Андрей Дышев - Горячая тень Афгана

• Название: Горячая тень Афгана
• Автор: Андрей Дышев
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Боевик
• Год: 2007
• ISBN: 5-699-19973-Х

Кирилл Вацура — Наемник. Он поступает на контрактную службу в легендарную 201-ю дивизию, которая живым щитом стоит на пути самого мощного наркотрафика, протянувшегося от Афганистана до Европы. Но отнюдь не желание сделать себе карьеру военного толкает Кирилла в жестокую схватку, развернувшуюся на берегах Пянджа. Движет им могучее, неподконтрольное чувство любви к очаровательной перуанке Валери, которая замешана в контрабанде наркотиков. Эмоции затмевают разум, и когда Вацура узнает, что наркотики переправляются из Таджикистана в Россию в цинковых гробах под видом «груза 200», он решается на безумный шаг и ложится в гроб вместо чучела, набитого героином…

---

Я вытащил его на камни, отодрал от тлеющего борта небольшую доску и снял машину с тормоза. Провожал ее взглядом до тех пор, пока она не рухнула с обрыва в пропасть. Потом, когда снова наступила тишина, освободил коченеющие руки химика от проволоки, снял с его лица высохшую и пожелтевшую от жара повязку и, судорожно сглатывая комок в горле, от которого тяжелели переполняющиеся слезами глаза, стал обкладывать его камнями. Сначала по бокам, потом на грудь, потом на лицо… Был человек — нет человека.

Сломал тонкое дерево, растущее на обочине, оторвал ветки, одну из них прикрутил тряпкой поперек ствола. Не знаю, был ли он христианином — ученые, они почти всегда без бога в душе, — но могила должна быть как-то обозначена. Достал из кармана шариковую ручку, которой вчера днем написал роковую записку о встрече, и вывел на доске:

«ГУРЬЕВ АНАТОЛИЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ, ХИМИК».

Подумал и рядом со словом «химик» приписал: «Фармацевт».

20

Я не рискнул спускаться по дороге, шел по руслу реки и каким-то звериным тропам. К полудню я выбился из сил и, укрывшись от знойного солнца в тени скалы, поспал часа два, подложив под голову обмотанный курткой автомат. Ближе к вечеру, пошатываясь от усталости, я добрел до небольшого селения Зеравшан, где в первом попавшемся дворе попросил еды и ночлега, представившись солдатом миротворческой дивизии, отставшим от колонны.

Спал я плохо, чутко реагируя на малейший шорох, и до рассвета не выпускал оружие из рук. Хозяева, несмотря на мою явную нервозность и диковатый внешний вид, отнеслись ко мне очень мило, утром накормили шурпой и помидорами и наотрез отказались взять деньги.

Из Зеравшана до Душанбе я доехал на попутке, ввалился в гостиничный номер, где отсутствовал всего два дня, с каким-то благоговением оглядел чистую комнату с кроватью, застланной белоснежным бельем, креслами, журнальным столиком, на котором еще лежали мои черновики с рисунками гринперосовского логотипа, с желтыми шторами, плывущими по волнам теплого сквозняка, идущего из приоткрытой балконной двери.

Я стащил с себя одежду и надолго застрял в душевой. Потом, отмытый, посвежевший, гладко выбритый, я сидел в кресле и любовно протирал детали «магнума», собирал и снова разбирал его, любуясь черной тяжелой игрушкой. Из куска веревки я связал что-то вроде уздечки, в которую вложил пистолет и подвязал к куртке под мышкой. Осмотрел себя в зеркале, поднял руки вверх, опустил, присел, наклонился, лег на пол. Пистолет держался в веревочной петле достаточно надежно, и достать его было легко.

Я придвинул к себе телефон, начал накручивать код Москвы и домашний телефон Анны, но в последнее мгновение передумал и опустил трубку в гнездо.

В дверь постучали, и, прежде чем открыть, я спрятал под подушку пистолет и автомат, смахнул со стола промасленную ветошь. На пороге стояла сухощавая женщина, одетая в какое-то странное платье до самого пола, очень напоминающее рыболовную сеть.

— Вы Вацура, я не ошиблась? — спросила она, протягивая мне бумажный квадратик. — Тогда срочно позвоните по этому телефону.

Я осмотрел ее с ног до головы.

— А вы, простите, кто?

— Дежурная по этажу, — ответила она таким тоном, словно мой вопрос ударил по ее самолюбию.

Я глянул на листок. Шесть цифр телефонного номера. Ни имени, ни фамилии.

— А кто вас просил об этом? Кому звонить? Я здесь, собственно, уже никому не нужен.

Дежурная пожала плечами.

— Не знаю, кому вы нужны, а кому не нужны. Можете не звонить, мне все равно.

Она повернулась и пошла по коридору, громко цокая каблуками. Рыболовная сеть колыхалась за ней, как фата.

Я закрыл дверь, снова сел в кресло и минуту рассматривал номер телефона. Не нравятся мне подобные записочки, мимоходом подумал я. Похоже, это штабной номер. Что им от меня нужно? И, собственно говоря, кому — им?

