Борис Рабичкин - Белая бабочка

• Название: Белая бабочка
• Автор: Борис Рабичкин
• Издательство: Трудрезервиздат
• Жанр: Шпионский детектив
• Год: 1958

---

В последнее время пересудов о Куцем шло немало. Как-то вскоре после его ареста Тургин был в гостях у Сергея Ивановича. Теперь почти каждый свободный вечер Павел Александрова проводил в обществе академика Лаврентьева.

Рабочий день начальника экспедиции обычно заканчивался в шесть. Еще часа два академик занимался в камеральной. А в девять, как правило, Сергей Иванович усаживался в плетеное кресло на веранде читать или играть в шахматы. Его партнером стал Тургин. Шахматист он был не сильный, часто проигрывал Лаврентьеву, но Павла Александровича больше, чем само состязание на доске, увлекали беседы с Лаврентьевым во время партии.

О чем только не говорилось в эти вечера! Человек энциклопедического ума, объездивший почти весь мир, Сергей Иванович был отличным рассказчиком. Тургин обычно старался перевести разговор на археологические темы.

Как-то он спросил академика, справедливо ли мнение, будто все великие археологические открытия сделаны случайно. Лаврентьев улыбнулся: этот вопрос ему задавали не впервые.

— Да, статую Аполлона Бельведерского нашла случайно еще в XV веке. И Венеру Милосскую выкопал крестьянин, пахавший поле. А знаменитый розеттский камень с письменами, благодаря которому расшифровали египетские иероглифы, полтора века назад обнаружили наполеоновские солдаты в походе. Или вот спускаются водолазы возле острова Антикифера собирать губку и находят остатки корабля, а на нем склад античных статуй. Тоже случай. Но разве археология может положиться на волю случая? Мы б недалеко ушли, если бы сидели на берегу Понта и ожидали случая. Вы это можете видеть на примере с декретом Пилура, — продолжал Лаврентьев. — Будь случайно найден один декрет Пилура, многое бы наука узнала о взаимоотношениях греков и скифов, о рабском труде, о жизни Эоса? Находка — слово, которое никогда не будет изгнано из языка археолога, — заключил Лаврентьев. — Но не случайные находки делают погоду в науке.

Обычно Тургин засиживался у Лаврентьева допоздна. Зажигали настольную лампу. Мошкара мельтешила вокруг белого абажура, путалась в бороде Лаврентьева, что немало его раздражало.

— Из-за одной мошкары я бы давно сбрил бороду. — На правах гостя Тургин позволял себе подшучивать над бородой хозяина.

Лаврентьев в ответ обрушил на собеседника огромный список своих бородатых коллег и предшественников, полусерьезно доказывая, будто борода стала традиционной для каждого немолодого человека, отдавшего себя науке.

— Менделеев носил бороду. Оба Ковалевских тоже, у Ключевского хоть небольшая, да борода, и мой друг Владимир Афанасьевич Обручев в девяносто лет тоже холит бородку.

Увлеченный этим перечнем, Сергей Иванович не заметил, какая ситуация возникла на шахматной доске.

— На этот раз, Сергей Иванович, вам не выиграть, — торжествующе объявил Тургин, грозно подняв над доской своего коня.

Лаврентьев задумался над ходом и как бы про себя произнес:

— Dum spiro, spero, — потом, взглянув из-под очков на противника, повторил по-русски: — Пока дышу, надеюсь.

Сергей Иванович сел поудобнее и, протянув руку, чтоб взять фигуру, не без ехидства спросил:

— А что вы, мил-человек, теперь скажете?

Тургин, пораженный неожиданным поворотом игры, негромко воскликнул:

— Невероятно! Вам явно везет... Счастливчик вы, Сергей Иванович.

— Счастливчик? — Тень прошла по лицу Лаврентьева. — Знаете, сударь, у нас, археологов, это самое бранное слово. «Счастливчик» — браконьер, разбойник, который грабит древние могилы.

— Вроде этого Куцего, — заметил Тургин.

— Вот-вот... Рассказать бы вам в книге об этом последнем из могикан-курганщиков. Да что там Куцый! Вот был здесь когда-то Захар Хомяк — король кладоискателей. Самый удачливый хищник. Я еще застал его в Терновке. Видно, он разбогател на древностях, да и удрал из села. Так его и след простыл...

Сорок два года о терновском «счастливчике» не было ни слуху пи духу. Хомяка считали пропавшим без вести.

И вдруг на сорок третьем году...

 

Шел третий допрос Куцего. Старик с укором переводил взгляд с полковника Трояна на майора Анохина, вздыхал, ерзал на стуле и все твердил свое.

Анохин посмотрел на часы и сказал:

— Так вот, Куцый. Сейчас без пяти три. Даем вам еще пять минут. И если вы не скажете, кто был зарыт у вас в погребе, — мы вам скажем.

— Гражданин начальник, что же я могу вам сказать, если не знаю? — в который уже раз повторил Куцый.

