Джоанна Расс - «Если», 1999 № 05

• Название: «Если», 1999 № 05
• Автор: Джоанна Расс
• Издательство: ООО "Любимая книга"
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1999
• ISBN: 0136-0140

ФАНТАСТИКАЕжемесячный журнал
Содержание:

Джоанна Расс. ВТОРЖЕНИЕ, рассказ

ФАКТЫ

Стивен Бернс. ПРОКАТИМСЯ ПО ВИВАЛЬДИ, рассказ

Евгений Харитонов. МЕЛОДИИ ИНЫХ МИРОВ

ФАКТЫ

Уильям Бартон. ПАЛИТРА ТИТАНА, повесть

Жозефа Шерман. ПАРТИЯ В МЕХЕН, рассказ

Грей Роллинс. В ОЖИДАНИИ СУДА, рассказ

ВИДЕОДРОМ

*Адепты жанра

-- Евгений Зуенко. НЕИЗВЕСТНЫЙ ЛУКАС

*Рецензии

Бим Г. Пайпер. НЕСЛУХ, повесть

Майкл Кэнделл. СОБАКИ, КОШКИ, ПОПУГАИ И ДРУГИЕ, рассказ

Пол Макоули. ЧУДОВИЩА ВОЙНЫ, повесть

Вл. Гаков. КАРТОГРАФЫ АДА, РАЯ И ОКРЕСТНОСТЕЙ

КУРСОР

КРУПНЫЙ ПЛАН

*Александр Ройфе. КОМАНДАНТЕ ЧЕ И БОГИНЯ ИШТАР

РЕЦЕНЗИИ

АНКЕТА

*Жюри выносит решение

PERSONALIA

_{Обложка Хасими Сораяма.Иллюстрации О. Васильева, О. Дунаевой, А. Жабинского, А. Филиппова, С. Шехова}

---

Дорк просветлел, оценив мой деловой подход. Не знаю, право, чего он ожидал. Возможно, страстных аргументов против культурного империализма?

Все дело в том, что мы любим музыку вообще и репертуар «Триаксиона» в особенности. Мы полагаем, что эти произведения блистательны, глубоки, серьезны и, несомненно, достойны распространения. Вот почему мы охотно сыграем их перед любой аудиторией, которой они могут прийтись по вкусу, а могут и вовсе не понравиться. Предугадать, заполнит ли наше искусство зияющую брешь между культурами и мирами, совершенно невозможно, но когда такое все-таки происходит… Да, этот дивный кайф почище любого наркотика! Уж я-то знаю, я перепробовал их все.

— Я намерен использовать в качестве сцены часть здания посольства. Вы можете выступить завтра вечером?

— Можем и сегодня, если пожелаете.

А завтра уже покинем планету, увозя с собой сколько-нибудь положительных баллов!

Дорк покачал головой.

— Нет-нет, концерт назначен на завтра. Сцену надо тщательно подготовить. Нам необходимо ПОТРЯСТИ этих чудовищ!

Я пожал плечами.

— Что ж, это ваше дело. Нам нужны всего три стула и платформа, которая выдержит нас и наши пюпитры.

Посол кивнул с довольным видом, но, присмотревшись к нам поближе, вновь скривил лимонно-кислую мину.

— Полагаю, у вас найдется подобающее случаю одеяние?

Я проглотил тяжелый вздох.

— Вы имеете в виду оркестровую униформу? Короткий жакет с вырезом, гофрированная рубашка, красный кушак и черные лаковые туфли?

— И панталоны! — Он взирал на нас так, словно мы нипочем не надели бы штанов, не будь прямого приказа.

— И пант&лоны, — согласился я тоном дельца, идущего на крупную уступку. — А теперь о программе. Вы уже наметили что-нибудь?

— О да, конечно! — Дорк с энтузиазмом потер пухлые ручки, предвкушая, как поразит нас глубиной своих музыкальных познаний. — Мне хотелось, чтобы музыка была серьезной, но при этом легкой, возвышающей и одновременно успокаивающей. Вот почему я выбрал…

— «Времена года» Вивальди, — закончил я за него.

Он слегка опешил, но тут же расплылся в восторженной улыбке.

— Вот именно! Да вы просто читаете мои мысли!

Было бы там что читать. Я проглотил очередной вздох. Иногда музыкантам, подрядившимся на нашу работу, приходится глотать ничуть не меньше вздохов, чем дипломатам — преднамеренных оскорблений.

— Что-нибудь еще? Слегка поэнергичнее? Вы знаете «Dance Macabre» Сен-Санса? Может быть, что-то из Сибелиуса? Копленд? Бах или Барток? А как насчет…

— Нет, нет и нет! — раздраженно рявкнул он. — Я желаю успокоить этих дикарей, и вы ОБЯЗАНЫ зачаровать их одной из лучших мелодий Земли!

Вы только поймите меня правильно: эта вещь Вивальди действительно превосходна, подлинный шедевр, но…

Дипломаты, которые нас вызывают, в девяноста случаях из ста помнят не более трех названий настоящих классических произведений, и два из них — «Времена года»3… Не то чтобы кто-то мог насвистать хотя бы фрагмент главной темы! Главное достоинство этих произведений именно в их названии, каковое легко запоминается и легко узнается, не имеет коварных опусных номеров и не содержит труднопроизносимых русских, немецких и итальянских слов, в которых так просто запутаться.

В результате же мы исполняем Вивальди вдесятеро чаще, чем любого другого автора.

Третья вещь? Ну, разумеется, «Голубой Дунай»!

