Брижитт Бро - Во имя любви к воину

• Название: Во имя любви к воину
• Автор: Брижитт Бро
• Издательство: РИПОЛ классик
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-386-01215-1

«Во имя любви к воину» — роман, основанный на реальных событиях, удивительная история любви французской тележурналистки и главы одного из афганских племен. Против них — неумолимое общественное мнение, разница в возрасте, друзья и родственники… Эта книга — о долгом пути к счастью двух людей из разных миров, которых объединяет только чувство любви, живущее в их сердцах.

Эта книга — история столкновения двух культур, история войны и мира, история невероятной любви.

Брижитт Бро, французская тележурналистка, руководитель женской школы телеоператоров в Афганистане, просит покровительства у главы пуштунского племени Шахзады Мохмад Хана. Он — воин, отец семерых детей, истинный патриот, депутат кабульского парламента. Она — эмансипированная европейская женщина. Но любовь, неожиданная и невозможная, стирает все границы и предрассудки…

Брижитт Бро живет в Кабуле, в Афганистане, с 2002 года. Она журналист и создатель документальных фильмов.

Доминик де Сэн Перн — писательница, автор книги «Любовники Черного Солнца».

---

Он пригласил меня на свои занятия по четвергам и пятницам. Я вышла окрыленная. Эсматулла ждал меня в машине. Как обычно, я села сзади, подняла стекла, нажала на кнопку дверцы. Он наблюдал за мной в зеркало заднего вида. Мне он нравился. Встречаясь с ним каждый день, я узнала все о его семье, о трудностях выживания. Часто он возил меня в Джелалабад вместо такси, беспокоясь о моей безопасности, и тут же уезжал, проделывая опять шесть часов опасной и утомительной дороги. В этот раз он все чаще посматривал на меня в зеркало. Заметил ли он, что я не была в своем обычном состоянии?

«Со мной только что произошло необычайное, Эсматулла. — Я вся светилась. — Я услышала то, чего еще никогда не слышала. — Слезы застилали глаза. — Мне нужно сказать тебе… Я приняла ислам». Вот, признание состоялось. Я была слишком переполнена счастьем.

Эсматулла расчувствовался. Он сказал на своем плохом французском: «Для нас это честь, мадам Брижитт. Большая честь. Это замечательно». И мы заплакали вместе. Он был так поражен, что перешел на «ты», как того требовала ситуация: «Теперь ты моя сестра, все мусульмане — братья и сестры». Он подумал и добавил: «Ты словно новорожденная теперь. Все, что ты делала до этого, забыто».

И Эсматулла пустился в восхваление ислама, лучшей из всех религий, более высокой, чем католицизм или иудаизм. Я возразила, что ни одна религия не доминирует над другой, как нет одной книги, более священной, чем другие. «Я выбрала ислам, потому что его практика мне подходит, вот и все». Я полюбила эту религию еще и потому, что она вылепила такого человека, каким стал Шахзада, но этого Эсматулла не должен был знать.

Я удобно устроилась на сиденье и размышляла над последними событиями. Водитель воспользовался моим молчанием, чтобы пуститься в объяснения по поводу того, что запрещено, а что позволено в исламе. В этом было столько вздора, что я решила не прислушиваться. Иначе можно было подумать, что мусульмане — глупцы и фанатики. Это было слишком нелепо. Я предпочла вновь окунуться в воспоминания о своей беседе со стариком. И снова я почувствовала себя безмятежной и умиротворенной.

Глава 15 Тропинки жизни

В ту весну 2005 года Афганистан, казалось, был на грани хаоса. Постоянные теракты угрожали хрупкому равновесию, установившемуся в последние четыре года. Выборы в Законодательное собрание были назначены на 18 сентября. Для врагов режима это был удобный случай развязать насилие, которое было направлено в первую очередь против ISAF. Но и гражданские лица не были в безопасности.

Талибы и сподвижники Аль-Каиды поклялись сорвать эти выборы, они ополчились против всех, кто сотрудничает с американцами. В Кабуле взлетели на воздух цистерны, снабжавшие американский контингент. У дома губернатора в Джелалабаде, в двух шагах от Шахзады, взорвалась машина; на юге, в Кандагаре, — армейская машина; в самом центре Кабула взорвано интернет-кафе, которое посещали в основном иностранцы. Трое убитых, в том числе бирманский инженер. В Кабуле же семь мирных граждан погибли от пуль, выпущенных в автомобиль сил Атлантического блока. Ответственность за все теракты брали на себя талибы, советуя населению Кабула «держаться подальше от войск ISAF». Легко сказать. Бронемашины ездили по всему городу, везде были пробки, прижимающие наши машины к армейским танкам. И мы, собрав остатки терпения, должны были ждать под дулом пулемета, которое солдат, как правило молодой и нервный, направлял то на наше лобовое стекло, то на небо, то на крыши домов. Стресс был гарантирован, тем более что военные требовали, чтобы мы уступали дорогу. Это их высокомерие каждый переносил по-своему.

