Али Смит - Отель – мир

• Название: Отель – мир
• Автор: Али Смит
• Издательство: Иностранка
• Жанр: Современная проза
• Год: 2003
• ISBN: 5-94145-120-2

Али Смит (род. 1962) – одна из самых модных английских писательниц. Роман «Отель – мир» номинировался на «Букер» 2001 года.

Странный, обескураживающий, но в то же время очень смешной роман Али Смит – это пропуск в шикарный мир отелей «Глобал». «Отель – мир» – книга о смерти, воспевающая жизнь, и книга о жизни, воспевающая смерть.

---

Она никого не видит. Там никого нет.

Она возвращается в холл, в волны тепла. Оправляет форму и стремительно пересекает холл. Снова заходит за стойку и садится. Из пальца до сих пор сочится кровь, а кожа вокруг места, куда вошла булавка, покраснела. Лайз жмет на подушечку, пока из ранки не выходит идеально круглая бусина крови. Кровь поразительно яркого алого цвета. Лайз сует палец в рот.

По лестнице медленно спускается Данкан, словно считая собственные шаги. Голова опущена. Он идет мимо стойки, не поднимая головы.

Спасибо, Данкан, произносит Лайз.

Данкан не реагирует. Он направляется прямо в Музей и закрывает за собой дверь, поэтому Лайз обращается к двери. Я позову, когда будет нужно, говорит она. Сегодня мертвяк.

Осознав сказанное, Лайз вздрагивает. Черт, выругалась она про себя. Впрочем, ничего страшного. Данкан не мог ее расслышать – хлопанье двери слилось с шумом динамиков, из которых, затопляя холл, льется инструментальная аранжировка песни «Как трудно расставаться».

18:53.

Пять часов до ухода.

Она смотрит на часы, чтобы увидеть, как цифры снова выкинут номер с превращением. Но отворачивается всего на долю секунды, и когда поворачивается, на часах уже 18:56, а она и не заметила, как сменились цифры и пролетели минуты.

На часах уже 18:56: все знают, время ужасно обманчиво (хотя забыть об этом проще простого).

Пять часов до ухода: поскольку время, похоже, движется в более или менее линейной последовательности – от мига к мигу, от одной секунды, минуты, часа, дня, недели и так далее к следующим – то отдельная жизнь, протяженная во времени, тоже преобразуется в линейную последовательность, и в ней, в свою очередь, можно легко обнаружить определенную заданность, устремленность к цели. Лайз ждет очередной предсказуемой точки этой последовательности: когда можно уходить домой. На этой неделе у Лайз вечерние смены. В отелях «Глобал» вечерняя смена длится с четырех вечера до полуночи – начала ночной смены. Кстати, когда Лайз подумала: пять часов до ухода, до официального конца смены остается пять часов и целых семь минут, не считая обычной проволочки в служебной раздевалке, – пока скажешь привет-бывай, пока оденешься; как правило, после вечерней смены Лайз уходит из отеля не раньше 00:20.

Но сегодня она уйдет только в четыре утра.

Инструментальная аранжировка песни «Как трудно расставаться»: музыку, звучащую в холле, выбирает Питер Бернетт, помощник управляющего местного отеля «Глобал». Заперев в шкафу своего офиса проигрыватель с тремя компакт-дисками в режиме непрерывного воспроизведения, он может быть уверен, что в его отсутствие, например, по ночам, никто не покусится на его выбор. Впервые песня «Как трудно расставаться» Нила Седаки[26] стала хитом в Великобритании летом 1962 года, а потом – ровно десять лет спустя, в конце июля 1972 года, когда «Семейка Партридж»[27] вознесла ее на третье место британского хит-парада. Более-менее верные слова этой песни под инструментальную аранжировку безотчетно крутятся у Лайз в голове

(меня своей любви ты
не лишай
иначе сердце разобьешь мне
так и знай
когда уйдешь ты
я умру с тоски)

в тот самый момент, когда она бросает взгляд на часы в компьютере.

Льется, затопляя холл: сказано метафорически. А примерно через час и двадцать минут вода из крана в номере 12 (одном из самых больших, шикарных и дорогих), наконец, буквально перельется через край ванны и зальет – слава богу, не холл, а лишь саму ванную, кусок ковра в номере и в коридоре перед дверью. Из-за беспорядка, обнаруженного на следующий день, будет уволена горничная Джойс Дэвис (28 лет).

Позже, между 8:00 и 9:30, из-за этой протечки поступят жалобы-близнецы от трех постояльцев на отсутствие горячей воды, в ответ на которые дежурная Лайз рассыплется в извинениях из утвержденного лексикона для служащих «Глобал», занесет происшествие в журнал и в компьютер, а потом вызовет сантехников отеля.

Сегодня мертвяк: у Лайз скрутило желудок; она сказала Данкану слово-табу.

