Хосе Мариа Гелбенсу - Не загоняйте убийцу в угол

• Название: Не загоняйте убийцу в угол
• Автор: Хосе Мариа Гелбенсу
• Издательство: ACT, ACT МОСКВА, Транзиткнига
• Жанр: Детектив
• Год: 2006
• ISBN: 5-17-033900-3

Основной вопрос классического детектива – «Кто убил?» – безнадежно устарел.

Интересно другое – «За что убил?».

Действительно – за что один немолодой респектабельный одинокий человек убил другого – столь же одинокого и респектабельного?!

Местная судья Мариана, ведущая расследование, практически немедленно начинает подозревать, кто убил, – но снова и снова ломает голову, пытаясь отыскать мотив убийства…

---

Она напоминала самой себе рыбаков, которые с удочками стоят на мосту, дожидаясь, пока поток морской воды, во время приливов иногда попадавшей в реку, принесет морского окун ька. Судья де Марко ждала, что даст работа следственной группы, прочесывавшей Сан-Педро, и ждала ответов из различных судебных инстанций. Иногда рыбаки, прислонившись к каменным перилам, читали, курили или разглядывали машины и пешеходов. Судья подумала, что и ей неплохо бы немножко расслабиться, и решила выйти из тесного кабинета на воздух. Здание суда стояло на холме, откуда открывался красивый вид и на море и на долину. Плохо, что моросило.

Она вышла на улицу в непромокаемом плаще с капюшоном и, увидев, что дождь перестал, решительно направилась к высокому барьеру, огораживающему автомобильную стоянку; перелезла через него и села лицом к долине, величественно спускавшейся от гор прямо к ее ногам. Судья де Марко подумала, что самое большое через год она получит новое назначение, но хорошо бы остаться где-нибудь в этих краях, – уехать западнее или восточнее Сан-Педро, но остаться на севере страны. Теперь судьи переезжают гораздо чаще, чем раньше, во времена судьи Медины: тогда судья становился местным божком там, куда его назначали, и годами сидел на одном месте, пожиная плоды общественного признания и почтительной боязливости, с которой людям свойственно относиться к тем, кто стоит выше них. Судья был уважаемым лицом, воплощением силы, могущества, и это все понимали, видя, как он вышагивает по улице с напыщенной серьезностью, обычной в ту эпоху угодничества. Зато теперь судьба судей напоминает скорее судьбу тогдашних полицейских, которых регулярно переводили с места на место, чтобы сохранить незыблемыми их власть и авторитет, а также чтобы избежать слишком тесного общения с местным населением. А ведь полицейские и так жили в полуизоляции в своих домах-казармах! Какой забавный парадокс.

Судья де Марко сидела, задумчиво глядя на раскинувшуюся перед ней долину, как вдруг все тело ее напряглось, а рука с зажатой сигаретой остановилась на полпути. Все в ней застыло, кроме возбужденных, внимательных глаз. Судья смотрела на речушку, протекавшую за рощей каштанов, которые дали название всей долине. Речушка спускалась с гор по правую сторону шоссе, пересекала его, бежала через все Холмистое, изгибалась и снова пересекала шоссе, а потом уже впадала в большую реку, протекавшую в Сан-Педро. Другими словами, речушка сначала пересекала нижнюю часть Холмистого, а потом огибала зады курортного поселка. Значит, человек, шедший вдоль нее, мог выйти к Холмистому, к Каштановой долине, и, если он отваживался пройти сотню метров по открытой местности, даже к Сан-Педро. Судья не помнила, ни чтобы следственная группа представляла какой-нибудь отчет об осмотре берегов этой речки на всем ее пути через долину, ни чтобы она просила их об этом. Может быть, они это и сделали, но безрезультатно, а может, только бегло осмотрели какой-нибудь один отрезок. Но берег на всем протяжении речки никто не осматривал, это точно. Да и зачем? Ведь тогда им и в голову не приходило, что преступник из поселка, где живут достойные люди, напомнила себе судья де Марко. Но теперь это предположение уже перерастало в уверенность. Судья ловко перемахнула через барьер стоянки и решительно направилась к зданию суда.

Когда она была у самых дверей, вышла Кармен Фернандес.

– Иди к телефону, – сказала та. – Прокурор тебя разыскивает.

Мариана взяла ее под руку, и женщины вошли внутрь.

– Кармен, – сказала она, подталкивая ее к двери кабинета, – мне кажется, я еще никогда не была так близка и в то же время так далека от разгадки.

– Правда? – удивилась Кармен.

– Знаешь, это такое необычное дело… Оно как механизм, все детали которого у тебя перед глазами, а какая из них приводит в действие все остальные – непонятно, – сказала судья и взяла телефонную трубку.

