблизить их, помирить, соединить. Но Рыжик сближаться вовсе не собирался.

— Ничего я не буду читать! — четко и зло произнес он со сцены.

— Как не будешь?.. — удивленно повернулась к нему Сергеева. — Ведь ты Вова Песочников? Да?

— Ну, а что же из этого?!

— Мне говорили, что ты очень подходишь на роль Тома Сойера. Да я и сама теперь вижу… Том, если бы рассердился, наверно, разговаривал бы со мной вот так же. Только он никогда не злился без причины.