Зои Хеллер - Хроника одного скандала

• Название: Хроника одного скандала
• Автор: Зои Хеллер
• Издательство: Фантом Пресс
• Жанр: Современная проза
• Год: 2005
• ISBN: 5-86471-375-9

Школа во все времена была непростым местом, где сталкиваются зрелость и юность, где порой буйно расцветает махровое ханжество, пытаясь задушить первую любовь. Именно в такой мир попадает свободолюбивая и открытая Шеба Харт, преподавательница гончарного мастерства. Аристократичная и раскрепощенная Шеба невольно становится школьной сенсацией. К ней тянет не только учителей, но и учеников. Старейшина учительского клана Барбара старается завоевать ее дружбу, а юный Конноли — любовь. И вскоре Барбара оказывается единственной свидетельницей — аморального с общепринятой точки зрения — романа между подростком и сорокалетней женщиной. И как результат — скандал, ставший благодаря прессе едва ли не национальным. Но все ли очевидно в этой ситуации? И что движет участниками скандала? И так уж ли виноваты одни и невинны другие?

«Хроника одного скандала» — книга, в которой отчетливо пульсирует реальная жизнь, с ее ложью, любовью и одиночеством. Роман Зои Хеллер стал литературным событием последних лет. С ироничной отстраненностью она рассказывает неоднозначную историю, не навешивая ярлыков и не морализируя.

---

— Крайний срок… скажем, завтра после обеда, договорились?

Помедлив, я все же кивнула, и он шагнул в сторону.

— Вот и умница.

На середине коридора меня догнал голос Пабблема:

— Да, кстати! Барбара, вы успели это пролистать?

Я оглянулась, увидела у него в руке экземпляр доклада «В чем наши ошибки» и не сочла нужным даже ответить.

— Ах, Барбара! — радостно воскликнул он. — Как не стыдно! Сделайте одолжение, пролистайте. Найдете кое-что впечатляющее, уж это я вам говорю.

Глава шестнадцатая

Вчера позвонил Эдди. Сообщил сестре, что через неделю возвращается с семьей из Индии. Шеба передала мне эту новость с таким равнодушием, что я ей не сразу поверила.

— Через неделю? — Мы с самого начала знали о возвращении Эдди в июне, но в глубине души я, по-видимому, рассчитывала, что в последнюю минуту все как-нибудь утрясется.

— Да, — безучастно подтвердила Шеба. — Спрашивал, в каком состоянии сад. Вы там хоть поливали, Барбара?

— К чертям сад! С нами-то что будет?

Шеба, вздрогнув, уставилась на меня. И пожала плечами.

— Как по-вашему, есть надежда, что он позволит нам задержаться?

— Нет, — ответила Шеба. — Это вряд ли. Он велел, когда буду уезжать, оставить ключи на кухонном столе.

— А куда вы, позвольте узнать, по его мнению, поедете? Что мы будем делать?

Шеба молчала.

— Вы меня слышите, Шеба? Не можем же мы ночевать на улице…

— Боже, боже, боже! — всхлипнула она. — Не кричите, я этого не вынесу.

Мы обе умолкли.

— Ох, Шеба… Не обращайте на меня внимания. Что с докучной старухи взять? Как-нибудь выкрутимся.

— Нет! — воскликнула Шеба, во власти внезапного раскаяния. — Простите, я не должна была набрасываться…

— Пустяки, — сказала я.

Она покачала головой:

— Бедная Барбара. Должно быть, жизнь со мной — сущий кошмар.

— Ну что вы, Шеба. — Я поставила чайник на огонь. — Вовсе нет.

Напоив ее чаем и убедившись, что она пришла в себя, я отправилась по магазинам, за продуктами на ужин. Шебу я оставила в кресле-качалке перед телевизором, а когда вернулась, она лежала ничком на полу гостиной и глаза ее были красны от слез. Первой моей мыслью было, что до Шебы дошла перспектива нашего с ней очень скорого бездомного существования, но оказалось, что в мое отсутствие она что-то читала. На ковре перед ней, раскрытая, валялась тетрадь с этими записями.

Как правило, я тщательнейшим образом прятала от нее тетрадь, но в последнее время Шеба была настолько погружена в себя, настолько безразлична ко всему окружающему, что я, боюсь, позволила себе расслабиться. Предыдущей ночью, вместо того чтобы, по обыкновению, забрать рукопись в спальню и сунуть под матрац, я оставила ее на книжном шкафу, между страницами одного из толстых фотоальбомов Эдди.

— Вы рассказали Бэнгсу, — произнесла Шеба, как только я вошла в гостиную. Ее голос чуть заметно дрожал.

Я опустила пакеты на пол.

— Что?

— Вы рассказали Бэнгсу обо мне и Конноли.

— Что вы такое говорите?

— Хватит! — крикнула Шеба. — Не надо врать. Я прочла этот ваш… этот… дневничок. — Она поднялась на четвереньки, потом выпрямилась и ткнула рукописью мне в лицо: — Чем это вы занимаетесь? Что собирались с этим сделать?

— Шеба… не надо так горячиться. Я всего лишь записывала…

— Вижу! Да как вы посмели? Как посмели? Решили это продать и заработать на мне миллион?

— Нет, я… Я думала, будет полезно изложить все на бумаге. Хотела помочь. Думала, вам это пригодится в суде. — Я шагнула вперед и попыталась вырвать у нее рукопись, но Шеба отпрянула.

— Помочь? — выдохнула она. — Каким образом? Поведав всему миру, как я покупала пояски с резинками и… и била свою дочь? Какая же вы… злая! Да, злая! Вы меня предали! Выложили все Бэнгсу.

