Михаил Жирохов - Битва за Донбасс. Миус-фронт. 1941–1943

• Название: Битва за Донбасс. Миус-фронт. 1941–1943
• Автор: Михаил Жирохов
• Издательство: ЗАО «Издательство Центрполиграф»
• Жанр: История
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-227-02674-3

Донбасс являлся одним из наиболее индустриально развитых регионов Советского Союза, в котором были сосредоточены крупнейшие предприятия добывающей, металлургической, машиностроительной, химической промышленности. Именно поэтому он стал одной из заветных целей германского вермахта. Естественной преградой, позволившей немецкой армии длительное время удерживать Донецкий регион за собой, стала река Миус. Миус-фронт — сильно укрепленный, глубокоэшелонированный оборонительный рубеж, созданный немцами в декабре 1941 года. Оборонительная линия проходила по правому, высокому берегу реки. Противником в полной мере были использованы частые обрывы, высоты, овраги и скалы, характерные для данного участка Донецкого кряжа. Преодоление этой неширокой водной преграды стало тяжелым испытанием для советских войск. Части Красной армии несколько раз пытались прорвать этот рубеж: с декабря 1941 по июль 1942 года и с февраля по август 1943 года. Но это удалось лишь в августе 1943 года в ходе кровопролитных боев Донбасской наступательной операции Южного фронта. Анализу хода вооруженной борьбы, так же как и особенностям оккупационного периода и экономического значения региона, посвящена работа историка Михаила Жирохова.

---

Соединения Воронежского фронта, в этом варианте, удерживают линию фронта, фактически сложившуюся к 5 марта 1943 года, и отражают попытки немцев прорваться к Харькову. Соответственно, армии правого крыла Воронежского фронта, не принужденные обходным маневром противника к отходу, удерживают рубежи, достигнутые к этому времени.

Определившись с историческими рамками, рассмотрим теперь альтернативные результаты сражений на Украине весной 1943 года.

Военные последствия вариантов «А» и «Б» различались бы, скорее всего, степенью разгрома соединений 1-й и 4-й танковых армий вермахта и, следовательно, глубиной продвижения советских войск в Северной Таврии. Можно предполагать, что фронт стабилизировался бы на реке Молочной, как это и произошло в действительности осенью 1943 года. Наличие большого числа устойчивых в бою и маневренных танковых дивизий у немцев и одновременно отсутствие в нашем оперативном тылу крупных резервов, прежде всего танковых и механизированных (особенно с учетом расхода сил на отражение немецкого контрудара), делало выполнение задачи-максимум (выход к Перекопу) маловероятным. В то же время не стоит сомневаться, что при отсутствии железнодорожного сообщения и дефицита горючего противнику при отступлении из Донбасса пришлось бы бросить или самому уничтожить большую часть боевой техники и тыловых складов.

Дальнейшими последствиями были бы:

— полное освобождение Левобережной Украины, за исключением крупного плацдарма в низовьях Днепра и небольших предмостных укреплений;

— стабилизация фронта группы армий «Центр» на рубеже реки Десны от устья до Новгорода-Северского и далее на север до Малоархангельска;

— срочная эвакуация 17-й полевой армии вермахта с кубанского плацдарма в Крым, а также на «латание дыр» в Северной Таврии и на днепровском Восточном валу.

При этом освобожденная Красной армией территория находилась бы в несравнимо лучшем хозяйственно-экономическом состоянии, чем это было в реальности, из-за невозможности для немцев провести планомерную эвакуацию и разрушение промышленных объектов.

При создавшейся конфигурации линии фронта (плюс психологический эффект от неудачи контрударов Манштейна) у вермахта не имелось бы ярко выраженного пункта для приложения усилий. Не имея возможности применить где-либо свой «фирменный» прием (то есть «срезанием» выступа добиться кардинального изменения сил на ограниченном участке фронта, для дальнейшего перерастания оперативного успеха в стратегический), германское верховное командование, вероятнее всего, приняло бы чисто оборонительную концепцию летней кампании 1943 года. Как следствие, в таком случае в истории наверняка отсутствовала бы Курская дуга, а летняя кампания, очевидно, началась бы с битвы за Днепр. Отметим, что уже не «виртуальный», а фактический опыт третьего года войны показал, что сдерживать наступления Красной армии немцы были уже не в состоянии.

Мы рассматривали доселе чисто военные итоги удачного для нас исхода операций в Донбассе и на Слободской Украине. Однако рискнем предположить, что эти успехи были бы многократно усилены политическими последствиями БЕЗУСЛОВНОГО разгрома южного крыла Восточного фронта Германии.

