Федор Успенский - История Византийской Империи. Том 3

• Название: История Византийской Империи. Том 3
• Автор: Федор Успенский
• Жанр: История
• Год: 2005
• ISBN: 5-17-011751-5, 5-17-008944-9, 5-271-03854-8, 5-271-03361-9

В настоящем томе помещена следующая часть всеобъемлющего труда Ф. И. Успенского «История Византийской империи», охватывающая период с 867 по 1057 гг., — время правления Македонской династии. Особое внимание уделено духовному и светскому влиянию Византии на славян Балканского полуострова и Русь.

---

Со времени вступления солунских братьев в сношения с Римом начатое ими дело становилось, вследствие благожелательного к нему отношения Римского престола, предприятием собственно Римской или во всяком случае Западной Церкви. Но для присвоения его Западной Церкви в том особенном, боевом относительно Константинопольского патриархата смысле, какой установился на практике к 869–870 гг., необходимо было считаться с тогдашним реальным положением политических влияний на Балканском полуострове и в особенности с церковными притязаниями как специально Римской, так в частности Германской Церкви. Уже и Моравия, хотя она не успела еще в занимающее нас время войти непосредственно в сферу политического влияния Западной империи, в церковном смысле составляла принадлежность немецкого епархиального церковного управления, как это по крайней мере доказывали в IX в. немецкие епископы. Тем более строго ставились церковные притязания в тех областях, где сделаны были уже некоторые реальные завоевания со стороны латинского духовенства и где были начатки церковной организации. Итак, в Моравии пока не было места для деятельности св. Мефодия, да и в другой стране могли встретиться препятствия формального характера.

Наступил очень важный момент, когда папа решился дать св. Мефодию другое назначение и вместе с тем открыть ему широкую перспективу. Только жизнеописателем Кирилла отмечена подробность, что свв. братья на пути в Рим посетили паннонского князя Коцела, имевшего свое пребывание в Мосбурге близ Балатонского озера. Теперь в 870 г. этот самый князь обратился к папе с просьбой прислать ему Мефодия для проповеди и для устройства богослужения на славянском языке. Как бы ни было само по себе малозначительно это обстоятельство в жизни св. Мефодия, но оно выдвинуло его на высокую, можно сказать, мировую роль и придало политический характер всему просветительному делу. Коцел, приняв с честию проповедника, выразил неудовольствие, что папа не дал Мефодию духовного авторитета и не посвятил его в епископский сан, каковой давал бы ему каноническое право самостоятельно управлять всей областью Коцела. Его настойчивое ходатайство было принято во внимание, и в следующем году Мефодий был посвящен в архиепископы Моравии и Паннонии. Это и было громадным политическим и церковным делом, на которое Римская Церковь могла решиться не скоро и не без всестороннего обсуждения предпринимаемого шага. Как бы ни судить о мотивах, вызвавших Рим на эту уступку, историк не может не признать, что учреждением архиепископии, объединявшей в церковном управлении большинство южных славян единством церковной власти и богослужебного языка, создавалась основа для церковной особности славянского мира и что от этого церковно-административного акта получает исходную силу кирилло-мефодиевский вопрос.

Вот почему ближайшие обстоятельства, стоявшие в связи с назначением Мефодия архиепископом на паннонскую кафедру, составляют предмет непрекращающихся литературных состязаний, с течением времени находящих себе новую пищу не в новых материалах, которых весьма мало, а в горячих симпатиях и антипатиях писателей. И прежде всего подвергаются сомнению и критикуются основные источники. В самом деле, грамота папы Адриана, сохранившаяся только в славянском переводе в жизнеописании Мефодия и надписанная: «Ростиславу, Святополку и Коцелу», составляющая ключ всего вопроса, до самого последнего времени служит специальной темой, в постановке которой расходятся ученые, одни стоя за подлинность грамоты, другие считая ее подложной (8). В связи с отношением писателя к грамоте Адриана II необходимо стоит в зависимости взгляд его на грамоты Иоанна VIII и вообще на всю постановку вопроса об отношении Римской Церкви к делу солунских братьев. Ближайше ставится вопрос о том, когда папа разрешил св. Мефодию совершение литургии на славянском языке, а разрешение этого вопроса слишком близко касается оценки вообще отношения Рима к просвещению славян. Близко к этому основному вопросу стоит другой: в епископском или в священническом только сане отправлен был Мефодий к Коцелу? Не вступая здесь на путь полемики, мы отправляемся в изложении дальнейших фактов из того положения, что Римская Церковь в первые годы непосредственного соприкосновения с славянскими проповедниками оказывала им особенное внимание и готова была делать значительные уступки против установившихся в практике ее обычаев. К этому частию побуждала ее и неудача в сношениях с Болгарией, так как неуступчивость и настойчивость Римского престола привела Богориса-Михаила к мысли склониться на сторону Константинопольского патриархата, но что всего важнее, это то, что занимающие нас события должны быть изучаемы с точки зрения политической и церковной борьбы двух империй и двух Церквей. Патриарх Фотий в это именно время занимался разработкой вопроса о заслугах Восточной Церкви в деле христианской миссии между славянскими народами; именно тогда была им составлена и послана энциклика Восточным Церквам с обвинениями против Западной Церкви: разве не должна была Римская Церковь считать особенно счастливым и благоприятным обстоятельством, что присвоением себе дела солунских братьев она могла нанести большой удар притязаниям Константинопольского патриархата и положить вместе с тем пределы сфере влияния Византии. С этой точки зрения находящееся в Паннонском житии Мефодия распоряжение папы Адриана имеет свое оправдание и прекрасное объяснение.