Интуиция подсказывала, что ничего хорошего звонок по этому номеру не принесет, но я уже взялся за трубку. В конце концов, придумал я оправдание, это может быть строевой отдел. Может быть, мне положена какая-нибудь страховка или справка об участии в боевых действиях.

Мне ответил незнакомый мужской голос:

— Полковник Довгий… Я слушаю вас!

— Вы просили позвонить… — начал было я, но меня перебили.

— Это Вацура? А-а, на ловца и зверь бежит! — обрадовался полковник Довгий. — Да-да, я очень жду вашего звонка. Что ж это вы пропали, а?

— В каком смысле? — уточнил я.

— В прямом, милый мой, в прямом. Давайте, рулите прямо ко мне! Сейчас я закажу вам пропуск. Записывайте адрес…

— Вы полагаете, что в этом есть необходимость?

— Полагаю, что да. И чем быстрее вы придете, тем будет лучше для вас. Уж поверьте мне.

Я опустил трубку, некоторое время смотрел на аппарат, словно он сейчас олицетворял полковника Довгого, и попытался разгадать намерения этого человека. Потом подошел к кровати, откинул подушку, сгреб оружие и, приподняв матрац, положил автомат и пистолет под него. Заправил постель, утрамбовал матрац, чтобы не было бугра.

Я уже подошел к входной двери, взялся за ручку, но что-то удержало меня в последний момент. Было такое ощущение, словно я собирался выйти из номера совершенно голым.

Вернулся в комнату, снова разворошил постель, взял «магнум» и вложил его в веревочную петлю под мышкой. Застегнул куртку, одернул ее на себе. Сунул в карман паспорт с выпиской из последнего приказа Локтева. Ну вот, так-то будет лучше, подумал я, выходя из номера. Мной вдруг овладело странное чувство, словно я последний раз в жизни шел по этому коридору.

* * *

Меньше всего я ожидал, что окажусь в военной прокуратуре. Пока мне оформляли пропуск, я, как всякий в меру законопослушный гражданин, думал о том, какое обвинение сейчас мне могут предъявить. Скорее всего, Довгий начнет припоминать недавние события на границе, когда я оставил поле боя. Кто-то, значит, оказал мне недобрую услугу и накатал донос. Кто? Игнатенко? Комбат? Командир полка?

Но то, что на самом деле сказал мне Довгий, шокировало меня своей неожиданностью и кажущейся абсурдностью.

— Заходите, — пригласил он меня в кабинет. — Садитесь.

Это был совершенно лысый, но с густыми черными бровями полковник, роста выше среднего, смуглый, сухощавый, движения его были плавными и, как мне показалось, таили в себе скрытую угрозу.

Я сел в кожаное кресло по другую сторону стола и ждал, пока полковник оторвется от своих бумаг. Наконец, он поднял свои мохнатые, как гусеницы, брови, снял очки в тонкой оправе и пристально посмотрел на меня.

— Ну, что? — задал он вопрос, на который я даже при большом желании не мог ответить.

Полковник, впрочем, удовлетворился моим молчанием, зашнуровал папку, которую изучал, отложил ее в сторону, а перед собой положил еще совсем новый, плохо разработанный на сгибе, скоросшиватель, раскрыл его и стал перелистывать бумаги. Я не мог прочесть ни слова, но заметил, что там было три документа, написанных от руки, разными почерками и чернилами, предписание и еще какие-то бумаги.

— Неважны ваши дела, — сказал Довгий. — Видите? — И он постучал рукой по скоросшивателю. — На вас заведено уголовное дело.

Круто он начал. А вдруг я человек нервный, сердце слабое, и после таких слов — хлоп! — и готов? Я не сводил взгляда с его черных мохнатеньких глаз. Довгий выжидал паузу, рассматривая мое лицо. Это, должно быть, профессиональная привычка, особая манера поведения — говорить не совсем приятные вещи и при этом наблюдать, как меняется физиономия у собеседника. Наверное, полковнику было приятно.

Он не дождался от меня града вопросов, невнятной, рваной речи и восклицаний, и вбил гвоздь по самую шляпку:

— За самовольный выезд из Душанбе. Иными словами — за уклонение от службы. Статья оч-ч-чень серьезная.

Нельзя сказать, что у меня гора свалилась с плеч, но некоторое напряжение спало. Я тотчас усмехнулся. Эх, родная армейская бюрократия! И здесь все напутали и перевернули с ног на голову.

— Чего это вы головой качаете? — удивился полковник. — Будете отрицать, что… — он нацепил очки и посмотрел в папку. — Что двадцатого числа самовольно покинули пределы гарнизона, в данном случае — Душанбе?

— Нет, это отрицать не буду, — ответил я. — И все-таки уклонения не было, потому что двадцатого я уже был уволен из армии.

— Что вы говорите! — покачал лысой головой полковник. — Снова обратимся к делу. Вот выписка из приказа. Цитирую: «М-м-м… на основании Закона о прохождении контрактной службы… так… так… считать контракт — номер, дата — недействительным и полагать Вацуру Кирилла Андреевича уволенным со службы по статье такой-то на основании приказа командира части от двадцать второго сентября сего года. Подписано: врио командира войсковой части, заверено: начальник строевого отдела». От двадцать второго, — повторил он, поворачивая папку так, чтобы я мог увидеть выписку.