Виктория Холт - Единственная любовь королевы

• Название: Единственная любовь королевы
• Автор: Виктория Холт
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1997
• ISBN: 5-251-00594-6

Королева Виктория взошла на престол в 18 лет и правила Англией 64 года.

Она вышла замуж в 21 год и ровно столько же прожила с мужем, принеся ему девятерых детей и став для всей нации живым символом любящей жены и заботливой матери.

И она действительно любила своего мужа так, как могут любить только редкие женщины! Но разве любовь исключает страдание? Нет! Просто любящие сердца не ропщут, ибо они знают, ради чего они страдают.

---

Позвали шеф-повара.

— Дело обстоит так, Ваше Высочество, — сказал шеф-повар. — Я пишу просьбу о том, чтобы вставили стекло, но ее еще должен подписать кухонный клерк.

— А он подписал?

— Подписал, Ваше Высочество, два месяца назад.

— Пришлите ко мне клерка, — сказал Альберт.

Тот вспомнил, что подписывал бумагу, но от него она направилась к управляющему делами двора.

Управляющий подписал столько бумаг, что всех и не помнил, но эту он должен был передать лорду-гофмейстеру, у него она и лежит, ждет своей очереди.

— А что потом? — спросил принц.

— Лорд-гофмейстер ставит свою подпись, после чего, Ваше Высочество, бумага попадет к секретарю по производству работ.

— Mein Gott! — вскричал принц, переходя на немецкий, что с ним случалось в состоянии крайней обеспокоенности. — И вся эта волокита из-за одного оконного стекла! А тем временем во дворец может проникнуть кто угодно и убить королеву!

Его приученная к порядку тевтонская душа была до крайности возмущена. Конечно же, данный случай не единственный. Владение слуг представляло собой совершенно обособленный мир. Там он вообще не нашел никакой дисциплины. Слуги приходили и уходили когда считали нужным: приводили к себе друзей, которых угощали за счет королевы.

Короче говоря, было от чего возмутиться.

Его вопросы вызывали раздражение.

Слуги ворчали, что они не хотят видеть у себя немца, который всюду сует свой нос и начинает шпионить за ними.

О расследованиях принца доложили баронессе, так что она приготовилась к отпору.

И вот однажды он при встрече с нею завел разговор об оконном стекле, которое не могли вставить два месяца, поскольку сложившаяся система препятствовала тому, чтобы ходатайство своевременно попало к нужному человеку.

— Вот уж не думала, что Ваше Высочество будет обеспокоено из-за такого пустяка.

— Это не пустяк. Во дворец проник мальчишка. Как, вы думаете?

— Не через разбитое же окно!

— А вы не думаете, что во дворце отсутствуют меры безопасности?

— Как только я услышала шум рядом с комнатой королевы, я тотчас встала с постели. Я оберегаю ее подобным образом уже много лет. Малейший звук… и я уже там.

— Разве в этом дело? — терпеливо сказал принц.

Баронесса перешла на немецкий. Он последовал ее примеру. Так было легче для них обоих: баронесса всячески старалась сдержать свой гнев — ей нельзя было забывать, что он муж королевы. Альберт, в свою очередь, обнаружил, что, говоря на родном языке, ему легче оставаться спокойным. Ему нельзя было с ней ссориться. Она, конечно, извратит все им сказанное, и королева услышит только басни.

Но в такие минуты одно становилось ясно им обоим: они уже больше не могли здесь находиться вместе.

— Любовь моя, — сказал Альберт, — я хочу поговорить с вами о вашей безопасности.

— Ах, Альберт, вам все еще не дает покоя Бой Джонс?

— Происшествие навело меня на размышления, и я решил во всем разобраться. Право, при вашем дворе происходят весьма странные вещи.

— Что вы имеете в виду, Альберт?

— Ну, например, чтобы заменить разбитое стекло, требуется несколько месяцев.

— Что вы говорите! Правда?

— И все из-за плохого, неправильного управления. Я хочу вникнуть в подробности управления двором. Уже сейчас мы могли бы уволить слуг, от которых нет совершенно никакой пользы.

— Уволить?! Ах, Альберт, но куда же они пойдут?

— Туда, где для них найдется работа. Здесь ее для стольких ртов явно недостаточно.

— Но так было годами, Альберт.

— Значит, тем более это надо скорей прекратить. Мне нужны ключи от двора.

— Они у Лецен.

— Их необходимо у нее забрать.

— А чем вызвана эта необходимость, Альберт?

— Тем, что она не справляется со своим делом.

— Альберт! Я не в силах забрать у Лецен ключи. Она будет так обижена.

— И поделом. Вы только скажите ей, что я крайне не удовлетворен ходом дел при дворе.

— Но я-то удовлетворена, Альберт. — Она управляет им много лет, и я никогда еще не слышала ни одной жалобы. Кроме того, мелкие хозяйственные заботы — это не для вас.

