Фрэнк Харди - Власть без славы. Книга 1

• Название: Власть без славы. Книга 1
• Автор: Фрэнк Харди
• Издательство: Государственное издательство художественной литературы
• Жанр: Современная проза
• Год: 1961

Роман «Власть без славы» — первое крупное произведение австралийского писателя Фрэнка Харди. В романе метко и правдиво автор изобразил важнейшие стороны общественной и политической жизни страны, ее политических деятелей, государственных чиновников, финансистов. Вскоре после выхода первого издания романа Фрэнк Харди был арестован и брошен в тюрьму по обвинению в клевете.

В первую книгу вошли две части: «Дорога к власти» (1890–1907) и «Злоупотребление властью» (1915–1931).

---

«Из меня выйдет хороший солдат, — думал он. — Я сумею выдвинуться, это можно устроить». Как всегда, Джон Уэст мечтал о грандиозном успехе. Он станет генералом, будет руководить сражениями, получит крест Виктории; он выиграет войну. На призывном пункте Джон Уэст сказал, что ему сорок лет; на самом же деле ему было сорок шесть. Смешно, ей-богу, — в последнее время он стал уменьшать себе года. Ну что ж, возраст человека определяется не количеством прожитых им лет, но его самочувствием, а большинству генералов больше сорока шести лет.

Прервав свои мечтания, он снова занялся чтением газеты. Его внимание привлекло письмо в редакцию. Письмо разозлило его. Оно напомнило ему о том, что некоторые лейбористы придерживаются иных взглядов. Автор письма протестовал против шумихи, поднятой вокруг вступления Джона Уэста в ряды армии, и утверждал, что Джон сделал это только потому, что в случае поражения он потеряет больше, чем кто-либо другой. Письмо заканчивалось так:

«Современное положение в Америке доказывает, что рабочему движению следует больше всего опасаться людей вроде мистера Уэста и пагубного влияния, которое они могут оказать на деятельность рабочих организаций. Если мы не хотим докатиться до того прискорбного беспомощного положения, в каком находится рабочий класс в Америке, где он не играет никакой роли в политике страны, мы должны решительно искоренять влияние таких людей».

Вернувшись в Мельбурн, Джон Уэст начал выступать на бесконечных митингах, устраиваемых с целью вербовки добровольцев. Вскоре он убедился, что уговаривать молодых людей становиться под боевые знамена — занятие трудное и неблагодарное. На первом же митинге он получил ясное представление о том, чего следует ожидать в дальнейшем. Митинг происходил днем, перед городской ратушей, где собралась толпа, привлеченная видом разукрашенного флагами высокого помоста и звуками военного оркестра.

Джона Уэста представили публике как известного любителя спорта и филантропа.

— Это что еще за кривоногий тип? Для солдата он как будто ростом не вышел! — сказал своему соседу какой-то оборванец, стоявший в первом ряду толпы.

— Теперь на это не смотрят, — отозвался тот, — теперь добровольца днем с огнем не сыскать. Это Джек Уэст. Я читал в газете, что он записался добровольцем. На днях уезжает.

— Ну и ехал бы себе поскорее, чем зря глотку драть.

— …Я поступаю так, как должен поступить каждый гражданин, годный к военной службе: я еду сражаться за свою родину, — неуверенно начал Джон Уэст. Ему и без насмешек было тошно.

— Эй! Чего же ты не едешь? Мы тебя не держим! — крикнул первый оборванец.

— Молчи ты, трус несчастный! — зашикала на него какая-то воинственно настроенная старая дама.

— У тебя-то, старая ведьма, небось нет сыновей, которых можно отправить на войну.

— А вот я сейчас позову полицию! Пусть все знают, что ты трус.

— Да, на днях я покидаю Австралию, — продолжал Джон Уэст, — но меня попросили перед отъездом принять участие в кампании по набору добровольцев. Нельзя терять ни минуты. Мы рассчитываем привлечь в армию тысячу спортсменов. Гарантируем, что ни один из тех, кто вольется в эту тысячу, никогда не будет знать, что такое нужда. Джон Уэст позаботится об этом! Как бы мы ни относились к Англии, но если ее разобьют, будем разбиты и мы. Все, что у нас есть, сейчас поставлено на карту…

— А мне нечего терять. У тебя всего полно, так ты и воюй, а сейчас заткни-ка свою глотку! — заорал второй оборванец.

Эти слова привели старую даму в полную ярость.

— Да замолчи же, трус ты этакий! — крикнула она.

Какой-то солидный, хорошо одетый господин, по виду делец, протиснулся вперед сквозь толпу, до отказа заполнившую тротуар и часть мостовой.

— Не мешайте оратору говорить, или я пошлю за полицией! — громко и внушительно сказал он. Этот солидный господин только что заключил контракт на крупные военные поставки, поэтому чувствовал себя ярым патриотом.

Реплики и пререкания публики привели Джона Уэста в некоторое замешательство, но он все же кое-как продолжал свою речь. Эндрю Фишер сказал: «Мы пошлем на фронт за океан всё — до последнего человека и до последнего шиллинга».