Полковник Троян махнул рукой:

— Хорошо... Товарищ майор, пожалуйста.

Анохин открыл правую тумбу стола и взял скульптурный портрет, доставленный из антропологической лаборатории профессора Михайлова. Он держал восковую скульптуру лицом к себе. Куцый напряженно всматривался. В его глазах удивление соединялось с испугом.

Майор поставил скульптуру на стол лицом к арестованному. Куцый посмотрел, и в глазах у него тотчас мелькнул уже не страх, а ужас. Он невольно чуть приподнялся и рухнул на стул, прошептав сдавленным голосом:

— Хомяк...

— Узнали? — тихо спросил Троян.

Куцый опустил голову.

— Рассказывайте.

И Куцый стал рассказывать...

 

Ранней осенью 1913 года в кабинет Нигоффа вошел рослый, с большим мясистым лицом, нагловатого вида человек лет тридцати, при жилетке и в смазных сапогах гармошкой, В руке он держал деревянный баульчик и щеголеватый картуз с лакированным светлым козырьком и шелковой ленточкой.

— Доброго здравия, Ганс Карлович.

— Чего явился? — В голосе хозяина чувствовалось недовольство.

— Да вот, кое-какие вещички. — Куцый достал из баульчика терракотовую статуэтку.

Едва взглянув, Нигофф зло бросил:

— Не возьму.

Куцый вытащил древнее ожерелье из больших белых бус с синими глазками. Вперемежку с бусами были нанизаны подвески — костяные и несколько золотых. Желая произвести впечатление, он картинно перебрасывал ожерелье с руки на руку. Но эффекта не добился.

— И это не возьму, — не меняя тона, сказал Нигофф.

— Ганс Карлович!.. — взмолился Куцый.

— Не идут твои вещи, плохи, — объявил немец.

— Может, эта ваза тоже плохая? — Куцый показал на вазу с изображением поединка Геракла с Антеем, стоявшую в кабинете на видном месте. — Сами ж благодарили, пятьдесят целковых дали.

— Дал, да за подделку.

— Крест святой, сам выкопал!

— Говорят, у тебя все подделки.

— Кто говорит? — в сердцах вскричал Куцый.

— Кто понимает... Хомяк говорит.

— Спуста молву пускает... Убей его бог!.. Уж ему-то грех говорить... Вы лучше самого Хомяка распытайте, какие у него дела со стариком Радецким...

При упоминании имени Радецкого лицо негоцианта будто свело судорогой, но, моментально овладев собой, он — уже спокойно — спросил:

— С покойником-то?..

— Покойник до последнего часа работал, а уж он-то на подделках собаку съел.

— Болтай, болтай... Не буду у тебя покупать. А Хомяку верю.

В кармане у Куцего лежал редкий перстень, который он не собирался в этот раз предлагать Нигоффу, надеясь при случае запросить за него изрядную сумму. Теперь он вытащил его я, почти уверенный в успехе, спросил:

— И это не возьмете?

Нигофф демонстративно отвернулся, пошел к конторке и, перекладывая какие-то счета, сказал:

— Не куплю... А если я не буду покупать, никто у тебя покупать не станет. С голоду сдохнешь...

— Это за что такое? Все Хомяк!.. — захлебываясь от ярости, прохрипел Куцый.

— Вам вдвоем на тех могилах тесно... Ступай, — сказал Ганс Карлович и защелкал костяшками счетов...

 

— Значит, вы говорите, что на убийство Хомяка вас толкнул Нигофф? — спросил Троян, выслушав показания подследственного.

— Это я, гражданин начальник, потом понял. А тогда будто затмение нашло. Сам не свой был.

— Чем же Хомяк мешал Нигоффу?

— Не моего ума то дело. Но, видать, что-то промеж них случилось. Чего-то Ганс стал бояться Хомяка.

— А у вас были дела с ювелиром Радецким?

Куцый отрицательно качнул головой:

— Окромя Хомяка, старик никого близко не подпускал.

— Ну хорошо. — Троян резко поднялся и, став рядом с Анохиным, в упор посмотрел на Куцего. — А теперь перейдем к «белой бабочке»...

...Когда Куцего увели, полковник сказал:

— Как видите, товарищ майор, история с короной, а следовательно и с распиской, подходит к концу. Теперь займемся семейной хроникой золотых дел мастера Радецкого. Он умер в том же 1913 году. Будем искать его наследников.

Дочь золотых дел мастера

По-прежнему красивы широкие улицы Южноморска. Едва отойдя от вокзала, с одного края прямого, как мост, проспекта можно видеть, что происходит на другом его конце, упирающемся в берег моря. По-прежнему южноморские каштаны и акации раскидывают над улицей свои широкие кроны.

И напрасно городская газета в юбилейные дни писала, будто город узнать нельзя. Даже человек, сорок лет не бывавший в Южноморске, узнал бы его, как всегда узнаешь старого друга, сколько бы лет ты ни был с ним в разлуке. Правда, друг за это время постарел, поседел. А Южноморск с годами становился все краше, все моложе.