Виктор Кельнер - 1 марта 1881 года. Казнь императора Александра II

• Название: 1 марта 1881 года. Казнь императора Александра II
• Автор: Виктор Кельнер
• Издательство: Лениздат
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1991
• ISBN: 5-289-01024-6

Казнь народовольцами Александра II 1 марта 1881 г. стала поворотным моментом в истории российского освободительного движения и на многие десятилетия предопределила внутриполитическое развитие страны. Сегодня настала пора воссоздать целостную и объективную картину тех драматических событий. Попытка решить эту задачу и предпринята в настоящем сборнике.

Основу книги составляют воспоминания и документы народовольцев, свидетельства очевидцев, следственные, судебные и правительственные материалы, мемуары государственных деятелей, литературные портреты погибших и казненных революционеров. Сборник снабжен вступительной статьей.

---

Исполнительный комитет думал оставить подкоп на Садовой улице для Александра III, но утром 3 марта узнали об аресте со 2-е на 3-е квартиры Саблина и Геси Гельфман на Тележной ул., что можно было объяснить только предательством Рысакова; при таких условиях опасность могла грозить и нашей лавке, хотя Рысаков и не знал о ней, но имел указания на Малую Садовую, потому было решено оставить магазин в тот же день, а нам с Богдановичем уехать из Петербурга. С дневным поездом уехал Богданович, а я, заперев лавку вечером в обычное время и оставив ее снаружи в таком же виде, как прежде, т. е., зажегши перед Георгием Победоносцем лампадку и оставив на прилавке деньги с запиской, что эта сумма полагается мяснику за мясо, забранное для кота, вышла с маленьким узелком через задний ход в ворота двора, у которых дремал дворник. На квартире Исаева и Фигнер я преобразила свой внешний вид и через Смоленск уехала в Москву. 4 марта было обнаружено исчезновение Кобозевых. Приходили покупатели, а магазин все закрыт и закрыт; наконец дворники дали об этом знать полиции. При осмотре магазина полицией и судебным следователем во всех помещениях оказалась масса земли, даже в турецком диване жилой комнаты, тут же были найдены и орудия производства: лом с загнутой лопатой, приспособленной для выломки кирпича, буравы, лопатки и пр. Количество обнаруженной в помещении земли, по мнению экспертов, вполне соответствовало количеству земли, вынутому из галереи подкопа, так что «из лавки земля никуда не выносилась». Отняли деревянную обшивку из-под окна жилой комнаты и обнаружили в стене расширяющееся отверстие, в котором оказалась корзина с батареей Грене, которая, по мнению экспертов, была совершенно приготовлена для взрыва и несколько времени уже работала; там же были новые провода, а далее виднелась галерея. Саперами на улице были произведены раскопки и 5 марта извлечена мина. О всех новых открытиях сейчас же летели телеграммы во все концы. Дорогой я много разговоров слышала о Кобозевых, а по приезде в Москву нашла все газеты переполненными всякими баснями о них и об их магазине. Чего-чего только не было в этих газетах! Оказывалось, что чуть ли не все догадывались, что это были поддельные торговцы, так как и торговать-то не умели, и торговля была плохая, а Кобозев чересчур был боек и грамотен, имел красивый почерк; Кобозева вела несоответствующий образ жизни, курила папиросы, читала французские романы (французского языка я даже совсем не знала), а лучше всего то, что Кобозева была чуть ли не красавица. Вот на основании показаний очевидцев красоты Кобозевой, на суде, когда нас в первый раз вводили в залу суда, обернувшись к двери, ожидали увидеть красивую мадам Кобозеву, а входит… противоположность этому, и один адвокат так был поражен неожиданностью, что не смог скрыть своего впечатления и при взгляде на меня громко фыркнул. Столь же правдоподобны были и многие другие басни о Кобозевых.

На всех непосредственных участников исполнения дела 1 марта в более или менее непродолжительном времени обрушилась кара правительства, за исключением одного только Сидоренко, который оставался неизвестным как участник дела 1 марта до последнего времени и в первый раз назвал сам себя в воспоминаниях о 1 марта 1881 г., помещенных в историко-революционном вестнике «Каторга и ссылка» № 5. <…>

Печатается по: Якимова А. В. Покушение на Александра II. М., 1927, с. 5–16.

М. Ф. Фроленко 1 МАРТА

<…> Дело было так. К 1 марта успели и приготовить бомбы, и заложить мину под М. Садовой. Поэтому утром некоторые из революционеров отправляются ко дворцу следить за выездом царя, чтобы дать знать, какой дорогой он поедет. Перовская идет к метальщикам, чтобы направить их туда, где они понадобятся.

В сырной лавке на М. Садовой остаются лишь хозяйка Якимова и Фроленко, который должен замыкать ток.

Наступает время проезда. В комнате хозяев лавка помещается напротив окна, у стола — Фроленко. На столе стоит сосуд с раствором, дающим ток, когда будет опущен в раствор и другой полюс.