Кармен Валье посмотрела на Карлоса, спавшего рядом с ней безмятежным сном, и подумала, что совершила еще одно безумство. Было уже десять часов утра, а она так и не позвонила Елене, чтобы предупредить ее… О чем? О том, что она не ночует дома? Если бы у нее хватило выдержки позвонить сестре, она провела бы ночь дома, в своей постели. Но что сделано, то сделано, и теперь Кармен колебалась – позвонить или пусть все идет своим чередом? Конечно, Елена и так поймет, как только хватится ее; хуже всего, что этим поступком она внесла разлад в компанию, жизнь которой день за днем, а может, и лето за летом текла размеренно и спокойно. К ней перестанут относиться как к гостю и станут обсуждать каждый ее шаг. Даже не успев встать с постели, Кармен понимала, что все осудят и ее, и их отношения с Карлосом, и спрашивала себя, почему, если это было очевидно заранее, она не остановилась вовремя? Конечно, она всегда совершала безумные поступки, это было в ее натуре, а Карлос неожиданно оказался очень привлекательным мужчиной, и ее так потянуло забыть с ним обо всем…

Кармен сидела, не зная, на что решиться; потом наклонилась, подняла с пола подушку и положила ее под спину; опершись, она натянула простыню и почувствовала, что ей хочется курить. Кармен огляделась – ее сумка, наверное, осталась в другой комнате; не было и пепельницы. Взглянув на Карлоса, который и не пошевелился, она откинула простыню и тихонько выскользнула из кровати. Тут ей пришло в голову, что в доме может быть прислуга; она прислушалась, и только потом на цыпочках подошла к ванной. К счастью, за дверью висел махровый халат Карлоса, но она раздумала его надевать – было очевидно, что кроме них двоих в Хижине никого нет. Через матовое стекло ванной комнаты проникал унылый дневной свет. Мельком взглянув на себя в зеркало, Кармен вышла в другую комнату за сумкой. Вернувшись в ванную, она стала причесываться, разглядывая себя в зеркале с откровенным любопытством: Кармен была красивой женщиной, и любила убеждаться в этом.

В полумраке гостиная выглядела очень уютной. Но Кармен все-таки раздвинула шторы и в свете дня с удовольствием осознала свою наготу. Какая отвратительная погода! Такие дни англичане называют miserable,[5] но оттого, что творилось за окном, в Хижине становилось еще уютнее и теплее, хотя на улице, судя по всему, было холодно. Подойдя к батарее, Кармен увидела, что та горячая. Затем, порывшись в сумке, она нашла сигарету, зажгла ее и затянулась. Ей нравилось расхаживать по комнате, рассматривая все, что попадалось на глаза. Кармен не знала, кто продумывал интерьер – сам Карлос или хозяева «Дозорного», и, поразмыслив, склонилась к последнему. Наверное, Карлос пользовался домиком только один месяц, во время отпуска, а все остальное время здесь никто не жил. Комната была обставлена в деревенском стиле, но изящно и продуманно. Кармен поглаживала безделушки – узор на шкатулке маркетри, фарфорового спящего кота, деревянный африканский сосуд, – они были теплые, как воздух в комнате. Наверняка Карлос просто снял Хижину, а обставлял ее человек, любивший красивые вещи и устроивший тут все по своему вкусу, для себя. Поглаживая спинку кресла или угол комода, Кармен почему-то подумала, что Карлосу все в Хижине понравилось, и он ничего не тронул здесь, добавив только то, что ему было необходимо для удобства.

Кармен не знала, как держать себя, когда она вернется в дом Елены и Хуанито, чтобы все прошло без осложнений. Она знала, что на Хуанито можно положиться, но от Елены ожидала напряженности и холодного тона. Кармен представила себе, с каким выражением та скажет: «Как это можно – уйти и даже не предупредить», и ей стало смешно. Так и будет, точно. Она уселась на диван, закурила еще одну сигарету, затем легла и лениво потянулась; а потом свернулась клубком, закрыла ноги большой диванной подушкой, в центре которой был вышит распустившийся цветок, и подтянула столик с пепельницей.

Обдумывая положение со всех сторон, Кармен поняла, что брошенный ею камень угодил в самую середину безмятежного озера, каким являлась жизнь местного общества. Устрой ей Елена скандал, она хотя бы выплеснула свои чувства, но Кармен прекрасно знала свою двоюродную сестру и понимала: ее оружие – это не взрывающиеся оглушительными залпами чувства, а холодный, злобный прищур глаз. «И кто бы мог подумать, – размышляла Кармен, – когда мы в ранней юности везде появлялись вместе, что наша жизнь сложится так по-разному: Елена вот уже сколько лет как безупречная жена и с самого утра выглядит безукоризненно, а я тут потягиваюсь голая на диване в доме одного из ее приятелей». Но самой себе она могла признаться, что сравнение это ей нравилось, она находила его забавным.

Может быть, ей действительно пора замуж? Елена проявляла в этом вопросе необыкновенную настойчивость, и хотя казалось, что тут только добрые намерения, интуитивно Кармен чувствовала – в глубине души Елена добивалась этой нормальности из эгоистических побуждений, но никогда не отважилась бы упрекнуть ее. В конце концов, жизнь, которую она вела, была для ее сестры бельмом на глазу. Кроме того, Кармен знала – тоже благодаря интуиции, – дело здесь не в том, что люди скажут, а в чувствах глубоко личных, и что в этих чувствах ее сестра ни за что не признается.