— Не согласен.

Виктория вздохнула. Она устала, а малышка постоянно плакала, так что радости, вопреки ожиданиям Виктории, было мало. Она тревожилась из-за Дэша, который уже ничего не ел, а только смотрел на нее грустными глазами. А Альберт продолжал докучать этими хозяйственными делами.

— Я определенно не буду говорить с Лецен, — сказала она. — И, Альберт, я хочу просить вас не заводить больше со мной этого разговора.

Альберт щелкнул каблуками и поклонился. Ну, теперь начнет изводить ее своим занудством: удалится к себе в комнату и затихнет, как будто ничего не случилось. Какими, однако, невыносимыми могут быть спокойные люди! Каждую минуту она могла разразиться вспышкой гнева.

И вот гром грянул.

— Вы забываете, что это мой двор. Если я удовлетворена, значит, так тому и быть. Вы не правитель этой страны, хотя порой я думаю, вы себя им воображаете.

Альберт уже был у двери.

— Я жалею, что вообще вышла замуж, — крикнула она вслед. — Жалею, что позволила себя убедить.

Альберт ушел.

Она пристально смотрела на дверь.

Ах, милый, милый Альберт, подумала она. И что только заставило ее брякнуть такую глупость.

Позже Виктория попросила прощения у мужа, и Альберт ласково простил ее, но стоило ему вновь коснуться больного вопроса, как в ее глазах опять вспыхнул гнев. Надо было подождать. Ему уже удалось несколько продвинуться вперед; его положение за последние месяцы значительно улучшилось, и он был уверен, что если проявит терпение, то в конечном счете Виктория осознает его правоту.

Поэтому Альберт стал готовиться к Рождеству, которое они решили провести в Виндзоре; королева, любящая праздники и радовавшаяся тому, что Альберт так спокоен и вроде бы позабыл об их разногласиях, возбужденно слушала его.

Она была счастлива, сидя рядом с Альбертом в катившейся карете, а няни с Лецен и маленькой Киской следовали за ними в другой.

Альберт рассказывал ей о рождественских праздниках в Розенау и о том, как они вместе с братом ходили в лес за большими поленьями для святочного костра. Все подарки раскладывались на особых столах под елками, и они с нетерпением ожидали минуты, когда можно будет взять их.

В Кенсингтонском дворце все более или менее так же, сказала Виктория. В конце концов, мама ведь приехала в Англию из Лайнингена и привезла с собой те же самые семейные обычаи.

— Я хочу, чтобы это было действительно счастливое Рождество, — сказала Виктория, до сих пор испытывая раскаяние за сорвавшиеся у нее в минуту ссоры слова. Она взяла Альберта за руку и, смеясь, добавила: — Я опять обещаю, что постараюсь сдерживать свой ужасный нрав и не говорить того, чего на самом деле не думаю и о чем потом ужасно жалею.

Альберт сжал ее руку и сказал, что у нее, конечно, щедрое сердце.

Так она уже была счастлива, когда ехала по хрустким от морозца дорогам и вместе с Альбертом восхищалась видом замка, в древних стенах которого ей уж не терпелось оказаться.

Рождество вышло удивительное. Альберт с воодушевлением принялся украшать апартаменты. Он распорядился срубить много елок, и вместе с королевой они украсили их свечами и подарками, которые можно было привязать к веткам. Под ними лежали пакеты с сюрпризами, и Виктории очень хотелось, чтобы Рождество наступило поскорее, когда эти пакеты с возгласами радости и восторженного удивления будут вскрыты.

Так же было и в ее детские годы, и она еще помнила, как в те дни преображалась мама. Сейчас она тоже была с ними в Виндзоре, и Виктория поражалась тому, насколько улучшились их отношения после появления Альберта.

Жаль только, что и мать, и Альберт так настроены против баронессы. Виктория нахмурилась. Что бы ни случилось, сказала она себе, никто — решительно никто — не настроит ее против дражайшей Лецен.

Но Рождество — не время для ссор. Это время всеобщей радости, и поскольку Виктория чувствовала себя виноватой перед мужем, она согласилась, чтобы праздник прошел без особого шума. Большого бала не будет: просто вечером они немного потанцуют. Альберт оставит свои любимые шахматы и примет участие в какой-нибудь игре, в которой могли бы участвовать все. Мама могла поиграть в вист, который не даст ей уснуть и доставит удовлетворение; даже Лецен согласилась с общим мнением: она ведь не хотела, чтобы Виктория слишком устала. После родов еще прошло очень мало времени, и ей нужно себя беречь.

Виктория и Альберт покатались утром — и как же это было здорово! — на лошадях, проскакали галопом по длинной аллее к Снежному Холму, где был воздвигнут памятник ее деду Георгу Третьему.