Александр Великанов - Степные хищники

• Название: Степные хищники
• Автор: Александр Великанов
• Издательство: Горьковское книжное издательство
• Жанр: О войне
• Год: 1960

Роман о людях, попавших в водоворот гражданской войны. Описывается зарождение, развитие и разгром банд Сапожкова, Серова, Вакулина, Попова и Маруси в Саратовской Губернии в период с лета 1920 года до весны 1921 года.

---

Облитые керосином дрова, сухая солома вспыхнули дружно. Черный дым поплыл над площадью, жирными хлопьями полетела копоть. Загораясь, пузырился лак на прикладах винтовок. Толпа опасливо попятилась, — как бы какая не стрельнула.

— Не выстрелит, — это учебные жгут, а исправные у них лежат в обозе, — вполголоса пояснил какой-то дотошный мужичок.

Из донесения № 1: «Численность банды — 1500 штыков, 150 сабель при 4 пулеметах. Патронов в избытке. Движемся в Верхнюю Добринку, часть банды ушла на Неткачево. Беглец».

В Верхней Добринке, селе, лежащем на тракте Красный Яр — Саратов, состоялось совещание. В просторной избе за чисто выскобленным столом собрались члены Совета пяти и приглашенные командиры. Рядом с Вакулиным — насупленный Попов. Бок о бок два человека, поднятые стихией на гребень мятежа, два руководителя, совершенно не схожие друг с другом. Вакулин — интеллигент, за две войны научившийся убивать. Однако вида крови не переносит (нервы!), убитых (чтобы не снились) не разглядывает и предпочитает оставаться в стороне. Лишь в гневе, легко теряя самообладание, способен жестоко расправляться. Болезненно самолюбив, отсюда мнительность и осторожность, — как бы не показаться смешным, как бы не остаться в дураках. Склонен бесконечно анализировать даже элементарно простые вещи, и поэтому подчас нерешителен. Большевиков ненавидит за отобранный у отца хутор, за разбитые мечты о сытом, безбедном существовании помещика-тунеядца. В главари мятежников попал, потому что был эсером и командовал караульным батальоном, в эсеры записался, потому что во времена Керенского это было модно, а командиром батальона его назначили случайно за отсутствием более подходящей кандидатуры. Таков был Вакулин — офицер, собственник и мелкотравчатый эгоист.

Попов — выходец из семьи прасола-перекупщика. Скуласт, широколиц, широкобров, широкоплеч, лоб бычий, из глубоких глазниц зло и с недоверием смотрят маленькие глазки. Во всей фигуре чувствуется упрямство, своеволие, жестокость, твердое знание закона — человек человеку зверь. К цели Попов идет напрямик, не разбиваясь в средствах. Компромиссов не признает, высший авторитет для него — собственное мнение.

По левую руку от Вакулина крутит пышные усы Чекунов. К нему нагнулся Бурнаковский. Что-то говорит, шевеля коротко подстриженными усиками. Чекунов и Бурнаковский — «идейные» советники «пятерки».

На скамьях, на подоконниках, на хозяйском, окованном белой жестью сундуке расселись чины рангом ниже, а на самом уголке стола примостился писарь. На писаре короткий, черной дубки полушубок и сбитая на затылок шапочка-кубанка. Писарю жарко, но он не раздевается, видимо считает неудобным, а возможно, просто боится, что полушубок украдут.

— Военный совет считаю открытым, — произнес Вакулин, вставая. — Надо договориться о дальнейших задачах и о маршруте. Некоторые, — Вакулин бросил косой взгляд на Попова, — некоторые настаивают на том, чтобы немедленно идти в Саратов. Я категорически против. В Саратове — сильный гарнизон, а у нас нет и двух тысяч. Кроме того, мы не имеем артиллерии, у нас мало пулеметов…

— Пушки и пулеметы мы возьмем именно в Саратове, — со злостью в голосе вставил Попов.

— Не так просто это сделать, — поморщился Вакулин. — Из них будут стрелять по нас. Кроме того, надо же понять расстановку сил в данный момент, общее положение. Наша задача — не дать большевикам вывезти саратовский, самарский хлеб в центральные губернии, в промышленные районы. Один факт нашего пребывания в Заволжье сорвет продразверстку, и каждый мужик, имеющий хлеб, — наш союзник и друг. Из таких крестьян мы сформируем полки и дивизии и ударим по городам, по центрам.

— С голыми руками эти полки ничего не сделают, — опять выкрикнул Попов: — Нужно оружие, нужна база, — нужен Саратов.

— Не мешай! Я дам тебе слово.

После Вакулина поднялся Бурнаковский.

— Я за то, чтобы брать Саратов. Падение крупного волжского города будет сокрушительным ударом по большевизму. Бить, так бить с одного раза. Антонов в Тамбове, Вакулин в Саратове…

— Антонов еще не в Тамбове и неизвестно, когда он там будет — иронически заметил Чекунов, имевший старые счеты с предводителем тамбовских бандитов.

