Лора Брантуэйт - Наш маленький Нью-Йорк

• Название: Наш маленький Нью-Йорк
• Автор: Лора Брантуэйт
• Издательство: Издательский Дом «Панорама»
• Жанр: Короткие любовные романы
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-7024-2694-5

Прочь слезы и страдания, разбитое сердце и душевную боль! Эмили Блант будет не Эмили Блант, если позволит себе сломаться из-за предательства со стороны мужчины. Нет, она станет только умнее. Настоящей любви не бывает — вот он, ценнейший опыт ее прежней жизни. Настало время для жизни новой. Однако новую жизнь нужно с чего-то начинать, хотя бы с комнатки в старом доме. Ничего страшного. И ничего страшного в том, что сосед похож на принца из сказки. Никакой он не принц: не бывает принцев безработных, у принцев не пригорает по утрам яичница и так далее. Значит, это только внешнее сходство, и опасности для ее нового жизненного кредо нет. Или все-таки есть?..

---

— Ты имеешь в виду секс? — Эмили вздернула подбородок. Посмотрела на Тома с легким прищуром.

— Ну да.

— И почему для вас, мужчин, все вертится вокруг этого примитивного явления?!

Похоже, вопрос ее сработал как грамотно нанесенный удар под дых. Том запнулся, задохнулся, распахнул глаза.

— А для вас, женщин, нет?

Вопрос получился очень ироничный.

— Нет, — убежденно ответила Эмили.

Повисла пауза.

— Вот тебе и раз. А мы-то думаем… — Том улыбнулся, но постепенно улыбка поблекла, когда он понял, что Эмили не шутит. — Нет, ты серьезно?

— Абсолютно.

— Я так понимаю, ты все-таки говоришь за себя?

— Разумеется.

— Это обнадеживает. — Веселой шутки не получилось, получилась почти обидная резкость.

Эмили подтянула колени к животу, обвила их руками — поза человека, который закрывается от мира. У Тома в голове не укладывалось, что у нее могут быть подобные проблемы…

Такая красивая, причем красивая откровенно чувственной красотой женщина — и убеждена в том, что секс — примитивное развлечение, годное только для мужчин! С ума сойти! Куда катится мир? Все встало с ног на голову!

— Ты не веришь в любовь, так? — осторожно уточнил Том.

— Так, — кивнула Эмили.

— И не ищешь секса?

— Тоже верно.

— А что тогда связывает мужчину и женщину, по-твоему? На чем строятся отношения?

— По-моему, идеальный вариант — это наш с тобой. То есть я не имею в виду, что между нами что-то есть… — Она стремительно краснела и сглатывала.

— Мне кажется, ты очень запуталась, — покачал головой Том.

Эмили промолчала.

Он хотел что-нибудь сказать, чтобы разрядить обстановку: атмосфера в комнате сгустилась, как воздух перед грозой. Хотелось уже, чтобы ударил первый разряд и пахнуло озоновой свежестью. И в то же время не хотелось — Том боялся, что кто-то может реально пострадать.

— Я чаю хочу, — сказала она и встала.

— Хорошо. Но… может, за чаем договорим?

— О чем?

— О тебе, наверное.

— Хочешь переубедить меня в чем-то?

— Нет, что ты. Я далек от этой мысли. Скорее — просто понять. Мы ведь в некотором роде — друзья. Можно даже сказать, близкие. — Он подмигнул ей. — В пространстве, как минимум.

Это была правда — и неправда в то же время.

Их отношения можно было назвать дружескими. Том, по крайней мере сейчас, ни с кем не общался больше, чем с Эмили. Он соблюдал некоторую дистанцию, и это, с одной стороны, облегчало ему жизнь, потому что с каждым днем видеть Эмили, слышать Эмили, чувствовать запах Эмили — и не касаться ее становилось все труднее и труднее. И только полупрозрачная преграда между ними — невысокий барьер! — отделял его от того, что он считал полным безрассудством.

С другой стороны… с другой стороны, он уже почти хотел, чтобы этот барьер рухнул и безрассудство случилось.

Он никогда прежде не жил с женщиной.

Как-то так получалось, что девушки в его дом приходили, оставались ненадолго — кто на ночь, кто на неделю или на две, а потом уходили, исчезали, иногда с болезненным скандалом, иногда — тихо и незаметно, как утренний туман, после которого остается ощущение свежести и легкой сладости в воздухе. А теперь все изменилось. Эмили, судя по всему, останется надолго. И пусть она живет не у него, не с ним — но рядом. Это восхитительно… Восхитительно само ее присутствие, шум воды в ванной по утрам, возня на кухне, восхитительно ожидание вечера, когда можно будет встретить ее и привести домой, поужинать вместе, поделиться новостями. Восхитительно чувствовать ее руку в домашних делах, видеть чистоту в ванной и на кухне, свежевыстиранные вещи на сушилке. И пусть она не его женщина… Том все равно чувствовал себя не так, как когда чистоту у него в квартире наводила приходящая домработница. Чистота — это еще не уют.

А может, дело в том, что домработнице он платил деньги и по отношению к ней чувствовал себя никак и никем, совершенно чужим человеком. А по отношению к Эмили… он чувствовал себя мужчиной. Она давала ему заботу женскую, он ей — заботу мужскую…

И отсутствие большей близости в отношениях уже казалось ему странным.