По всей вероятности, в самом конце 869 г., если не в начале следующего года, Мефодий был отправлен в Паннонию к князю Коцелу с грамотой на имя Ростислава, Святополка и Коцела, в которой изложена и политическая задача миссии, и исключительные уступки с точки зрения церковной администрации и канонических правил.

«До нас дошли слухи, — писал папа, — что вы со всем тщанием ищете спасения и что просили учителя не только у нашего престола, но и у царя Михаила. И он послал вам, так как мы не у спели этого сделать, философа Константина с братом. Они же, принимая во внимание, что ваша область принадлежит к апостольской кафедре, согласно канонам, явились к нам и принесли мощи св. Климента. И вот мы по размышлении решились послать к вам сына нашего Мефодия, посвятив его в священный сан вместе с его учениками. Это муж совершенного разума и правой веры, он будет проповедовать у вас, как вы желали, на вашем языке и совершать все богослужения, не исключая литургии и крещения, на славянском языке, как это начал по Божией благодати и по молитвам св. Климента Константин Философ».

Давая далее общее разрешение в том же смысле и для будущих проповедников, папа сделал ограничение лишь по отношению к чтению Апостола и Евангелия на литургии в том смысле, чтобы сначала читался латинский текст, а потом славянский перевод. Деятельность св. Мефодия в Паннонии была весьма кратковременна. Можно догадываться, что она встретила препятствия и затруднения со стороны других проповедников и бывших в стране духовных лиц, почему Коцел отправил св. Мефодия в Рим с просьбой дать ему сан епископа и организовать независимое церковное устройство в его стране. Подробностей о ходе этого дела нигде не сохранилось, но нужно допустить, что уже в 870 г. папа посвятил Мефодия в епископский сан и вместе с тем дал ему права и привилегии Паннонской архиепископии. Это есть кульминационный факт в жизни св. Мефодия, и потому выяснение его представляет особенный исторический интерес.

Паннонский архиепископ по прибытии в область Коцела оказался на первых же порах своей деятельности в чрезвычайно странном положении. Несмотря на формальное право, присущее ему вследствие распоряжения Римского престола, и вопреки всем привилегиям, за ним торжественно признанным, он оказался в глазах местной власти, бывшей там до его прибытия и, бесспорно, принимавшей участие в просвещении страны христианством, неизвестным самозванцем, вступившим в чужую епархию и совершающим незаконные действия. Дабы выяснить это обстоятельство, сопровождавшееся тяжелыми последствиями для св. Мефодия, нужно принять в соображение, что область, вошедшая в пределы архиепископии Мефодия, не была совершенно свободной в церковном отношении, что учреждением Паннонской епископии собственно восстановлялось прежнее церковное учреждение и до некоторой степени нарушались те церковные границы и установления, которые стали входить в жизнь со времени распространения на придунайские области власти Каролингов. Но рядом с этим формальным затруднением выдвигалось гораздо более существенное и совершенно новое в практике Западной Церкви: допущение народного языка в богослужении. Значение этих вопросов в деятельности св. Мефодия прекрасно выдвигается в официальном документе, составленном немецким духовенством не позже 873 г. и назначенном для подачи императору или папе (9). /С этим документом нужно основательно ознакомиться./