Рюрик Ивнев - Золото смерти

• Название: Золото смерти
• Автор: Рюрик Ивнев
• Издательство: Центрифуга
• Жанр: Поэзия
• Год: 1916

Рюрик Ивнев (настоящее имя Михаил Александрович Ковалёв) — русский поэт, прозаик, переводчик. В 1910-х гг. входил в московскую футуристическую группу «Мезонин поэзии», в 1920-е гг. — в группу московских имажинистов (но их манифестов не подписывал).

Книга стихов «Золото смерти» издана в 1916 году.

http://ruslit.traumlibrary.net

---

Рюрик Ивнев Золото смерти

«Невероятного не будем открывать…»

Невероятного не будем открывать,
Живя, как все, прямолинейно, просто.
Вот белая больничная кровать,
Стакан с лекарством, взболтанным для тоста.

Сиреневая на стене кайма,
За дверью шепот вдумчивого ветра,
И не помогут выкладки ума
Философа, поэта, геометра.

Смешно читать и думать в этот час,
Такой до ужаса заранее известный.
Еще горят глаза, но чей то бас
Гудит уже — и хлеб ломают пресный.

1914

«Пустое солнце просто и спокойно…»

Пустое солнце просто и спокойно,
Простор полей пустеющей земли,
Располагают исковерканных и гнойных
И всех, чье тело и душа болит,
К невыясненному беспокойству.

Что проскрипит телеги скрип тяжелый,
Что можно вычитать в пустых зрачках,
Какие гениальные уколы
Готовят люди умные в очках,
Под музыку печальную фонолы?

Мне так же даль стеклянная ясна,
Как на костюме пуговка, лоскутик.
И перед смертию душа поражена,
И все тысячелетия в минуте,
Когда на лоб нисходит желтизна.

1914

«Сукно, шурши, шурши, сукно, и жаль…»

Сукно, шурши, шурши, сукно, и жаль
Едва понятными и злыми остриями.
Из окон каменных шестого этажа
Упасть и очутиться в чахлой яме.

Скрипит пролетки злое колесо
И все скрипит от едкой, ржавой злости,
И медленно густой червяк сосет
Жир, мясо, мозг и мускулы, и кости.

Качает ветер мертвое перо
Над головой не умершей, но мертвой;
И над воздушным, пламенным костром
Качается, как всадник, месяц стертый.

1914

«Я летний день давно не целовал…»

Я летний день давно не целовал
Глазами, тростью, башмаками, платьем.
Сегодня волны дивная Нева,
Как Баратынский дивный стих свой, катит.

Вот солнце льет сквозь облако лучи.
И я глаза закрыл, как перед смертью.
Благодаря Тебя за то, что научил
Любить униженных и каторжникам верить.

1914

«Брат мой, хочешь вечно жить?…»

Брат мой, хочешь вечно жить?
Хочешь душу сохранить?

Беломраморным крылом
Бьется Ангел в ветхий дом.

Слышишь этот сладкий стук,
Крыльев, ног и страстных рук?

Брат мой, хочешь вечно жить.
Хочешь душу сохранить?

Выйди из избы скорей
На простор полей, морей.

Надо в вечер, без огня
Сесть на пегого коня —

Если хочешь вечно жить,
Хочешь душу сохранить.

1914

«Ветерочек, святой ветерочек…»

Ветерочек, святой ветерочек
По Белому морю гулял,
От крови был ал платочек,
Корабль наш мыс огибал.
Голубочек наш, голубочек,
Голубочек наш погибал.

1915

«Помню, мы стояли рядом…»

Помню, мы стояли рядом,
Брат молитву сотворил.
Пот с липа катился градом,
На земь я упал без сил.

Раствори, Господь, темницу,
Окропи своей слезой.
Я увижу голубь птицу,
Старца с белой бородой.

Поле круглое увижу.
Круглые цветы на нем…
С каждым часом ближе, ближе
Тесный и единый дом.

1914

«Гляди на Астрахань. На сей град…»

Гляди на Астрахань. На сей град
И мылом мой лохань. Рад! Рад!

Качаются мозги мачт в голубизне
Неведом райский плод моей отчизне.

Хотелось бы деве в Персию уплыть,
Хотелось бы деве царицей быть.