Как-то я вышла после встречи на афганском радио. Дома были оцеплены армейскими, которые, не церемонясь, вынуждали прохожих делать большой круг в обход и шлепать по грязи. Я решила пройти по привычному для меня пути. Молодой филиппинский солдат остановил меня: «No go». Как это «не идти»? Мне надоели эти сложности, невозможность жить нормально; я решила его игнорировать. Он попытался меня остановить, но я продолжала идти, послав его к черту. И добавила известный жест, оставив моего молодого ассистента разбираться с военным, обиженным и разозленным. Все могло случиться. Позади меня разговор шел на повышенных тонах: «Вы ее ассистент, и вы не можете запретить ей проходить?» Аскар не огрызался, его ответ был полон здравого смысла: «Как вы хотите, чтобы я ее остановил, если вы не можете это сделать со своим пулеметом!»

Среди населения начали распространяться антиамериканские настроения. Придя сюда, американские войска своей операцией «Несокрушимая свобода» развязали войну против деревень, которые укрывали членов Аль-Каиды. Часто их сведения опирались на ошибочную информацию. Разбуженные и выгнанные из своих домов мужчины и женщины… Это напоминало подобные операции в Ираке. Тогда эти кадры облетели весь мир. В некоторых деревнях не было ни единой семьи, которую не затронуло бы это унижение, ведь афганская семья не ограничивается десятком людей, она объединяет сто, двести, триста, а то и четыреста человек, связанных кровным родством.

Таким образом, Шахзада оказался во взрывоопасной ситуации.

Мартовской ночью 2005 года, когда дома-крепости деревни Барик-Дхан были погружены в глубокий сон, рев машин разорвал тишину. Световые пучки прожекторов обшаривали лабиринты темных глинобитных улиц, разрывая ночное небо. Послышался дикий лай. Вертолет приземлился в поле, оттуда высадились люди в форме и направились к деревне. Американцы попросили жителей выйти. Всех — мужчин, женщин, детей, стариков. Они обыскивали дома в поисках оружия и террористов. По их информации, крестьяне прятали членов Аль-Каиды и талибов.

Эта была красивая и большая деревня момандов около Джелалабада, я посещала ее с моими французскими друзьями. Мы были поражены ее чистотой и процветающим видом. Присутствие Шахзады привлекло многих мужчин деревни, среди которых было много двадцатилетних парней со смышлеными лицами. Сразу было видно, что это не простые крестьяне, а образованные юноши. Почти все говорили по-английски, некоторые учились медицине. В деревне было две школы для девочек и две — для мальчиков, а также больница. «Но не за счет правительственных денег, которое ничего для нас не делает». Да, еще год назад здесь выращивали мак. Один старик показал нам на поле и вздохнул: «Теперь мы там выращиваем вкусные арбузы». Другой добавил: «Мы уничтожили наш источник богатства, но в Кандагаре не отказались от этого и продолжают обогащаться. Поэтому в следующем году мы снова посадим мак везде, даже на крышах наших домов. И пусть даже не пробуют нам мешать, мы будем драться до смерти». У них было чувство, что их одурачили.

Той ужасной ночью американцы забрали двух мужчин и женщину и посадили их в вертолет, который взял курс на тюрьму Баграм, к северу от Кабула. Военные не знали еще, что совершили святотатство.

У пуштунов женщина является самой большой ценностью в жизни. Никакая ошибка не сравнится с арестом пуштунской женщины. Деревня зашумела и собралась в маленькой мечети. За считаные секунды две тысячи крестьян встали плечом к плечу, их ярость росла. Слышны были щелчки затворов. Мужественные крестьяне, которые своими руками по крупинкам восстановили разрушенную моджахедами деревню, превратились в бравых солдат, какими всегда были в душе. Они были готовы идти на Джелалабад и атаковать американские базы и все организации, связанные с американцами. Один из людей раздобыл в мечети громкоговоритель и передал послание другим деревням, которые, в свою очередь, отправились через поля и каналы к остальным, более отдаленным мечетям. Через два часа 80 тысяч вооруженных крестьян были готовы идти на столицу Нангархара.

Три часа спустя, не в силах избежать надвигающейся катастрофы, американские военные освободили узницу и двух ее спутников. Тщетно. Напряжение продолжало нарастать. Шахзаду вызвали в Генеральный штаб, где начальник местной полиции предложил ему пойти в деревню под охраной двухсот вооруженных человек. Шахзада отказался. Демонстрировать силу пуштунам… Безумие! Это было бы воспринято как провокация. Он задумался. Если моманды атакуют Джелалабад, это может привести к грабежам, беспорядкам, а за этим последуют ужасные репрессии со стороны властей. А он не хотел, чтобы хоть один моманд погиб. «Я не хочу, чтобы с моим народом плохо обращались…» — вспомнились ему слова, произнесенные когда-то отцом. И тогда он отправился в деревню с двумя своими охранниками и начальником полиции. Он взял слово перед толпой седобородых мужчин: «Послушайте, американцы получили ложную информацию, но это и наша ошибка: возможно, среди нас предатель, который и сообщил им это».

Старейшины задумались. Представив, что их собственный сын или двоюродный брат мог быть замешан в этой истории — а тогда позор ляжет на весь клан, — они рискнули. Да, их шеф молод, но мудр; они решили поддержать его стратегию и приказали восстановить спокойствие в деревне. Виновник должен был предстать перед большим момандским советом. Но я так и не узнала, что там произошло потом.