Максуд Кариев - Спитамен

• Название: Спитамен
• Автор: Максуд Кариев
• Издательство: Совеменный писатель
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1993
• ISBN: 5—265—02458—1

В историческом романе видного узбекского писателя Максуда Кариева «Спитамен» повествуется о событиях многовековой давности, происходивших на земле Согдианы (территории, расположенной между реками Амударьей и Сырдарьей) в IV–III вв. до н. э. С первого дня вторжения войск Александра Македонского в среднюю Азию поднимается широкая волна народного сопротивления захватчикам. Читатель станет соучастником давних событий и узнает о сложной и полной драматизма судьбе талантливого полководца Спитамена, возглавившего народное восстание и в сражении при реке Политимете (Зеравшане) сумевшего нанести первое серьезное поражение Александру Македонскому, считавшемуся до этого непобедимым.

---

Кратер обнажил меч и, взглянув на Бабаха, кивнул на расщелину:

— Иди впереди!

Бабах низко пригнулся и нырнул в дыру. Кратер последовал за ним. Видно, и тут старательно поработала вода, отыскала вначале небольшую нору, промыла ее и стала постепенно расширять. Можно себе представить, какой поток хлещет из этой дыры во время дождей, несет сюда, смыв со всех улиц, сор и грязь. А позже стали пользоваться этим подземным ходом все, кто хотел незаметно проникнуть в город. Тут было темно и душно. Временами проход становился столь узким, что приходилось опускаться на четвереньки; плечи задевали шершавые стенки, за ворот сыпалась земля. Кратер, шагая враскорячку, старался не отстать от проводника, которого не видел, а только слышал шарканье его шагов и тяжелое дыхание. Рука невольно потянулась в темноту, чтобы схватить его за полу рубахи, придержать, чтоб не шибко спешил. Наконец повеяло ветерком, и впереди забрезжил свет. Они выбрались наружу через какой-то старый провалившийся склеп или подвал на каком-то пустыре, заваленном мусором, золой, черепками посуды. Позади за сгрудившимися приземистыми лачугами виднелись темные очертания городских стен. Да, вне всяких сомнений, они находятся внутри города.

Бабах показал пальцем в сторону зависшего над размытыми купами деревьев зубчатого яруса башни:

— Там ворота!

Один за другим выныривали гоплиты из темный дыры между раздвинутыми плитами и начинали озираться. По знаку Кратера опускались на корточки за грудами мусора.

Со стены окликнули:

— Э — эй, кто там?.. Что в такую рань ищете?

Кратер пихнул Бабаха кулаком в бок:

— Отзовись!

— М-м–мы — ы!.. — замычал тот.

— Кто — о?.. — спросили грозно.

— Собаку свою ищу! На ночь спустил с цепи, а она не вернулась. Еще покусает кого-нибудь!..

— А те, что с тобой? — недовольно проворчали на стене. — Стойте там и не двигайтесь! Шляются тут всякие…

Времени терять было нельзя. Кратер взмахнул коротким мечом, крикнув своим: «За мной!..» — и бросился во весь дух к воротам, куда указал Бабах.

Привратная стража сидела, мирно беседуя, у костра, разведенного под аркой. Ни один не успел даже вскочить на ноги и схватить оружие.

Пока наутакцы поняли, что в городе объявились враги — с неба ли спустились?.. Из-под земли ли выросли?.. — и бросились им наперерез, юноны пытались сломать на воротах запоры. А снаружи уже слышались крики их соотечественников, штурмующих стены, громыхали, набирая скорость, тараны. На привратной площади тоже завязался бой, жестокий, беспощадный. Но теперь не наутакцы защищали ворота от юнонов, и юноны от наутакцев, пытающихся помешать открыть их. Вскоре тут нельзя было ступить, чтобы не споткнуться о труп. На площадь примчались из боковых улочек конные воины. Кратер едва успевал отражать удары и нападать, кляня про себя и вслух своих, которые возятся у ворот и никак не могут их отворить. Прошло — то, наверное, всего несколько минут, а ему казалось, что они бьются тут уже полдня. «Сколько сражений за спиной, а погибнуть, кажется, суждено в этой маленькой стычке у ворот Наутаки!.. — промелькнуло в голове у Кратера. — Если через минуту ворота не будут открыты, то всем нам конец!..» Перед гиппархом гетайров вздыбился, оскалясь, конь, сверкнул над головой меч, и Кратер едва успел отразить его щитом, и сам, слегка подпрыгнув, нанес мощный удар. Всадник успел прикрыться щитом, но не удержался в седле и свалился на землю. Кратер, занеся еще раз над ним меч, вдруг замер пораженный: с головы воина слетел шлем и длинные черные волосы рассыпались по плечам. «Это женщина!..» Он улыбнулся и протянул ей руку: «Ты прекрасна!.. Во имя твоей красоты я дарю тебе жизнь. Садись на своего коня и убирайся! А когда мы возьмем Наутаку, я разыщу тебя!..»

Женщина пружинисто вскочила и через мгновенье уже была в седле.

— Как зовут тебя, моя должница?

— Чинора. А тебя?..

— Я Кратер!

— Жаль, что не Искандар! — сверкнув глазами, крикнула она и ударила клинком его по голове, оставив на шлеме рубец; удар был столь силен, что у Кратера потемнело в глазах, а когда он пришел в себя, ее и след простыл.