Пьет нефть, пахнет серебром,
Горным сибирским добром.

Отчизна, отчизна, отчизна
Тебя узнаю, узнаю, узнаю!

1914

«Нарядный, вышитый шелками Невский…»

Нарядный, вышитый шелками Невский,
Ковер из ног, ушей и быстрых глаз.
Шершавые чуть шевелятся занавески
На окнах от запрятанных гримас.

А белый дым, сгущенный в катафалке,
Несется медленной и ласковой рекой.
И если это март, то сонные фиалки
Распродаются сморщенной рукой.

Особенная тишина. В ушах вуаль густая;
Дворец и мост, врачебный кабинет.
И если это март. то синь, безмолвно тая,
Вдруг обнажает каменный скелет.

Мгновенье — стук. Мгновенье очень страшно.
Потом улыбка изъязвленных губ.
И рот, который искренно накрашен,
Глотает воздух, копоть, дым и труп.

1913

«Иду и думаю по улице, еще…»

Иду и думаю по улице, еще
Холодной от недавней непогоды.
И солнце льет, хотя не горячо,
Свой желтый дождь на камин и на воду.

И все разумно — вывески витрин.
И генерал, несущийся из штаба.
Портреты знаменитых балерин,
И молоком торгующая баба.

Лишь я один, не знающий, на что
Истратить деньги — кровообращение,
Верчусь, как белка в колесе пустом,
И брызгаю слюною исступленья.

«Сегодня или завтра — все равно…»

Сегодня или завтра — все равно.
Горит ли солнце, светит ли луна.
Я понимаю ясно лишь одно:
Не избежать мне земляного сна.

Остынет раскаленный кипяток,
Заглохнет злых копыт протяжный стук
И выпадет из побелевших рук,
Подаренный возлюбленной цветок.

Достичь холодного спокойствия ума.
Вот каждый мускул покорен умом.
Сегодня окна, крыши и дома,
А завтра тесный и единый дом.

1914

«Земная кора — обратная сторона медали…»

Земная кора — обратная сторона медали.
А лицевая закрыта зеленой плесенью.
За чьи то преступления нас сюда послали
Под хлесткие удары и каторжные песни.

И вес так важно — и ботинки, и разговоры,
И катанье на моторах и сонные прогулки;
Только несколько сумасшедших взоров
Знают настоящее значенье улиц гулких.

Вот сегодня меня ударит палка,
А завтра камень или скрученная веревка
Я заплюю ненужную весталку
И обниму рецидивистку воровку.

Нет ни одного события без причины,
В густом смешении мы поймем все знаки.
У загоравшейся пыльной лучины
Я сниму кольцо, толстое, как шина,
И забуду о несуществующем браке.

1913

«Игрушечные карлики на звонких резинках…»

Игрушечные карлики на звонких резинках,
Подпрыгивая, доскакивают до потолка:
Сегодня жизнь, а завтра починка
И на черной перевязке белая рука.

У зеленого столика, сражаясь в карты.
Карлики высовывают языки,
А в мое окошко заглянуло солнце марта
И сжало похолодевшие виски.

И возникла боль, но, Боже, не исчезла,
А увеличилась в тысячу раз.
Я карликов бумажных ножницами изрезал
И заплакал, хотя не сразу.

1914

«Глотну, как воздух, яростный огонь…»

Глотну, как воздух, яростный огонь,
Перекрещусь, как в детстве научили…
Все вижу я прозрачную ладонь,
Что гвоздиками к дереву прибили.

И мертвый рот теперь, как мертвый мед. —
Кричи! Кричи! Вонзи копье слепое
В уста, в глаза, в бедро, в огонь, в живот,
Пусть смотрит это небо голубое!

1913

«Склонился к движущемуся ковру…»

Склонился к движущемуся ковру
Людских объедков, шляпок и отбросов.
Я слова сахарного «умру»
Не понимаю. Солнце смотрит косо.
И магазинщики отвесили губу,
И покупатели зажали кошелечки,
Я слова сахарного «в гробу»
Не понимаю. От Финляндских сосен
До волн Каспийских — все один визит.
И как не сумасшествуй, ни грози
Я равнодушен, ветренен, несносен.

1911