Брижитт Бро - Во имя любви к воину

• Название: Во имя любви к воину
• Автор: Брижитт Бро
• Издательство: РИПОЛ классик
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-386-01215-1

«Во имя любви к воину» — роман, основанный на реальных событиях, удивительная история любви французской тележурналистки и главы одного из афганских племен. Против них — неумолимое общественное мнение, разница в возрасте, друзья и родственники… Эта книга — о долгом пути к счастью двух людей из разных миров, которых объединяет только чувство любви, живущее в их сердцах.

Эта книга — история столкновения двух культур, история войны и мира, история невероятной любви.

Брижитт Бро, французская тележурналистка, руководитель женской школы телеоператоров в Афганистане, просит покровительства у главы пуштунского племени Шахзады Мохмад Хана. Он — воин, отец семерых детей, истинный патриот, депутат кабульского парламента. Она — эмансипированная европейская женщина. Но любовь, неожиданная и невозможная, стирает все границы и предрассудки…

Брижитт Бро живет в Кабуле, в Афганистане, с 2002 года. Она журналист и создатель документальных фильмов.

Доминик де Сэн Перн — писательница, автор книги «Любовники Черного Солнца».

---

Прибытие нашей команды произвело ажиотаж в деревне. Мужчины, маленькие мальчики, смуглые девочки с повадками цыганок встречали нас. Они смеялись от счастья, что видят иностранок. Это было в их жизни впервые. Один мужчина захлопал в ладоши, за ним последовали остальные. Потом он начал напевать:

Видеть ваши красивые лица —

Такое счастье для меня.

А завтра я еду в Мазар…

Он кружился, как неуклюжий медведь, подняв руки. Его поддержала толпа, и песни сопровождали нас до дома, в котором мы должны были заночевать. А там уже вся деревня пела под нашими окнами… Это было красиво, спонтанно — потрясающий момент тепла и приветливости. Для девочек это стало замечательным открытием. Существует жизнь и без ненависти.

Я не видела Шахзаду с того самого времени, как он сделал мне признание. Три недели пролетели как одно мгновение. Его лицо было рядом с моим, его глаза и голос — во мне, но мне его недоставало. Однажды утром я поняла, что не выдержу больше, и попросила Аскара повезти меня в Джелалабад. И неважно, что дорога была опасной, ведь она вела к нему.

Мой приезд никого не удивил: Комитет по делам племен был настоящим ульем, горцы приезжали сюда без предупреждения. Вокруг меня засуетились, я устроилась в кресле на веранде и послала интенданта предупредить Шахзаду о моем приезде. На месте ли он? Как он меня примет? Может, волшебство испарилось? Что теперь творится в его голове? Может, он стер меня из памяти? Я опустила глаза. Руки, лежавшие на коленях, дрожали. И тут я увидела его гибкий белый силуэт. Когда он подошел к ступенькам крыльца, то послал мне такой горящий взгляд, что все мои сомнения улетучились. Я не была лишней. Меня ждали.

После первых приветствий мы замолчали. Что сказать? На каком языке? Я огляделась вокруг. Никого. Здесь говорили только на пушту или урду. Он показал на свой дом и жестом пригласил меня последовать за ним через сад. Мы пересекли разделительную стену и вошли во двор, мое сердце сильно застучало. Дрожа, я шла по аллее из розовых кустов, высаженных с обеих сторон, как невеста, подходящая к алтарю. Дом кишел слугами, которые забегали, увидев Шахзаду. Порог, стеклянная дверь, и вот мы в большой гостиной. Я обвела взглядом стены изумрудного цвета, драпировки с помпонами над окнами и дверями, тяжелые обивочные ткани с цветастым орнаментом, пушистые ковры — все это утопало в свете неоновых ламп. Огромные диваны у стен. На них могли разместиться до двадцати человек. И хотя все было чрезвычайно загромождено, комната казалась уютной. Шахзада проводил здесь большую часть своего времени.

Сидя лицом к лицу на краешке дивана, мы смотрели друг на друга: пленники своих чувств, эмоций, неспособные говорить. Парень, подавший нам чай, выручил нас на какой-то момент. А теперь мы опять были одни. Он, не отрываясь, смотрел на меня. Я рассматривала его дружелюбное лицо. Если бы не его смятые письма, лежащие в моей сумке, я бы не сказала, что он влюблен, причем так сильно. Мы молчали. Он смотрел на стену, потом наши взгляды снова встречались, а потом опять стена или пролетающая муха… Как было глупо приехать без переводчика и словаря! И тем не менее, несмотря на наши смущенные взгляды, ощутимо чувствовалась эмоциональная связь, установившаяся между нами три недели назад.

Наступил вечер. Не было речи, чтобы я возвращалась в Кабул в сумерках. Он приказал приготовить для меня комнату его старшего сына — на верхнем этаже, там, где жили его дети и их двоюродные братья, во всяком случае те, кто достиг возраста, чтобы ходить в школу в Джелалабаде. Смущенные, они все это время не выходили из комнаты. Пару раз я замечала край туники или маленькую пятку в сандалии, которая с моим появлением тут же исчезала.