Слова Эмили о том, что она хотела бы строить отношения со своим мужчиной по такому же принципу, отозвались в нем странным волнением.

Возможно потому, что он тоже ощутил вкус подобной гармонии?

Возможно потому, что Эмили — смешно и странно сказать! — стала первой женщиной в его жизни, которую он мог представить в роли своей спутницы? Да, пусть это только фантазии, но глупо притворяться, что их нет. Притворяться вообще глупо.

И ее отношение к любви в ее духовном и физическом проявлении, признаться, задело его за живое. Он не хотел сейчас разбираться почему. Но отчетливо понимал, что хочет это исправить. А как?..

— Только давай горячий чай, боюсь, если там будет хоть кусочек льда, я сама превращусь в ледышку…

— Тогда я лучше выпью кофе.

— На ночь?

— А что? Боишься, что я не засну и буду долго-долго донимать тебя разговорами?

Трудно шутить с человеком, когда он напряжен, как сжатая пружина. Эмили бросила на него суровый взгляд, который должен был, видимо, означать, что никаких долгих разговоров она с ним вести не планирует.

Он тут же озвучил свою мысль:

— У меня даже возникло такое ощущение, что я этих долгих разговоров недостоин потому, что родился мужчиной, — поделился он с ней своими наблюдениями.

Если бы Том мог предугадать ее реакцию, он, конечно, придержал бы язык. Но предугадать он не смог. Более того, ему даже в голову не пришло, что такое возможно.

Эмили расплакалась — внезапно, совершенно неожиданно, навзрыд.

Том остолбенел.

От женских слез он всегда терялся. Он ненавидел это глупое и оттого очень уязвимое положение человека, который сделал что-то плохое, а как это исправить — не имеет понятия, и старался всеми силами избежать его. Поэтому о нем часто думали, что он бережно относится к чувствам других людей, особенно женщин.

Сейчас он и сам расстроился. Причем совершенно искренне. Не потому, что ему стало неловко, трудно рядом с ней — потому, что ей, по-видимому, было по-настоящему больно.

«Вот в чем отличие, — мелькнула мысль. — Она просто плачет. Не для того, чтобы сделать меня виноватым, не оттого, что хочет получить рычат давления на меня через мою совесть… Плачет, потому что что-то внутри у нее не так».

Том поморщился, как от приступа собственной, внутренней боли, подавил глухой стон и крепко обнял ее за плечи.

— Эм…

Он прежде не называл ее уменьшительным именем. Наверное, стоило попробовать раньше. По крайней мере, тогда он знал бы, что этого делать нельзя ни в коем случае. Хотя, может быть, в другой раз оно и прошло бы безболезненно… Эмили разрыдалась еще громче.

— Эмили, ну что же ты плачешь?

Глупый вопрос. Почему человечество, и мужская его половина в частности, до сих пор не придумала ничего лучше для подобных случаев?!

— Эмили, ну?!

— Я же… женщина… имею право! — Она пыталась справиться с собой, но голос еще не слушался ее.

— Конечно. Сколько угодно прав… Пользуйся каким хочешь, только не плачь, пожалуйста! Все ведь можно решить.

— Сейчас поплачу… и решим.

Вот он, женский взгляд на проблему! Черт возьми. И он имеет право на существование.

Женская половина человечества, по крайней мере, придумала слезы как способ восстановить душевное равновесие. И как бы он — как мужчина — ни относился к нему… Действует же!

— Хорошо, — согласился Том. — Сколько тебе дать времени?

Она так растерялась от конкретики вопроса, что даже перестала всхлипывать на несколько секунд — затаила дыхание.

— Минуты три, — ответила не без труда, но заметно успокоилась.

— О'кей, — сказал Том и принялся ободряюще поглаживать ее по волосам и спине.

Кажется, на женские слезы мужская половина может дать единственный ответ: четкость и определенность. Надо будет на старости лет внести это в мемуары, чтобы крупица ценного знания не пропала втуне.

Эмили перестала всхлипывать гораздо быстрее. Вот она, сила точной договоренности!

— Я сейчас. — Она ускользнула в ванную.

Том получил пару вожделенных минут, чтобы обдумать произошедшее.

Кто знает, на какую мозоль он ей наступил, какую разбередил рану. Возможно, это удастся выяснить в самое ближайшее время. Но почему ему так важно это знать? Чтобы впредь не повторить этой ошибки? Глупо. Он умеет обманывать себя, это факт, но не тогда же, когда ложь была бы очевидна и пятилетнему ребенку.

Ему не безразлично, что с ней происходит и почему ей плохо.

Оп!

Том взвесил эту мысль: легкая как воздушный шарик. Переливается перламутром.

Так. Ладно. Это еще не повод для паники!

Действительно, что такого? Они живут в одной квартире, все время общаются, он был бы последней свиньей, если бы ее чувства и переживания были бы ему совершенно безразличны. Она же не случайно встреченная на улице девушка, она… она его подруга. Да, точно, он слышал интересное и мудрое определение дружбы. Настоящая дружба — это отношения людей, которых что-то объединяет: работа, увлечения, общий друг, пережитые испытания… Их объединяет дом — что же тут непонятного!