Лайз обращается к двери: невелика разница. Теперь разговаривать с Данканом – все равно что стучаться в закрытую дверь толщиной в полфута.

Он направляется прямо в Музей: на местном жаргоне Музеем называют комнату забытых вещей; здесь хранятся все предметы, оставленные постояльцами, пока те их не хватятся, или пока их не передадут в полицию, или не умыкнет кто-нибудь из служащих. Это даже не комната, а скорее большой чулан с бесконечными полками и коробками датированных, снабженных бирками, разложенных в алфавитном порядке вещей, где среди прочего: будильники, аккумуляторы, книги, фотоаппараты на любой вкус, кассеты и компакт-диски, одежда, в том числе перчатки, шляпы и семнадцать пар джинсов; компьютерные игры, упаковка презервативов и другие средства контрацепции, горы косметики, два мобильных телефона, подарочные коробки неизвестного содержания в упаковочной бумаге, протез ноги ниже колена, мужская, женская и детская обувь (в основном парная), мелкие детские игрушки, которые вечно теряются, зонты разных размеров, плееры для кассет и компакт-дисков, с наушниками и без. В Музее пахнет сыростью и пластмассой. Тут нет окон. На потолке голая лампочка. Последние полгода Данкан проводит рабочее время в Музее и выходит, лишь когда его вызывают. Он сидит в темноте на коробке с биркой 16 сент., ном. 16. В коробке – луковицы нарциссов. Под ним, во мраке коробки одни луковицы выпускают стрелки из недр своей оболочки, другие скукоживаются под грузом многослойного наряда, постепенно разлагаясь.

Спасибо, Данкан, произносит Лайз: большинство служащих местного отеля «Глобал», во всяком случае, те, кто проработал здесь некоторое время, относятся к Данкану и его привычкам с большой деликатностью; они всегда охотно постучат в дверь Музея, предупреждая о приходе миссис Белл или Бернетта, чтобы его не поймали на месте преступления. Они знают, что Данкан все видел и слышал, что он был наверху вместе с Сарой, когда это произошло. Новенькие шепотом говорят друг другу: пусть либо сам уволится, либо его уволят. Они обсуждают слух о том, что он якобы отказался от денежной компенсации. Обсуждают, что ему пришлось пережить. Болтают про самоубийства. Про любовь. Думая, конечно, про Данкана. Когда он проходит, впереди и позади по коридору ползет шиканье – мол, тихо все – жуткий звук, приводящий в замешательство. Когда они с Лайз работают в одну смену, она любит давать ему небольшие пустяковые задания. Она считает, это ему на пользу. Когда Лайз только начала здесь работать, она думала, может, они с Данканом станут любовниками. Он был остроумный, общительный, рисковый, к тому же красавчик. Теперь, работая с ним в одну смену, она ощущает неловкость. Она его опекает. (Он ее не замечает.) Втайне она считает, что ему нужна помощь психоаналитика.

Она сует палец в рот: инстинктивная тяга организма к природному антисептику.

Кожа покраснела: местная воспалительная реакция системы свертывания.

Стремительно пересекает холл: через полгода Лайз будет не в состоянии стремительно пересечь холл. Она будет даже не в состоянии пересечь комнату. Одной мысли о слове стремительно, одного призрака этого слова, мелькнувшего в сознании, будет достаточно, чтобы ее охватила паника. Как-то ночью во сне (на ближайшие десять месяцев ее сон превратится в беспокойное, смятенное состояние) ей привидится, что она сидит верхом на черно-белой свинье, которая несется галопом, почти летит на бешеной скорости через реку по какой-то местности, смахивающей то ли на Уэльс, то ли на приграничную Шотландию. Она очнется от сна в изнеможении и страхе, с обожженным сердцем. У нее будут ныть мышцы икр, которые сжимали бока зверя. Это будет один из первых предвестников ее странной немощи.

Она оправляет форму: Лайз на секунду забыла, что камеры наблюдения выключены, так что сегодня вечером неопрятность и вообще любой изъян в ее форме не будет зафиксирован на пленку для начальства.

Там никого нет: не совсем точно. На улице есть люди – прохожие, водители в машинах. Имеется в виду, что никого нет на противоположном тротуаре, где Лайз ожидает, надеется увидеть девушку-подростка, сидящую на асфальте или под навесом магазина напротив «Глобал».

Она никого не видит: в каком смысле никого см. выше. Лайз уверена, что видела эту девушку на похоронах погибшей горничной, Сары Уилби. Сара Уилби (19 лет) работала в «Глобал» до своей нелепой гибели в прошлом мае – она упала в шахту и разбилась – об этой трагедии рассказывали как местные, так и центральные новости (25–26.05.99), а еще она привела, во-первых, к закрытию отеля на три дня, а во-вторых, после его открытия, к ажиотажному спросу на номера, который продержался почти до конца лета благодаря любопытству местных жителей и приезжих, жаждущих увидеть место кровавого происшествия.