Сергей Смирнов - Хроника лишних веков (рукопись)

• Название: Хроника лишних веков (рукопись)
• Автор: Сергей Смирнов
• Жанр: Научная Фантастика

Рукопись этого романа предоставлена автором для http://publ.lib.ru

---

Я наткнулся на его руку и, тронув её, вскрикнул — скользкая, ледяная влага была на отброшенной в сторону руке.

Я выбежал вон… и помню, как безумно скакал и трясся огонёк масляной лампы, когда я вновь бежал к стратегу из своей комнаты.

Он лежал на спине. Масляный мой огонёк светил золотисто, скрашивая и жалея истинный, страшный цвет его лица… Веки были опущены и бумажно тонки, лиловатые разводы на скулах словно стекали по ним — и его рука словно терялась в стороне…

Чума?!

Помню, он стал удаляться, отплывать от меня.

«Стой! — приказал я себе. — Такой чумы не бывает!»

Я подошел и, присмотревшись к нему, сначала догадался, что он уже не дышит, а потом вспомнил про горьковатый запах.

«Зачем?» — спросил я Демарата.

«Глупый вопрос», — услышал я себе голос, похожий на мысленный голос атланта Сигурда-Омега.

На столике был оставлен пузырёк мутно-голубого стекла. Я встряхнул его, внутри хлюпнуло.

«Выбрось, — услышал я в себе. — Не для тебя».

«Я думал, ты хочешь оставить мне лёгкий путь», — сказал я ему.

«Ты плохо обо мне думаешь, никеец… и всегда плохо думал».

В горле застрял комок.

«Прости…» — Я накрыл ему лицо его любимым солдатским плащом.

Я вышел на улицу и в голос позвал стражников.

Появился римлянин, и я объяснил ему, что требуется префект — и незамедлительно.

Римлянин отступил во тьму, а спустя четверть часа угол улицы осветился, и выплыли четыре факела, отделяя от тьмы аморфную фигуру префекта.

Он не стал задавать вопросов, и я молча провёл его в дом. В комнате стратега на бронзовой треноге горел мой светильник — глиняная черепашка.

— Он отравился. Час назад, — сказал я префекту.

Префект потянул носом и широко осмотрелся, стараясь как бы не замечать меня, потом очень неторопливо приблизился к ложу стратега, издали приподнял край плаща и отступил вбок, пропуская свет.

— Похоже на то, — покивал он головой и мелко шагнул на прежнее место. — Очень плохо. Я бы сказал, хуже некуда.

— Я готов поехать в Равенну, — пожалел я и его.

— Что Равенна… — скривился префект.

— Аттила? — уточнил я.

Префект вздохнул в сторонку.

— Аттила поверит тому, что я скажу, — очень кстати похвалился я своими полномочиями.

Префект посмотрел на меня с интересом.

— Что ты хочешь, посланник? — спросил он.

— Только две просьбы. Первая: похороните его в Риме.

— Имя? Напомни…

— Демарат. Мастер Этолийского Щита. Так и напишите. И довольно…

— Имя отца?

— Антиной.

— Какова вторая просьба?

— Удалить всех соглядатаев. На две ночи.

Префект ждал, и я решил не таиться.

— Вот шкатулка, — показал я ему. — В ней всего двадцать золотых монет. Она должна попасть в руки человеку, который будет жить в Риме через пятнадцать столетий.

Патрицианские морщины на любу префекта густо прорезались.

— Этот город будет еще стоять?! Через пятнадцать веков?!

— Рим будет стоять, — с месмерической властью гарантировал я. — Даю слово…

Префект отвёл взгляд, на что-то посмотрел, потом — еще на что-то и осторожно улыбнулся.

— Твой акцент, посланник, и черты твоего лица заставляют поверить в любое чудо… Но как?

— Чудес не будет. Я хочу замуровать шкатулку в стене Колизея. Колизей будет стоять через пятнадцать веков… Пусть и пустой. Без гладиаторских боёв.

Префект неопределенно кивнул и подумал.

— …Таким образом, убрать охрану? И вынести тело? Прямо сейчас?

В ответ на второй вопрос я покачал головой, проводил его до ворот и вернулся. Гунны, лишь ворота закрылись, вновь улеглись вокруг багровых углей.

Я еще раз заглянул к Демарату, вдруг, на миг, понадеявшись, что он пошутил… Потом я еще посидел четверть часа в своей комнате. В полной тишине. Затаив дыхание. Но Демарат молчал.

Однажды мне показалось, что по внутреннему дворику пронёсся ветер. Я встал и снова пошел к нему. Ночь во дворе стояла все так же душна и неподвижна.

Ниса сидела рядом со стратегом, на ложе, замерев взглядом на очертаниях головы под плащом.

«Она не пропадёт…» — словно услышал я.

На столике мутно мерцал зловещий пузырёк.

«Спрятать от греха…» Я подкрался к столу, но Ниса услышала мой манёвр.