Во-первых, союзники Германии, начавшие интенсивные поиски наиболее приемлемых для себя путей выхода из войны после Сталинградской битвы, вероятно, резко усилили бы эту деятельность, окажись контрнаступление Манштейна безрезультатным. При этом исследователи данного вопроса почти единодушно отмечают, что активность стран-сателлитов в сепаратных переговорах напрямую зависела от ситуации на советско-германском фронте. Даже не пострадавшая непосредственно от Сталинграда Финляндия пережила серьезный кризис в отношениях с Третьим рейхом, который был преодолен только после стабилизации обстановки на Украине. Что тут говорить о румынском диктаторе Антонеску или царе Болгарии Борисе III, перед которыми бы явственно замаячила перспектива увидеть советские танки у границ своих государств уже летом 1943 года.

Во-вторых, успех Красной армии под Сталинградом (в широком значении этого слова) породил в правящих кругах США и Великобритании опасения слишком быстрой победы своего русского союзника. Соответственно в американских и английских штабах начал спешно разрабатываться план «Рэнкин», предусматривавший быструю оккупацию Западной Европы в случае военного краха Германии. Поэтому не исключено, что в связи с тяжелым поражением вермахта на юге план вторжения в Европу был бы откорректирован, и высадка во Франции произошла бы на год раньше[81].

Нельзя не заметить, что подобный вариант операции «Оверлорд» мог в геополитическом плане оказаться куда менее выгодным для Советского Союза, чем реальное развитие событий. Но сокращение войны хотя бы на полгода принесло бы сохранение нескольких миллионов солдатских жизней, что, безусловно, являлось абсолютной ценностью и, на наш взгляд, перевешивало все территориальные и политические приобретения.

Наименее удачный вариант «В» привел бы в конечном счете к укрупненному «изданию» Курской дуги. В исторической литературе ее, наверное, стали бы называть Харьковской. Скорее всего, летом немцы нанесли бы удар по линии Харьков — Курск — Орел. Так как глубина операции была бы больше, то и соответственно увеличивалось бы время для ее реализации, так что вряд ли шансы на успех новой «Цитадели» повысились бы. Кроме того, иная конфигурация выступа, более вытянутого с севера на юг, возможно, подвигла бы советскую Ставку сыграть на опережение немцев, начав наступление первыми. А в этом случае, даже при тех недостатках, что реально были присущи нашим наступательным операциям лета 1943 года, выход на линию Днепра стоил бы куда меньших жертв.

Подводя итог альтернативной реконструкции событий февраля — марта 1943 года на южном фланге советско-германского фронта, следует с сожалением признать, что для нас это было время упущенных возможностей. Это особенно досадно, поскольку изначально замысел операции «Скачок» был хорош, и мало того, определялся самой стратегической обстановкой, сложившейся к тому времени на юге. Надо было только грамотно воплотить его в жизнь, совершив при этом как можно меньше ошибок. К сожалению, на уровне оперативном (армия — корпус) мы совершили гораздо больше ошибок, чем противник. Дело решила высокая немецкая организация, большая настойчивость и воля, проявленная немецкими командирами в решении поставленных перед ними задач. Следует отдать должное и полководческому искусству командующего немецкой группой армий «Юг» Э. фон Манштейна, сумевшего в этой ситуации переиграть своих «визави» с советской стороны. Манштейн не только смог закончить сражение по наиболее неблагоприятному для Красной армии варианту «В», но в реальности значительно «улучшить» его, добавив в качестве «утешительного приза» вновь занятый немецкими войсками Харьков.

Однако к этому времени исход войны был уже предрешен и тот или иной успех германских вооруженных сил уже не мог предотвратить военного и политического краха Германии, а только замедлял все ускоряющееся сползание Третьего рейха в пропасть.

Глава 4 Прорыв Миус-фронта летом 1943 года

Июльское наступление

Решительное немецкое контрнаступление зимы 1943 года привело советское командование к пониманию важности перехода к стратегической обороне. Немецкое же командование, воодушевленное успехами, само готовилось к серьезным боям лета 1943 года в районе Курска. На этом этапе планировалось двумя концентрическими ударами с севера и юга окружить и уничтожить советские войска, расположенные на Курском выступе. Затем противник намеревался нанести удар в тыл Юго-Западного фронта (операция «Пантера») в Донбассе. В последующем план действий ставился в зависимость от исхода сражений на Курской дуге и в Донецком бассейне.

После начала 5 июля немецкого наступления Ставка Верховного главнокомандования приказала почти всем фронтам перейти к активным наступательным действиям. Сделано это было для того, чтобы лишить противника возможности маневрировать своими резервами и перебрасывать на курское направление войска с других участков советско-германского фронта. Особенно важную роль должны были сыграть войска Юго-Западного и Южного фронтов. Решительным наступлением в Донбассе они должны были обеспечивать действия Центрального, Воронежского и Степного фронтов на Курской дуге, отвлечь оттуда часть сил противника.

К началу Курской битвы участок фронта от Харькова до Азовского моря (линия фронта от Змиева до Лопаскина проходила почти всюду по Северскому Донцу, далее она поворачивала на юг и тянулась западнее Ворошиловграда, а потом по рекам Миус и Самбек до Азовского моря) был стабильным. Обе воюющие стороны в течение трех месяцев находились в обороне, окапываясь и проводя серьезные оборонительные работы.