«Вперед!.. Скорее!.. За воротами великий Александр!..» — заорал он, заглушая громовым голосом звон мечей, грохот разлетающихся на куски щитов, и бросился в самую гущу боя.

Ворота наконец закачались и, заскрипев, стали медленно отворяться. Снаружи на них навалились, и они наконец, едва не слетев с петель, распахнулись. И с ревом в подворотню ворвались юноны, уподобясь прорвавшему запруду селю. И сразу обагрились кровью и земля и стены домов. Под натиском врагов наутакцы отступали, вжимаясь в улочки, дворы, оборонялись, стоя на плоских крышах домов. Юноны не щадили никого: ни женщин, ни стариков, ни младенцев в люльках. Объятые ужасом матери кидались к ним, прикрывая их собой, и погибали, изрубленные мечами, пронзенные копьями, которыми враги наловчились наносить удары так, чтобы одним махом пришпилить к полу и мать, и дитя, и колыбель…

Кратер со своими гоплитами уже достиг площади перед цитаделью. Конь под ним, оскалясь и храпя, вскидывался на дыбы. Здесь сражался против них Испандат с телохранителями. Правитель орудовал тяжелым длинным мечом, как игрушкой. Куда им ни махнет — падает гоплит с пробитым шлемом или панцирем. Кратер решил сам сразиться с ним и начал пробиваться к нему, но вдруг ожгло, будто плетью, плечо, сразу онемела рука, и меч выпал. Он резко обернулся и увидел занесенный над собой меч и прекрасное лицо Чиноры, склонившейся с коня. Она рассмеялась.

— Долг платежом красен!.. Теперь мы квиты, великий воин! Впредь мне под руку не попадайся!.. — крикнула она и, развернув коня, понеслась прочь.

Чувствуя, как по руке растекается горячая кровь, Кратер зажал рану рукой. Его обступили гоплиты, подхватили под руки, а не то быть бы ему затоптанным копытами коней, вывели его в затишье, чтобы перевязать…

Испандат успел с несколькими десятками верных воинов укрыться в цитадели. Но это не спасло никого из них…

Стоявшему на надвратной башне Испандату показали его единственную любимую дочь Чинору, плененную юнонами. Лично пожаловавший на белом коне Александр объявил, что она на глазах у отца примет мученическую смерть, если тот намерен сопротивляться. А сдав на милость победителя цитадель без боя, он сохранит свою собственную жизнь, жизнь дочери и тех, кто рядом с ним.

Защитники цитадели поверили царю. Отворив ворота, вышли на площадь, заваленную убитыми наутакцами и юнонами, лежавшими вперемешку. И были вмиг изрублены все до единого по знаку царя.

Город был предан огню. В течение нескольких дней пылали дворцы, храмы, башни, жилые дома, и в прогорклом воздухе летали похожие на черных птиц ошметки пепла, и ветер уносил в степь тучи серой пыли, перемешанной с золой. На том месте, где была Наутака, остались закопченные развалины, среди них устраивали кровавые пиршества стаи шакалов и одичавших собак.

О, если бы всего несколькими днями раньше получил Александр известие, которое ему доставил примчавшийся на взмыленном коне охваченный паникой гонец!.. Царь велел немедленно трубить «сбор» и срочно поспешил с войском в Мараканду, оставив позади себя обуглившиеся черные холмы, над ними на протяжении многих веков будет возникать мираж — прекрасный белый город с голубыми куполами и остроконечными башнями… Притом, говорят, доносился шум, обычно витающий над восточным базаром…

Златоносный Политимет

Мараканду миновала участь многих городов, подвергшихся нападению юнонов, однако и столица Согдианы напоминала осиротевший, давно покинутый хозяином двор. Обезлюдели улицы и площади, на которых еще недавно звенели голоса, цокали копыта, скрипели арбы. Можно пройти из конца в конец по городу и не встретить ни души, не услышать человеческого голоса, веселых детских криков и звонкого смеха, которые доносились прежде из всех дворов через распахнутые настежь ворота. А ныне, куда ни посмотришь, — всюду полуразрушенные, ограбленные дома, скорбно глядящие пустыми глазницами выбитых окон…

Спитамен, узнав, что в Мараканде оставлен лишь небольшой отряд юнонов, с легкостью овладел городом. Спаслись только те, кто успел укрыться в цитадели. Чтобы не умножать в своем стане число вдов и сирот, он не стал штурмовать стены грозной цитадели, а довольствовался тем, что выпустил из зинданов всех узников, которых упрятал туда Двурогий Искандар. Истощенные, завшивевшие, покрытые язвами, облаченные в рубища люди еле волочили ноги. Воины Спитамена усаживали их под деревьями и сбивали с них оковы. Спитамен и Шердор разыскали среди них Намича, с трудом признали они его в согбенном обросшем старике с воспаленными и слезящимися от дневного света глазами. По иронии судьбы Намич оказался в зиндане, некогда сооруженном по его приказанию, и в полной мере испытал лишения, на которые обрекал других. Теперь он стоял, пошатываясь от слабости, жалкий и несчастный, перед Спитаменом и Шердором; глаза его, отвыкшие от света, плохо видели и не узнавали ни того, ни другого. Перенесенные потрясения, кажется, сделали его полоумным, он с трудом понимал то, что ему говорили. Понадобится немало времени, чтобы он пришел в себя, окруженный вниманием дочери и зятя. Спитамен препоручил заботу о нем Шердору, а сам решил пройтись по Мараканде.