Жорж Садуль - Жизнь Чарли

• Название: Жизнь Чарли
• Автор: Жорж Садуль
• Издательство: ПРОГРЕСС
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1965

Предлагаемая вниманию читателей книга известного французского кинокритика Жоржа Садуля «Жизнь Чарли» представляет собой новый, дополненный и частично переработанный автором вариант издания, вышедшего в СССР в 1955 году и менее чем через год ставшего библиографической редкостью.

---

Но вот опять в мир ворвалась война; гражданской войной в Испании начинается эпоха массовых убийств. Верду разорен неудачной биржевой спекуляцией; сын и жена его умерли. Снова встречается он с бродяжкой-красоткой, некогда тронувшей его сердце; она теперь любовница владельца оружейного завода, Верду, постаревший, разоренный, опустошенный, — конченый человек. Он чувствует отвращение к жизни и добровольно отдает себя в руки полиции, зная, что это приведет его на гильотину.

Действие фильма развертывается во Франции. Но это только необходимая предосторожность. Показывая эту галерею женских типов, галерею бездушных и тупых богачек, Чаплин, конечно, метил в американское общество, где пятидесятилетние «скарлет» в большой мере руководят банками и лигами нравственности. Эта «комедия убийств» — философская притча, развертывающаяся вокруг Верду, человека, «который понял», беря это выражение в том смысле, какой придает ему окружающая среда.

Чаплин в некоторых своих интервью так определил основную идею картины:

«Для германского генерала фон Клаузевица война была продолжением дипломатии другими средствами, а для Верду преступление — это продолжение бизнеса другими методами».

Это суждение приобретало полный смысл при прочтении с конца. Для Чаплина общество, основанное на бизнесе, — это не что иное, как общество, основанное на преступлении и войне. Тем самым частное предприятие Верду становилось как бы уменьшенной моделью ужасов и нелепостей общества, уже разоблаченных в «Новых временах» и в «Великом диктаторе».

В лице Верду воплощено и заклеймено общество, типичным порождением которого он является. Этот человек, утонченный, острый, холодный и опасный, как сизая сталь клинка, использует в своих целях самые принципы этой анархической системы. Стоя перед судом, Верду чувствует себя уверенным в своем праве, когда заявляет:

«Одно убийство делает человека злодеем… Миллионы убийств делают из него героя… Обеспечить успех может только организация… Разве у нас не готовят всевозможные орудия массового истребления людей? Разве у нас не разносят на куски ничего не подозревающих женщин и детей, проделывая это строго научными способами?..»[50]

«Великий диктатор» (1940 г.)

Чарли Чаплин подписывает приветствие народам Советского Союза на собрании сан-францисского отделения Комитета военной помощи России (1942 г.)

«Мосье Верду» (1947 г.) Анри Верду (Чарли Чаплин) и Аннабелла Бонер (Марта Рэй).

«Мосье Верду» (1947 г.) Сцена ареста Верду.

Циничный индивидуалист Верду, этот отравленный горечью мизантроп, вел игру, как какой-нибудь герой философской сказки XVIII века. В Европе, где новый фильм Чаплина встретил благосклонный прием, широкая публика была, однако, огорчена, не найдя в нем Чарли. Жалели не только о манере игры и внешнем облике, — всех поразила сама кар-типа, стихия яростного разрушения, в которой нельзя было найти ни бодрого оптимизма борца, свойственного «Малышу» и «Великому диктатору», ни глубокого человеческого чувства «Огней большого города». Было непонятно, почему Чарли, черты которого нет-нет да и проступали сквозь облик Верду, был захлестнут горечью, отчаянием, почти озлоблением. Чтобы понять это, надо было хорошо знать, каким преследованиям подвергался Чаплин, оставшийся в глазах европейского зрителя все тем же преуспевающим артистом, избалованным славой, обожаемым публикой.

Тот, кого все еще считали «звездой Голливуда», на самом деле был теперь одиноким человеком, восставшим против машины американской кинопромышленности, оболванивающей зрителя.

«Я твердо решил объявить раз и навсегда войну Голливуду и всем его обитателям, — пишет Чаплин в декабре 1947 года, спустя несколько месяцев после премьеры «Мосье Верду». — Я не люблю критиканов, я считаю их самодовольными и пустыми, но, поскольку у меня уже не осталось ни малейшей веры ни вообще в Голливуд, ни в американскую кинематографию в частности, я намерен высказаться.

Всем известно, какая встреча была подготовлена «Мосье Верду» в некоторых американских кинотеатрах, и особенно в Нью-Йорке: крикуны называли меня коммунистом и антиамериканцем. И все это только потому, что я не думаю и не желаю думать, как они, потому, что заправилы Голливуда считают себя вправе разделаться с любым из нас. Однако скоро им придется расстаться с кое-какими своими иллюзиями и осознать кое-какие истины.