— Не волнуйтесь, мы погрузим их в полную кататонию, — торжественно пообещал я, одновременно показывая знаком, что нам пора уносить ноги. Мы встали и едва успели отойти от стола, как Дорк истерически взвизгнул:

— Что это вы делаете, хотел бы я знать?!

Обернувшись, я заметил, что за какую-то пару секунд его стакан магическим образом наполнился заново.

— Как что? Идем репетировать…

— Будьте добры покинуть мой кабинет через дверь! — прокричал он, указывая на пол трясущейся рукой. Я взглянул под ноги: в самом деле, спеша откланяться, мы непринужденно пересекли одну из так называемых стен.

— Прошу прощения!

Мы еще раз прошли сквозь невидимую стену и чинно удалились через несуществующий дверной проем.

— Только не вздумай хлопнуть дверью, — давясь от смеха, шепнул мне Рюб, когда мы перешагнули теоретический порог.

По дороге от шаттла к посольству нам не представилось возможности познакомиться с перспективной аудиторией, и на обратном пути ситуация практически не изменилась. Где-то на приличном расстоянии от нас имела место некая неясная активность: похоже было, что там бродят на задних лапах большие красные муравьи, и это все, что мы смогли разглядеть.

По причине местного моратория на стены у посольства не было даже изгороди, и почтительная дистанция, на которой держались туземцы, заставляла предположить, что в самом здании было нечто отталкивающее… Кто-нибудь скажет, что это Eau de Desinfectantte, но лично я поставил бы на Дорка.

Мы забрались в шаттл, и тот устремился к высокому, почти безвоздушному плато примерно в 500 километрах от посольства: никогда не следует оставлять космический корабль там, где туземцы могут наложить на него руки, лапы или щупальца.

— Мы же не собираемся репетировать Вивальди, Мо? — с надеждой спросила Майра.

Я загадочно улыбнулся.

— Да брось ты, Мо, — вмешался Рюб, — ты же прекрасно знаешь, что мы вызубрили его наизусть. Право слово, отруби нам кто-нибудь головы, а после дай в руки инструменты — и мы все едино пропилим его нота в ноту!

Я промолчал, продолжая улыбаться.

Тут Майра засмеялась и захлопала в ладоши.

— Я поняла. Имя!

— Будь проклят… — начал я.

— Кто? — выдохнул Рюб.

— Будь проклят… Дорк!

— Дорк! — взвизгнула Майра. — Великолепно!

— О да, сэр! — изысканно поклонился Рюб. — Вы по-прежнему остаетесь мастером.

Это один из наших маленьких ритуалов, помогающих сохранять здравый рассудок. Будучи старшим по стажу работы, я владел дирижерской палочкой и руководил «Триаксионом», и одна из непременных обязанностей лидера, которую я добровольно на себя возложил, состояла в изобретении веселенькой клички для каждого шута горохового, заказавшего нас на манер технического оборудования по каталогу: МУЗЫКАЛЬНЫЙ АНСАМБЛЬ/ТРИО/СТРУННЫЕ/КЛАССИКА.

— Ах да, насчет Вивальди… — тут я выдержал паузу на целый такт для пущего эффекта, а Майра и Рюб затаили дыхание. — Да мы лучше повесимся, чем станем его репетировать!

Последовали бурные, продолжительные аплодисменты, и я с достоинством раскланялся.

К моменту концерта на Ск’ррл Рюб был членом нашей команды почти год, а Майра присоединилась к трио на четыре месяца раньше. Я же занимался этим делом так давно, что забыл, когда начал, и уже лет восемь держал дирижерскую палочку.

Кучу времени нам приходилось проводить исключительно в обществе друг друга, перемещаясь в замкнутом пространстве корабля от одной планеты к другой. Сверхсветовое путешествие происходит практически мгновенно, если сравнивать его с реактивным способом движения, и тем не менее на каждый световой год набегает определенная ошибка курса, для коррекции которой требуется около двух часов обычного хода. Так что наш вояж, на двести с лишком световых лет разделяющий Ск’ррл и Дриффель IV, длился почти три недели.

Как показывает практика, этого времени вполне достаточно, чтобы превратить самого благовоспитанного музыканта в маньяка, пылающего жаждой крови… Вот почему тщательно продуманные развлечения играют в нашей жизни определяющую роль, тем более что о сексе не могло быть и речи: Майра — убежденная последовательница Сафо, а мы с Рюбом — заскорузлые гетеросексуалы, обращающие внимание только на противоположный пол.

Словом, я посвятил немало лет выработке социальных механизмов, препятствующих космическому озверению. Прежде всего, каждый участник «Триаксиона» имеет обширную личную информатеку, и каждый вечер кто-нибудь из нас, нарядившись в ритуальную мантию Электронного Жокея, программирует коллективные видеопросмотры и аудиопрослушивания. К тому же мы по очереди выбираем обеденное меню и разработали довольно сложную систему добровольного обмена официальных благ и привилегий на разнообразные личные одолжения.

И разумеется, мы постоянно репетируем, репетируем без конца, хотя каждый из нас в свое время блистал в Карнеги-холле! Мы делаем это и вместе, и по отдельности, а чтобы сие каждодневное занятие не обратилось в монотонную каторгу, я позаботился внести в него непредсказуемый игровой элемент.

Вернувшись на корабль, я первым делом открыл резную шкатулку из драгоценного дерева хикка, которой мы разжились на Клааааме, и достал из нее двенадцатигранную игральную кость из сверхупругой резины: на гранях кости обозначены наши имена, и тот, чья грань окажется наверху, получает дирижерскую палочку на время репетиции и волен выбрать репертуар по собственному вкусу.