Она посмотрела на меня, лицо ее было пустым.

— Ты убил его… — Лёгкий ее выдох коснулся моего лица.

— Прости… — тотчас, второпях, обескуражено ответил я, еще не осознав смысла трех слов.

— Ты убил его! — повторила она звонко.

Меня проняло. Я как-то весь вмёрз в душный, горьковатый воздух.

— Ниса…

Она положила красивую обнаженную руку на серый плащ и смяла, стянула его пальцами на груди Демарата.

— Ты убил его! — пронзительно крикнула Ниса.

Плащ сорвался с покойника и комом попал мне в лицо.

Я подхватил его — и тут же получил крепкий удар в скулу, другой — в губы. У Нисы были тяжелые, сильные руки.

Я пытался схватить ее за руки, плащ трещал.

— Ниса!

Свет метнулся — был еще удар по голове, не рукой, а чем-то твёрдым — и я сорвался в бездну.

Потом, когда-то, я очнулся. Глухая боль распирала череп. Я с трудом разомкнул веки. Матовый шар света висел на треноге, лиловый туман плыл по комнате. Демарат был вновь прикрыт плащом, и, увидев его руку, я обругал себя последними словами: я не позаботился о его руке. Так она, в стороне, криво и закоченела. Закоченела раньше, чем вернулась Ниса… Если бы не это…

Нисы не было. Не было и пузырька на столе.

«Все плохо, — согнулся я. — Хуже некуда.

Я встал на колени перед Демаратом.

— Я всех убил, Демарат! — возопил я к нему. — И вот видишь, сам не могу подохнуть. Мне нельзя так…

Ответа не было. Казалось, что Демарат молча улыбается под плащом.

Я потрогал свою голову — на лбу горела целая гора. Я выполз вон и сбросил себя в тёплый после душного дня, тёмный водоём. Утопиться в жидком звёздном крошеве — нет! Нелепость!

Надо было заняться делом. Люди префекта были наготове. Ждали. Тело стратега вынесли по всем правилам, с первыми почестями…

Тогда я вернулся в свой угол, лёг в темноте и забылся.

…Тяжелое жаркое тело теснило меня. Я отстранялся прочь и слышал, что стону…

Ниса, тяжелая и жаркая, теснила меня и обвивала сильными руками, я задыхался, мне не оставалось никакого пространства.

— Прости… прости… это не ты… — шептала она и наваливалась всё тяжелей и жарче. — Мы одни… никого… совсем никого… никого больше… возьми меня, а то я умру… мне страшно.

Из последних сил я высвободил из-под неё руку, думая отстранить… Ниса была нага и нестерпимо горяча.

— Нет! Нет! Я не хочу умирать… забери меня отсюда…

…Я очнулся вновь — когда, не знаю — в необыкновенной, лихорадочной лёгкости. Стены бледнели. Близился рассвет. Ниса спала рядом, но спала как бы одна, положив голову на сгиб локтя. Я осторожно перебрался через нее на пол, накинул на нее тонкую патрицианскую простынку.

«Другой ночи в Риме может больше не быть», — предупредил я себя, нашёл свой кинжал, хватился шкатулки, но она оказалась на месте.

Гунны храпели посреди Рима, вокруг чёрного кострища. Вот было оно — дурное предзнаменование для Вечного Города.

Я вышел на улицу, огляделся и решил поверить префекту. Что еще оставалось?

До Колизея, и впрямь, было рукой подать.

Я побоялся прятать шкатулку на уровне роста и нашёл подходящее местечко в стене — приличную щель — ярусом выше.

Пока я расширял и углублял щель кинжалом, совсем рассвело.

Шкатулка вошла в углубление боком, но на половине застряла. Нервы сдали — я принялся вколачивать ее вглубь рукояткой кинжала. С каждым ударом я всё безобразней сминал изящную вещицу и всё глубже впадал в отчаяние, с каждым ударом всё яснее понимая безнадёжную глупость затеи.

Но дело было сделано — шкатулка была втиснута в щель насильно, и перепрятать ее теперь можно было, лишь взорвав предварительно стену.

Я заткнул щель сверху мелкими камешками, распрямился и сказал себе:

— Финита ля коммедия… Больше ты не нужен никому.

«Она не пропадет», — вспомнил я о Нисе, вспомнил ее одинокий и безмятежный утренний сон.

Небо ласково голубело над зачумленной Империей. Я засмотрелся в него… и вдруг поскользнулся на отполированной сандалиями римлян, покатой ступени… Я шёл по краю лестницы, ближе к свету и… сорвался прямо вниз, на арену, с приличной высоты… не меньше десятка аршин…

ИСХОД — В БЫТИЕ

Планета Земля. Рим, 1919 — Харбин, 1929 от Рождества Христова.

«…Ангелы на руках возьмут тя, да не преткнеши о камень ногу твою…»

Бред величия, он и есть!