— А вот я так знаю одного парня, который не желает, чтоб его посылали, — хриплым голосом перебил первый оборванец.

— Верно! — громко поддержал его второй. — А в сберегательной кассе у него лежат несколько шиллингов, которые он и не подумает отсылать. Пусть английские томми сами за себя воюют.

Это замечание затронуло национальные чувства стоявшего в толпе рослого ирландца.

— Что верно, то верно, ребята! — крикнул он. — Уж лучше я буду воевать за свою старую Ирландию, если придется!

По толпе пробежал неодобрительный ропот. Солидный господин, позабыв о своем достоинстве, просто велел ирландцу «заткнуться». Воинственная дама заявила, что вся беда в том, что у нас нет всеобщей воинской повинности, а то бы всех лоботрясов заставили идти на войну.

Джон Уэст продолжал ораторствовать.

— …Австралия должна стать плечом к плечу с Англией. Если Англия будет разбита, все наше имущество и все наши близкие будут во власти немецких варваров! — с пафосом сказал он.

— Уж не стоит ли этот тип за всеобщую воинскую повинность? — поинтересовался первый оборванец, опять обращаясь не к Джону Уэсту, а к своему соседу.

— Сейчас спрошу. Эй, приятель, ты что — за воинскую повинность?

— Нет, — солгал Джон Уэст, — я убежден, что все порядочные люди в Австралии добровольно вступят в армию и поедут сражаться, как и я.

— Молодец, Джек! — крикнул кто-то из толпы, запрудившей уже всю мостовую и остановившей уличное движение.

Под одобрительные возгласы Джон Уэст прокричал:

— Я обращаюсь к первому из самых знаменитых австралийских спортсменов с призывом примкнуть к спортсменской тысяче и стать под боевые знамена!

Известный керрингбушский футболист, с которым договорились обо всем заранее, вышел вперед и вскочил на трибуну. Толпа сразу узнала его и приветствовала громкими криками, эхом отдававшимся вокруг. После того как Джон Уэст описал его футбольные подвиги и прирожденную храбрость, произошел неожиданный инцидент, усиливший драматический эффект этой сцены. На трибуну взобралась жена футболиста, порывисто обняла своего мужа и, всхлипывая, заголосила:

— Ох, милый! Вернись ко мне, вернись!

— Не бойся, дорогая! Война кончится прежде, чем я успею туда доехать, — успокоил ее муж. — Это просто славная прогулочка вокруг света.

Когда футболист вошел в здание ратуши, где ему предстояло пройти медицинский осмотр, один из скептиков крикнул вслед, что врачам не мешает обследовать его мозги.

Еще несколько добровольцев выступили вперед и поднялись на трибуну, и среди них был не кто иной, как Франт Алек собственной персоной, сильно обносившийся, но еще сохранивший приличный вид. С тех пор как закрыли клуб и тотализатор, ему упорно не везло. Он докатился до того, что стал «жучком» на ипподроме Джона Уэста; видимо, он считал, что это занятие дает ему право называться спортсменом.

Первый оборванец критически оглядел Алека.

— Этот облезлый франт до того отощал, что доктор, пожалуй, его не пропустит, как ты думаешь? — громко спросил он своего товарища.

— Черт его знает! Если бы на нем было еще немного побольше дырок, то из него вышла бы неплохая свистулька для военного оркестра. — Толпа громко захохотала.

Вызвалось еще около двадцати человек — футболисты, боксеры, тренеры и другие спортсмены. Успех митинга пришелся, видимо, очень не по душе двум оборванцам. Они стали вести себя еще более вызывающе.

— Тебе не случалось читать «Одинокого волка»? — обратился первый к своему товарищу.

— Нет. Мне-то нет, но я сейчас спрошу оратора. Ты читал «Одинокого волка», Уэст?

Джон Уэст побагровел, но ничего не ответил и снова стал усиленно вызывать добровольцев.

— Лучше записывайтесь, а то как бы он не бросил вам в окно бомбу, — посоветовал второй оборванец.

К великому смущению Уэста, два-три человека в толпе громко захохотали, видимо вспомнив эту старую историю.

Еще несколько спортсменов выступило вперед, и, пока они проходили в ратушу для медицинского осмотра, двое оборванцев затеяли между собой громкий разговор; при этом они так решительно протестовали против войны и высказывали такие политические суждения, какие вряд ли можно было услышать от случайных зевак. Было ясно, что они преследуют определенную цель.

— Как ты думаешь, будет введена всеобщая воинская повинность для отправки солдат за океан? — спросил первый.

— Рабочие на это нипочем не пойдут.

— А большинство, вроде меня, не согласится даже пойти и на обязательное военное обучение. Тюрьмы битком набиты людьми, которые сидят без всякого суда только за то, что отказались ехать в военные лагеря. Это повелось еще задолго до войны. Такой порядок ввело лейбористское правительство, и закон о мерах предосторожности во время войны — тоже, Смотри, как бы лейбористы не ввели у нас еще и всеобщую воинскую повинность. Только ИРМ[6] не допустит этого.