И вот что я должен высказать. Я, Чарли Чаплин, утверждаю, что Голливуд агонизирует. Его продукция — это уже не кинематография (если мы под кинематографией понимаем искусство), а только километры накрученной пленки. Скажу еще, что тот, кто не желает приспосабливаться к остальному стаду, кто действует как пионер, кто осмеливается пренебрегать правилами крупного бизнеса, тот ие добьется никакого успеха в мире кино.

…Голливуд дает сейчас свое последнее сражение и проиграет его, если только не откажется раз и навсегда от стандартизации фильмов. Произведения искусства не могут изготовляться конвейерным способом, как тракторы на заводе. Я все чаще думаю, что пришло время вступить на новый путь, чтобы деньги перестали быть всемогущим кумиром приходящей в упадок корпорации.

Быть может, я вскоре уеду из Соединенных Штатов, несмотря на все материальные и духовные блага, которыми я здесь пользуюсь. В той стране, где я окончу свои дни, я постараюсь напомнить, что я такой же человек, как и все, и, следовательно, имею право на такое же уважение, как и все люди…»

Чаплин не говорит о событиях, волновавших Голливуд в течение нескольких недель зимы 1947 года, когда он опубликовал свою обвинительную речь. Но, обращаясь к прошлому, теперь ясно видишь, что наступление на «Мосье Верду» было лишь одной из первых стычек более серьезного сражения, началом кампании, целью которой была подготовка общественного мнения Соединенных Штатов к новой войне. Председателем Комиссии по расследованию антиамериканской деятельности был уже не Дайс, а Парнелл Томас. В октябре 1947 года эта парламентская комиссия использовала самых знаменитых деятелей Голливуда для проведения шумной и ожесточенной антикоммунистической кампании. Радио, пресса, телевидение создавали неслыханную рекламу «звездам», приглашенным в качестве свидетелей в Вашингтон для дачи показаний о деятельности «красных» в американской кинопромышленности. «Охота за ведьмами» началась.

Уолт Дисней, Сесиль Блаунт де Милль, Сэмюэл Вуд, Гари Купер, мать артистки Джинджер Роджерс яростно разоблачали «красных» в Голливуде. Актер Роберт Тэйлор задал этим обвинениям тон, объявив:

«Если бы послушали меня, все коммунисты были бы высланы в СССР или в другое не пригодное для существования место… Чарльз Чаплин — опасная личность: он считает себя очень сведущим в финансовых и военных делах, а на самом деле он только окопавшийся трус».

Адольф Менжу, игравший Пьера Ревеля в «Парижанке», в свою очередь заявил:

«Коммунисты — это все те, кто не придерживается американского образа мыслей. Всех коммунистов Голливуда следовало бы выслать в пустыни Техаса или расстрелять на месте. О себе я могу сказать, что если бы для защиты моей родной страны понадобилось переплыть Миссисипи, я немедленно научился бы плавать. Соединенные Штаты должны вооружиться до зубов…

«Доказательство налицо, приказ был дан из Москвы», — вещали крупные заголовки херстовских газет, когда Уолт Дисней засвидетельствовал, что даже мышонка Микки и утенка Дональда[51] пытались завербовать для красной пропаганды. Атмосфера погрома, разжигаемая крупнейшими голливудскими «звездами», охватывает Соединенные Штаты. Из Америки начинают высылать борцов-антифашистов, таких, как выдающийся немецкий композитор Ганс Эйслер, изгнанный Гитлером в 1933 году из Германии. В связи с нависшей над Эйслером угрозой высылки Чаплин посылает в ноябре 1947 года телеграмму художнику Пикассо:

«Не можете ли вы созвать комитет французских деятелей искусства, чтобы выразить протест американскому посольству в Париже по поводу преступной высылки, угрожающей Гансу Эйслеру, и одновременно переслать мне копию протеста для действий здесь…»

Пабло Пикассо немедленно откликнулся па просьбу человека, с которым не был знаком, по которым привык восхищаться с 1915 года. Под протестом против высылки Ганса Эйслера поставили своп подписи: Луи Жупе, Франсуаза Розей, Апдре Люге, Жан-Луи Барро, Мадлэи Рено, Жан Кокто, Анри Матис, Луи Арагон, Эльза Триоле, Жак Фейдер, Луи Мартэн-Шоффье, Франсис Карко, Жорж Орик, Анри Малерб и другие.

Как только в Америке стало известно о действиях Чаплина, журналист Уэстбрук Пеглер 3 декабря 1947 года выступил против него со статьей, которая Пыла размпожена херстовской прессой в миллионах экземпляров: