Максуд Кариев - Спитамен

• Название: Спитамен
• Автор: Максуд Кариев
• Издательство: Совеменный писатель
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1993
• ISBN: 5—265—02458—1

В историческом романе видного узбекского писателя Максуда Кариева «Спитамен» повествуется о событиях многовековой давности, происходивших на земле Согдианы (территории, расположенной между реками Амударьей и Сырдарьей) в IV–III вв. до н. э. С первого дня вторжения войск Александра Македонского в среднюю Азию поднимается широкая волна народного сопротивления захватчикам. Читатель станет соучастником давних событий и узнает о сложной и полной драматизма судьбе талантливого полководца Спитамена, возглавившего народное восстание и в сражении при реке Политимете (Зеравшане) сумевшего нанести первое серьезное поражение Александру Македонскому, считавшемуся до этого непобедимым.

---

— Так что нам делать, говори?!

— Вы, почтенные аксакалы, поезжайте по кишлакам, поднимайте народ. Люди должны прислушаться к вашему слову и понять: если мы не задержим юнонов у скал, то завтра они уже будут здесь. И мы будем стоять там насмерть, пока не вернутся наши гонцы от Спитамена. Тогда станет ясно, что нам делать дальше…

— В таком случае не стоит терять времени, — сказали аксакалы и, проведя ладонями по белым бородам, стали подниматься.

— Мы оставим своих жен, детей здесь, — сказал Камак. — С мужчинами, умеющими владеть оружием, я выступлю к скалам. И каждый пусть помнит: по эту сторону ущелья — его семья…

Камак вслед за аксакалами вышел из шатра и увидел около сотни вооруженных джигитов, которые, видно, поджидали его. У других шатров женщины суетливо провожали мужей, на ходу цепляющих к поясам мечи.

— Камак, веди нас! Враги не пройдут в эту долину, пока хоть один из нас будет в живых!..

Горцы расположились на плоских вершинах Мага и Тала, а также по отвесным базальтовым обрывам по обеим сторонам ущелья, в расщелинах, пещерах, на уступах, где можно было хотя бы поставить ногу. Камак запретил жечь костры и переговариваться, чтобы не обнаружить себя. Однако юноны еще утром заметили поднимающийся над скалами дым и до полудня стояли, не решаясь вступить в ущелье. Но гиппархи, наверное, вспомнили, что и у персов не раз была возможность задержать их на перевалах и при переходе через ущелья, однако они ни разу своего преимущества не использовали. Наконец гипотоксы вытянулись в длинную цепь и, держась попарно, вступили в мрачное ущелье, из которого на них дохнуло холодом и сыростью, словно из потустороннего мира. Усрушанцы не обнаруживали себя, пока в ущелье, точно в зеве дракона, не исчезли последние всадники. И вдруг горы содрогнулись. Грохот и гул заполнили ущелье. Обезумевшие кони заметались, сшибая друг друга, валясь в расщелины и ямы, подминая седоков, неистово орущих и объятых ужасом. Огромные глыбы падали с неба, грохались о скалы и разлетались на куски, сметая все живое. Через несколько минут почти весь отряд юнонов был погребен под каменными обломками. Всего нескольким из них удалось вырваться из драконьей пасти, и они сломя голову помчались обратно. Но и их настигли стрелы, пущенные с Мага и Тала.

С горных вершин и до самых облаков взмыл громкий клич победы. Горцы прыгали от восторга и, глядя в небо, простирая к нему руки, выражали радость, благодарили Ахура — Мазду, пославшего им удачу. Несколько человек схватили Камака и стали подбрасывать его в воздух. И во вчерашней, и в сегодняшней схватке с юнонами они оказались сильнее.

Камак улыбался, предавался веселью вместе со всеми, однако на душе у него скребли кошки. Он не мог не отдавать себе отчета, что если не сегодня, то самое позднее завтра сам Искандар приведет сюда бесчисленное войско. Он приложит все усилия, чтобы жестоко отомстить за гибель своих воинов.

Люди постепенно успокоились, ждали от Камака каких-то слов.

— Пусть юноны знают, что мы не бараны, которые спасаются от волка только бегством, — сказал Камак. — Мы не боимся схваток с ними. На нашей стороне справедливость, и Создатель поможет нам! Ибо мы защищаем свою землю и свою свободу!.. Только вы не должны думать, что победа каждый раз будет даваться так легко. Завтра нам будет гораздо труднее. Готовьтесь!..

И горцы стали готовиться к завтрашнему сражению. Одни точили о кремни мечи, другие делали пики, крепя к длинным шестам обломки кос, серпов, третьи катили или таскали втроем-вчетвером к краю обрыва огромные камни.

Вечером, когда в долине сгустилась мгла, Камак разослал по ближайшим кишлакам людей, чтобы незаметно пробрались туда и разузнали, что и как.

Уже настала ночь, а усрушанцы при свете костров продолжали делать стрелы, изготовлять луки, точить мечи и топоры и все волокли и волокли к краю обрыва огромные глыбы.

Посланные в долину лазутчики вернулись перед утром. Страшные вести принесли они с собой. Юноны не пощадили никого из тех, кто остался в Усрушане, вверив свою судьбу Богу. Старики задушены, женщины изрублены, дети нанизаны на копья…

Люди стали вспоминать, кто там оставался, и молиться об их душах.

И еще была весть: Искандар, прослышав о восстании усрушанцев, страшно разгневался и тотчас выступил с войском из Мараканды. Кони у него сытые, отдохнувшие, завтра, скорее всего, к полудню будут здесь…

Как и предполагали усрушанцы, войско Искандара появилось в долине на следующий день. Только не в полдень, а гораздо раньше. Так они торопили коней. По всем дорогам, что тянулись к горам, а затем, постепенно сливаясь, вели к ущелью, двигались черные точки, словно муравьи, и казалось, нет им конца. Вскоре долина заполнилась людьми, лошадьми, арбами. Вряд ли склоны этих гор когда-нибудь еще видели столь много чужеземных воинов. В одночасье были истоптаны травы, пригодные для пастбищ, порублены для костров сады, вычерпаны родники. В тех местах, куда добирались лишь охотники и чабаны, запестрели разноцветные шатры. Синий дым поднимался от костров, стлался по земле и вскоре затянул синим пологом долину.

У излучины стремительно бегущей с гор речки расположилась ставка самого Искандара. С Маге и Тала хорошо был виден большой белый шатер, возле которого прохаживалась стража. А вокруг шум, суета.

Снизу доносятся ржанье коней, поскрипывание арб, голоса воинов.

Кроваво-багровое солнце постепенно садилось за горы.

Камак не раз слышал, как Искандар под покровом ночи засылал в тыл обороняющимся своих головорезов. Правда, крыльев его воинам, чтобы они могли перелететь через горы, Всемогущий не дал, и все же предосторожность никогда не бывает лишней.

— Передайте всем нашим, пусть разожгут на склонах костры!.. — распорядился он.

Едва начало смеркаться, с одного из склонов стали доноситься редкие глухие удары большого бубна, который согдийцам порой заменяет карнай для созыва народа на площадь. Обычно звуками карнаев сзывают по торжественным случаям. А в равномерных раскатистых ударах бубна есть что-то тревожное и даже трагичное. «Бум — м!.. Бум — м!.. Бум — м!..» — донеслось еще от одной горы, будто в ее недрах забилось огромное сердце. «Бом-бум!.. Бом-бум!..» — переговаривались два мощных бубна. Вскоре к ним присоединился и третий.

— Да что это?! — Александр вскочил и, отдернув полог шатра, вышел наружу.

На склонах гор горели костры. Их было столько, сколько звезд на небе. И казалось: само небо припало к горам. И все новые бубны начинали громыхать гулко и раскатисто, то слева, то справа. Их удары, становясь все громче, оглушительнее, сливались в сплошной гул, который то скатывался вниз с вершин, как обвал, то взмывал к черному небу, и там, казалось, раскачивались звезды. Время от времени вместе с барабанным гулом доносились, мешаясь в общем хоре, пронзительные крики, похожие на вой стаи хищных зверей. Даже у видавшего виды царя по телу пробежал озноб. Он заметил, что и воины его у костров притихли, с тревогой переглядываются.

Была б на то воля Александра, он заставил бы этих дикарей в горах умолкнуть, каждому приказал забить в глотку по куску камня. Но попробуй доберись до них! И Александр, заставивший содрогнуться мир, быть может, впервые почувствовал себя бессильным. Как не смог бы он остановить, раскинув руки, грудью морского прилива, так не мог он справиться и с этим барабанным гулом и боевыми кличами варваров, несущимися со склонов волна за волной, вселяющих в сердца его воинов неуверенность в завтрашнем дне и, хуже того, страх. Через десятки государств провел он свое войско, разбирая по камню и уничтожая неприступные крепости и замки, предавая мучительным казням непокорных, а тут не имел возможности прекратить это неистовство. Его воины перед сражением не сомкнут глаз, не отдохнут. Кто возьмется разнести в щепки чересчур горластый бубен вон на той горе, до которой не долетит ни стрела, ни камень из пращи?.. Вряд ли кто. Пока никто не возьмется. Но пусть рассветет, тогда поглядим… Когда мои воины достигнут вершин вон тех, кажущихся неприступными, скал, они оторвут беснующимся сейчас варварам головы и бросят вниз, в эту изогнувшуюся, как серебряный лук, речку, и она, взбурлив и покраснев от крови, не камни будет катить, а человеческие головы, она донесет их до тех самых полей и садов, которые обрабатывали эти неуемные варвары. А теперь суметь бы только уснуть…

Александр вернулся в шатер. Лег на мягкую тигровую шкуру, которую добыл на охоте сам и которая на себе хранила кружащий голову запах Равшанак, положил голову на обшитое бархатом седло и натянул на плечи суконный гиматий. Засыпая, он видел нежную улыбку совсем еще юной жены. Она так улыбалась, когда он, не умея выговорить ее настоящего имени, называл Роксаной…

По мере того, как из-за горизонта поднималось солнце, стихал бой барабанов. Долина, как одеялом, была укрыта густым туманом и слоящимися полосами дыма. Македоняне, вооруженные небольшими топорами, подобрались незамеченными к Магу и Талу и, закрепив на спине щиты, стали карабкаться вверх. Они старались не шуметь и не вколачивали в щели железных стержней с привязанными к их концам веревками, а набрасывали на уступы петли и сбрасывали канаты вниз. А по канатам уже могли карабкаться и те, кто не имел особой сноровки…