— Саратовские рабочие недовольны властью и поддержат нас, — теряя первоначальную мысль, запнулся Бурнаковский.

— Это бабушка надвое указала. Ты знаешь, сколько в Саратове коммунистов? Нет. То-то и оно! Командные и политические курсы считаешь? ЧОН? Коммунистические рабочие батальоны? Кроме того, им при нужде поможет Москва, — Чекунов ребром ладони рубил по столу. — Вакулин сказал правильно: если не дать хлеба в промышленные районы, то голод вызовет недовольство, восстания против большевиков. У меня есть сведения…

— Это мы слышали. Надо оружие!

— На Саратове обожжешься!

— Голодом большевиков не возьмешь!

— Нет, возьмешь!

Писарь положил карандаш на стол и с едва заметной улыбкой поглядывал на спорящих. Те кричали каждый свое, махали руками, брызжа слюной, доказывали правоту. Вакулин, сорвав голос, колотил по столу рукояткою нагана и, когда галдеж несколько утих, с натугой прохрипел:

— Молчать! Смирно! Военный совет решил двигаться за Волгу. Всё. Закрыто.

— Просчитаешься! Будешь локти кусать, да поздно, — со злостью выговорил Попов и, загремев стулом, поднялся.

Из донесения № 2: «…На совете в Верхней Добринке решено идти в Заволжье. Беглец».

17 января 1921 года банда Вакулина, двигавшаяся на север к Саратову, повернула на восток и, пройдя села Грязнуху и Каменку, вышла на берег Волги в районе деревни Лапоть.

Волга! Чье сердце не дрогнет при взгляде на твои бескрайние просторы! Не высоки прибрежные утесы, а какая ширь, какая даль открывается с них! Дух захватывает, и диву даешься, сколько же воздуха над Волгой-рекой!

Серебрится заснеженная Волга, а за ней ровная, как скатерть, вылизанная ветрами степь. Ширь, гладь, безлюдье. Только по отшлифованной полозьями саней, по выщербленной шипами подков дороге, выкатившись из устья глубокого оврага, букашками ползут подводы, а совсем далеко, у того берега, малюсеньким червячком движется конница.

А на обрыве недвижно стоит всадник, тяжелым взглядом смотрит вдаль и не видит красоты. Иное встает перед взором Вакулина, тяжелые мрачные думы тревожат его душу. Что ждет его в этих степях? В какую сторону завертится колесо счастья? Поднимутся ли ему на помощь погруженные в зимнюю спячку новоузенские, николаевские села и деревни? Взыграет ли восстание могучим всесокрушающим ураганом или легкой поземкой скользнет по степи, набьёт снегом овраги, а ранней весной мутными потоками скатится в Волгу? Молчит степь, лежит суровая, непонятная.

Глава третья В ЗАВОЛЖЬЕ

В ночь на 18 января банда заняла небольшое селение Красный Яр иловатский, расположенное на левом берегу Волги по большой дороге из слободы Николаевской в Саратов. Здесь Попов вторично пытался отстоять план захвата Саратова, но на этот раз никто, даже Бурнаковский, не поддержал его. К тому же высланная на север к Ровному разведка донесла, что Ровное и правобережное Золотое охраняются значительными гарнизонами, и к ним со стороны Саратова движутся подкрепления.

— Ну, с Саратовом как хочешь, а Камышин надо брать обязательно. Пиши приказ! — тоном, не допускающим возражений, заявил Попов.

Каково же было его бешенство, когда Вакулин, не дойдя километров тридцати до Камышина, повернул на восток на Беляевку, в которой захватил врасплох и обезоружил роту 231-го стрелкового полка!

Между главарями произошла первая серьезная размолвка. Когда Попов в знак протеста отказался явиться на заседание Пятерки и избил посланного за ним связного, Вакулин пошел к нему сам и застал его за любимейшей забавой. На середине комнаты стоял разбитной коновод Попова Панька Резаный и держал двух кошек, стравливая их одну с другой. Вначале кошки просто жмурились, затем начали сердиться, наконец одна, беломордая, цапнула когтями серую. Та в долгу не осталась, и началась драка. Кошки орали, визжали с окровавленных морд клочьями летела шерсть. Вокруг хохотали дружки Попова.

— Забавляешься? — Вакулин подошел к столу, за которым сидел Попов.

— Садись, — гостем будешь! — хмуро пригласил хозяин и, не повышая голоса, бросил остальным: — Ослобоните помещение!

Сказано это было тихо, но тем не менее дошло до каждого, и на миг в дверях образовалась толкучка.

— Почему не пошел на Камышин? — злым шепотом спросил Попов. — На рожон лезешь?

Вакулин молчал, и лишь капельки пота на носу выдавали его волнение. Не получив ответа, Попов забористо выругался.