— Ради всего святого, Шеба! Вас бы в любом случае разоблачили. Даже ваша собственная дочь догадывалась… А письма? Да как вы вообще могли надеяться сохранить тайну?

Шеба испепеляла меня взглядом.

— Господи, какой же я была дурой, что поверила вам. Сколько лжи и грязи в этих ваших листках…

— Нет там лжи, Шеба. Ничего нет, что вы не рассказали бы мне сами.

Шеба издала негодующий клекот.

— Да вы сумасшедшая! Почему я этого раньше не замечала? Вы сумасшедшая! Вы и впрямь верите, что там все правда, хотя пишете о том, чего сами не видели, о людях, которых не знаете.

— Так все писатели поступают.

— Так вы теперь писатель? — Она расхохоталась.

Я бросилась к ней, но забрать рукопись не смогла: подняв ее над головой, Шеба отпрыгнула в сторону.

— Шеба, послушайте, — продолжала я ее убеждать, — вы ведь не прочитали записки как следует. Разве можно получить о книге верное представление, перелистав страницы? Поймите, я вас защищаю.

— Дерьмо! Сплошное дерьмо! Вы не защищаете, а используете меня! Все это время притворялись моей подругой, а на самом деле собирали информацию…

Внезапно я разозлилась:

— Забыли, каково пришлось мне? Изображать из себя вашу фрейлину…

Шеба меня не слышала.

— Боже, что за гадости вы пишете о моей семье, — продолжала она. — О Ричарде! Как же вы нас ненавидите! Единственное утешение старой девы, не так ли? Влезать в чужие семьи, разбирать по косточкам и тыкать носом в чужие грехи?

— Шеба, как вы можете? Я всего лишь…

— Не смейте указывать, что мне говорить! — заорала Шеба. — Перед вами женщина, которую ненавидит вся страна, не забыли? Мне грозит тюрьма! Я получила право говорить все, что захочу! — Она как безумная заметалась по комнате.

— Шеба! — Я тоже сорвалась на крик. — Из-за вас я потеряла работу! Об этом вы не подумали? На мою долю тоже досталось немало страданий. Мы в этом вместе. Вы и я. И, чтобы из этого выбраться, нужно сообща искать способ…

— Что?! Что это еще за «вы и я», что за «мы в этом вместе»? Да вы просто психопатка! Ричард был прав. Он всегда говорил, что вы демон в женском обличье.

— Не сомневаюсь. Ричард ревновал ко мне… — Я запнулась, увидев расширенные от ярости глаза Шебы.

Когда она вновь заговорила, ее голос был тих и страшен.

— Ваша мания величия великолепна. Вы действительно считаете себя чем-то особенным. Так вот что я вам скажу. Вы никто. Прогорклая старая дева из Истбурна — и только. Вы недостойны даже чистить ботинки Ричарда!

Глава семнадцатая

Будь она проклята. Будь она проклята. Леди Мразь. Тощая идиотка. Вечно скромницу из себя разыгрывала, будто получила от жизни все блага, будто мы с ней на равных. Ой, Барбара, не надо так себя принижать! А стоило мне поверить, стоило положиться на наше равенство, вместо того чтобы ждать, когда она великодушно его предложит, — и она вне себя! В бешенстве. Ха! Что она без меня? Яйцо не способна сварить, черт бы ее побрал. Стерва неблагодарная.

* * *

Прошло сорок восемь часов с той минуты,
когда Шеба бросила мне в лицо полные ненависти слова. Я сразу ушла из дома, а когда вернулась часа через два, Шеба уже поднялась в
спальню, прихватив с собой мои записи. С тех
пор так и сидит взаперти у себя, отказываясь выходить, отказываясь разговаривать со мной и
есть что-либо приготовленное для нее моими руками. Выскальзывает из заточения только в туалет или перекусить на кухню. Утром я понимаю
это по беспорядку на кухонном столе. А вчера
ночью меня разбудил ее плач — или, вернее будет
сказать, рыдания. И звуки не стихали несколько часов. Я так растревожилась, что в какой-то момент даже собралась позвонить Ричарду. Ближе к рассвету Шеба все-таки затихла, но этим утром нервы у меня на пределе.

К счастью, мне есть чем заняться. На днях сюда вернется Эдди, и потому я, как дервиш, скребу, мою и орудую пылесосом, чтобы дом сверкал к приезду хозяев. Признаться, я полюбила этот дом. Время, проведенное здесь, было горьким, конечно… Но ведь и насыщенным тоже, а в каком-то смысле даже прекрасным. Я ловлю себя на том, что все смотрю на вещи, стараясь запечатлеть их в памяти: выцветший халатик, который Шеба вечно оставляла на спинке дивана или просто на полу в коридоре; тисненая марокканская плитка на кухне; обтянутые бархатом вешалки в шкафах. Понятно, что память не всегда нам подчиняется. Нельзя осознанно решить, что ты унесешь с собой в будущее. Сейчас тебе что-то кажется незабываемым, но память смеется над твоей самонадеянностью. О-о, этого мне никогда не забыть, думаешь ты, любуясь парижской церковью Сакре-Кер в лучах заката. А годы спустя, когда пытаешься вызвать в памяти облик Сакре-Кер, он кажется смазанным и холодным, словно увиденный на почтовой открытке. Если через много лет что-то и отомкнет мою память об этом доме, то наверняка какая-нибудь неприметная, несущественная сейчас мелочь. Но, даже понимая это, я упорно веду свой учет, пытаясь запомнить все: пряный запах зубной пасты на травах, которой пользуется жена Эдди; длинные суставчатые тени, которые по вечерам отбрасывают деревья на пол в гостиной; душистое парное марево в ванной, откуда только что вышла Шеба.