Фроленко смотрит в окно и держит руку на шарике, чтоб опустить стержень в раствор и тем замкнуть ток. Царь что-то долго не едет. Якимова, бывшая в лавке, выходит узнать, в чем дело, и, возвратившись, кричит: «Поехал на канал!» Лавка делается ненужной. Фроленко уходит и уже на улице слышит взрыв бомбы, сначала одной, потом другой.

На канале же было так. Когда Александр II выехал на канал, то его встретил первый метальщик и бросил бомбу. Бомба попала в переднюю часть кареты, но царя не тронула. Он выскочил и подошел к раненному бомбой прохожему. К нему подвели и метальщика — Рысакова, которого успели схватить. «Хорош, нечего сказать! — заметил царь. — Слава богу, что не удалось!»— добавил он. «Ну, еще кто его знает, слава ли богу!» — будто сказал Рысаков (так откуда-то идет молва про его ответ). Но дело не в этом, а в том, что в это время подошел второй метальщик — Гриневицкий и, встав вблизи царя, бросил бомбу между собой и царем; бомба упала у ног царя и взорвалась; и царь, и Гриневицкий упали, у них обоих ноги были оторваны.

Царя подхватили и стали тащить на сани. Тогда третий метальщик, забыв, что у него под мышкой бомба в виде портфеля, бросился помогать усаживать царя в сани [И. П. Емельянов. — Сост.]. Не перевязав раны, Александра II повезли во дворец, а когда привезли, он, оказалось, уже умер. Доктора потом утверждали, что если бы ему перевязали раны вовремя и не дали бы истечь кровью, то он остался бы жив. В тот же день умер в больнице и Гриневицкий, а Рысаков скоро начал выдавать. Благодаря этому жандармы открыли квартиру, где собирались метальщики, и там арестовали хозяйку Гельфман, хозяин же Саблин сам застрелился; арестовали на той же квартире и метальщика Михайлова — он почему-то не попал на канал, — а вскоре и Кибальчича. Их судили ускоренным судом и всех, кроме хозяйки квартиры, приговорили к смерти и повесили.

Тут необходимо добавить, что в их лице повешены были представители всей России: Желябов — сын крестьянина, в детстве был крепостным; Перовская — дочь бывшего губернатора, представительница высшего сословия; Михайлов — мещанин; Кибальчич — сын священника; Гриневицкий — разночинец; Рысаков — крестьянин. Словом, повесили представителей низшего, среднего и высшего сословий.

Так закончилось 1 марта 1881 года, но в 1882 г. еще был суд и еще приговорили 10 человек к смерти, из них повесили только одного — Суханова, остальных же якобы помиловали, но из помилованных остались в живых только двое, а прочих всех очень скоро убила тюрьма. Такова была милость царская.

Печатается по: Фроленко М. Ф. 1881 год. М., 1925, с. 14–16.

А. В. Тырков К СОБЫТИЯМ 1 МАРТА 1881 ГОДА

Мое знакомство с народовольцами началось в конце 79 года. Связи с обществом в Петербурге, насколько мне известно, были ограничены. Ближе всего они стояли к учащейся молодежи. В этой среде мне, как студенту, и можно было только с ними познакомиться. Большая часть революционной молодежи была захвачена тогда народовольческим течением. «Черный передел» представлял собою скорее партию теоретиков, которая не могла дать сейчас же никакого дела. Пропаганда социализма среди крестьян на почве их туманных представлений, почти мечтаний об общем переделе и праве на землю не могла дать никакого практического результата, особенно взвесив отношение между несколькими десятками, даже сотнями деятелей и теми миллионами, к которым предстояло обратиться с речью, и вдобавок — при отсутствии свободы слова. Лучше могла бы быть поставлена пропаганда среди рабочих. Но главное-то — политика, борьба с правительством отодвинулась чернопередельцами куда-то на очень отдаленный план. Между тем правительство всем своим режимом не только закрывало перед нами перспективы честной, открытой общественной деятельности, но своими жестокостями, казнями, учреждением генерал-губернаторств слишком задевало, раздражало и вызывало желание дать ему немедленный отпор. И те, у кого душа болела, невольно шли к народовольцам. На эти элементы их пример действовал очень решительно. Я не говорю о влиянии того или другого лица. Я не мог бы, например, сказать, кто именно на меня влиял. Влияли дух партии и вся атмосфера жизни. Народовольцы слишком ярко выделялись на общем фоне равнодушия или добрых намерений. В их устах весь перечень хороших слов: служение народу, любовь к правде и т. д. — получал могучую силу живых двигателей. В этом причина их личного влияния на молодежь, не знающую компромиссов, ищущую исхода своему непосредственному чувству общественности.

Я уже говорил, что при условии конспиративных знакомств с людьми их личные черты не так-то легко открываются. Нужно стоять ближе к делу, чем это было со мною, и дольше работать вместе, чтобы уяснить себе характер и особенности мировоззрения каждого.