Слишком много вопросов вертелось в моей голове. Я оказалась в необычайном положении. Впервые в жизни я почувствовала, что теряю контроль над собой. Я была словно солдат, оторвавшийся от армии, который должен идти, не зная куда, доверившись судьбе, и выбраться из этой ситуации живым и здоровым. Была ли любовь Шахзады достаточно сильной, чтобы помочь мне противостоять трудностям, которые нас поджидали? Доверие было самым ценным подарком, который я могла бы ему преподнести. Мне нужна была эта уверенность.

Через несколько дней я снова вернулась в Джелалабад. В этот раз я предусмотрительно взяла с собой молодую афганку Силэй, которая бегло говорила на английском и пушту.

Меня сразу провели в дом. Шахзада нас тут же принял. Я попросила Силэй перевести: «Шахзада, мы лишь туда и обратно, мы скоро уезжаем».

Он выдержал паузу, погладил ручку кресла. «Ты поезжай, если хочешь, а Брижитт останется здесь», — сказал он тоном человека, который привык к беспрекословному подчинению. У меня было чувство, что я ему уже принадлежу. Мне это понравилось.

Я приехала, чтобы узнать некоторые вещи, очень личные. Мне придется потревожить его природную скромность — я ведь знала о сдержанности пуштунов. Но он должен был ответить, это он был мне должен.

— Почему ты хочешь взять вторую жену, Шахзада?

— Я был молод. Отец нашел мне первую жену. Эта свадьба состоялась в страшный период — во время войны. Джелалабад кишмя кишел моджахедами, семья была разбросана по Пакистану. Я воевал в горах и видел, как умирали многие мои друзья. Это было время Великих несчастий и нищеты. В день свадьбы я не смог даже надеть новые вещи, как предписывает традиция… Теперь же я хочу свадьбу, воспоминание о которой будет мне дорого.

— Но почему я? Почему ты выбрал меня?

Задержав дыхание, я ждала ответа на эту загадку, которую не могла себе объяснить.

— Как только я тебя встретил, мне показалось, что моя жизнь будет лучше. Я хочу, чтобы ты знала одно, Брижитт. Бог сделал так, что мы встретились, и Бог знает почему.

Он вышел из гостиной и вернулся с двумя пакетами, которые положил передо мной.

— Это для Брижитт, — сказал он тихим голосом.

Пакеты были завернуты в блестящую бумагу. Волнение мешало мне открыть их. Я не решалась. Дрожащей рукой я сняла искусственные цветы, жасмин и красную розу, украшавшие пакет; потом ленточки. Бумага выскользнула из рук, порвалась. В одном пакете была шаль. В другом — голубое платье, полностью расшитое мелким жемчугом, и шаровары для него. Наряд афганской женщины. Чудо! Платье принцессы.

Глава 9 Мудрость Кути

Название деревни было мне незнакомо. Впрочем, знала ли я его когда-нибудь? Для меня это называлось «где-то там» и было нереальным местом, таким же туманным, каким виделось мне тогда наше будущее.

Шахзада сдержал слово. «Прежде чем мы зайдем слишком далеко, я хочу, чтобы ты побывала в моей деревне, узнала мои корни, — повторял он. — В моей деревне женщины не покупают духов, почти никогда не едят фруктов и мяса, очень часто довольствуясь лишь рисом и хлебом…» Хоть он и опасался моей реакции на увиденное, но считал, что должен поступить именно так, — у момандов нет ничего священнее данного слова.

Мы ехали «куда-то туда» на самый восток страны, молчаливые и серьезные. Рядом — Мерхия, чтобы помочь нам понять друг друга. Шахзада был настороже. Ему было тревожно, и я понимала почему. Однако крестьянская жизнь ничуть не пугала меня. Я знала о суровости деревенского существования, оно беспокоило меня гораздо меньше, чем встреча с его женой. Мое положение не было завидным. Я находилась за тысячи километров от дома, от моих друзей, в стране, где можно было исчезнуть в любой момент — не сегодня, так завтра. Я шла по пути, непостижимому для всех людей моей культуры. Пульс стучал у меня в висках, желудок сжимался по мере нашего приближения к месту. Мне было страшно встретиться с этой женщиной. Как мы будем реагировать друг на друга?

Шахзада предупредил меня, что нежно любил жену почти двадцать лет и ничто не могло ослабить его привязанности к ней.

После нашей встречи он вернулся в свою деревню, твердо решив поговорить с ней обо мне. Она опередила его. Несколько дней назад ей приснился сон, потрясший ее: он полюбил другую женщину. Шахзада без колебаний ответил ей: «Да, я совсем недавно познакомился с женщиной. Она иностранка».

Кути, так ее звали, задрожала. Грозное облако, которое висит над судьбами пуштунских женщин — ужас видеть другую женщину в доме и вести борьбу с ней, — возникло и над ее головой. Согласно правилам ислама, Шахзада попросил у нее разрешения жениться на иностранке. Он успокоил ее, напомнив суру из Корана: «Ты можешь жениться на другой женщине, если будешь относиться к обеим женам одинаково». Он поклялся, что никогда не бросит ее. Но все же она плакала тайком.

Кути была единственной, кто знал о нас. Шахзада поставит в известность других членов семьи позже.

Его голос долетел до меня сквозь водоворот невеселых мыслей: «Какой из них мой дом? Догадайся».